1974 - 19..7.80
НА БЕГУ
Было холодно. Я без пальто поспешал вдоль чугунной ограды; да и что изменяет порядок, если жизнь словно цирк-шапито сквозняку изначально подвластна
( рвется запросто жесткий брезент!), это в юности - приз и презент; тряска - чем не лекарство и ласка.
Было холодно не оттого, что бежал одинокий и сирый - дух боялся словесных усилий непременно представить его в виде куце подстриженных строчек, перевязанных бантиком рифм...
Пусть браним мы себя и корим, но ещё неприглядней подстрочник...
И в ознобе тревоги слепой я пиджак запахнул поплотнее.
Продолжайся и длись эпопея.
Если певчий, то мерзни и пой!
12.05.74 - 19.07.80
ЗИМНЕЕ
От тех ли судеб, от других ли - мгновенно я заново слеп - от новорожденной Юдифи, зовущей кровавый рассвет.
Прииди в мое государство - молю - и повергни стопой...
Ты скажешь: "Забрал бы ты дар свой! ведь мы же простились с тобой.
Взгляни, как повсюду метели изъяны земли замели...
И только ночные мотели чернеют ещё изнутри".
15.10.80
Не скрипи ты про скрипичные ключи.
Подыши-ка лучше запахом мочи городской, с пивною пеною, ночной, где асфальт переливается парчой...
Демон, Бог ли, но уже не человек - за прилавок ты протягиваешь чек, чтоб подобием Кастальского ключа вдохновиться, снова нервы горяча.
Завтра вновь на службу, снова надо лгать.
Так и жизнь пройдет, всего-то недолга...
15.10.80
1981 год
ПЕРЛ
Труд копиистов не в почете.
Пусть он неистов и упрям.
Но в рам ракушьей позолоте нет места блеклым именам разжиживших юдоль Далилы, размноживших глаза святых, как будто рамой отдалили сон мертвых ото сна живых.
Другое дело - толкователь, интерпретатор вещих снов, поэт, ученый иль ваятель: пусть стар сюжет, да выбор нов!
Иной подход. Иная мета.
Как будто выхвачен из мглы изгиб старинного сюжета сквозь современности углы.
Прожектор времени всевидящ, но что - как новый полимер ты синтезироваться выйдешь, перл - в век могучей НТР?
1975-19.07.81
ОТКАЗ
Отказываюсь! Больше встреч не будет... Продолжай свободно игру бровей, ресниц и плеч...
Живи, с кем хочешь, как угодно.
Лети по улицам, кося надменно шаловливым глазом, как расшалившийся рысак, узду сорвавший с коновязи.
Пусть солнце в выцветшем зрачке, как в тусклом зеркале играет...
И - обожгись на новичке, который сразу оседлает.
19.07.81
УЗОР
Ф.И.
Причудливый узор камней на побережье.
Смотри, смотри в упор, протри очки, приезжий!
Здесь моря витражи колышет ветер странствий.
Не так ли наша жизнь пестра в непостоянстве?
Не так ли каждый час дробит, шлифует душу, как море без прикрас обгладывает сушу?
Швыряя голыши, гремя о гальку галькой, волна взбежать спешит на каждый холмик жаркий.
Бессмысленный напор, но им и создается причудливый узор, хранящий с жизнью сходство.
Вмешаться не берись, верь в предопределенье.
Не блажь и не каприз - прилив, отлив...Сцепленье
раскрученных планет.
Космические всплески.
Непознанный секрет механики вселенской.
Но внятен стал прибой с его прибрежной пеной, как разговор с собой о чем-то сокровенном.
Глухой и ровный шум невидимых насосов.
Ответный рокот дум на множество вопросов.
А если будет смыт узор шальной волною, тем очевидней смысл в согласье быть с судьбою.
6.08.81
Гульрипши
ВИД С МОРЯ
Гульрипши...К названию прислушиваюсь...Соловей как будто вьет стальною нитью соло.
И, крыльями махая, из ветвей летит стремглав трепещущее слово.
На солнце зеленеет моря гладь и переходит в синь у горизонта.
Как хорошо подальше заплывать и вглядываться в берег зорко!
Садов густая зелень и лесов окутывает мантиею горы.
Немного в жизни сладостных часов, когда с самим собою не в раздоре.
Белеет слева зданьями Сухум, вдоль моря выгнутый, как половинка лука.
Стреляй в меня, не целясь, наобум, приятельница давняя, разлука!
Я столько раз прощался и страдал, влюбленный в города, как в женщин.
И драгоценных слов металл бросал в года, как в воду, боль уменьшив.
Сейчас совсем другой исход, мне ясен поворот событий.
Я верю: будет новый год лететь по заданной орбите.
И я ещё не раз с женой и с дочерью сюда приеду...
И будет черноморский зной над грустью праздновать победу!
Веселый, загорелый и худой, кивая головой непоседелой, я встречусь с черноморскою водой и обниму её умело.
Плыви, плыви! Смывай печалей груз.
Над опасеньями своими смейся.
Здесь чувств и мыслей сладостный союз ещё не раз затронет сердце.
Еще я съезжу и в Зугдиди, и в Батум, в Тбилиси, может, напоследок...
Куда влечет свободный ум, как завещал вольнолюбивый предок.
И трепетная флейта Гюль-муллы, когда-то тешившая персиянок; и моря изумрудные валы ещё не раз разбудят спозаранок.
А позже, проследив по карте след метаний, поисков и странствий, пусть кто-нибудь вздохнет: "Ведь был же белый свет хорош в своем непостоянстве!"
А вечером гуляет молодежь и, плечи загорело обнаживши, вдруг повторит сквозь хохот и галдеж:
"Гульрипши!"
За это и люблю тебя, страна, и потому несет стальная птица туда, где черноморская волна о берег не устанет биться.
Я этот шум подслушал и несу как в сердце шорох крови...
Наверное, вступил я полосу незатухающей любови.
Не прекращайся, яростный прибой!
Не бойся о скалу разбиться!
Как нужен спор с судьбою, и с собой, и с равнодушьем очевидца!
Преодолеть разноречивость сред и выстоять, и настоять на праве самим собою быть на склоне лет и не бездельником в державе.
Запомнится не местное вино, а - речи, где одна сквозит забота о мире...Единение одно людей братает - их работа.
И пусть запомнит на прощанье взгляд не только рыночные фрески, не только море и соседний сад, но взгляд ответный, радостный и резкий.
9.08.81
Гульрипши
ТЕАТР
Вот и я узнал, как видно, цену благородству, дружбе и любви...
Что ж, давай, закончим эту сцену, жизнь моя, скорей антракт зови!
В том антракте - перестук бутылок, бутерброды, гомон, женский смех...
Самому себе смотрю в затылок, он, увы, такой же, как у всех.
Очередь покорно разойдется, чтоб опять вглядеться в новый акт, веря: побеждает благородство; понимая: всюду важен такт.
Почему же, веря в провиденье, мы в быту не ищем красоты, разрушая хрупкие виденья в жизнь не воплотившейся мечты?
3.09.81
РАБОТА
Перепачканы руки в чернилах, я фломастер опять заправлял...
И юлит, как в ладонях обмылок, мысль, что вот он - бесславный финал.
Но подул ветерок из фрамуги, и подумалось: "Жизнь хороша!
Что ж, работа пусть пачкает руки, оставалась бы чистой душа..."
3.09.81
Я от бабушки слышал:" Говеть ещё надо, а ты - разговелся..."
Мне казалось: всем надо гореть, чтобы ярче рассвет разгорелся.
Атеист, отрицал я посты:
"Эка невидаль - голод не тетка!"
А у бабушки речи просты, не прикажет, а выскажет кротко:
"Мол, ты Бога, милок, не гневи.
Чай крещеный и причащенный...
Надо верить и жить по любви, чтобы умер, всем миром прощеный".
Вижу нынче: разъевшийся люд жаждет голода, чтоб исцелиться.
Вижу, как под заборами пьют, искажая гримасами лица.
Неужели никто не сказал им, что надо за совесть работать, что бессонный подземный вокзал соберет с них подушную подать?!
А вот бабушка так далеко, ей осталось - молчать да поститься...
Я б спустился - но так глубоко, хорошо хоть досталось проститься.
3.09.81
Очень часто меня обижали.
И при том - ни за что, ни про что.
Я бы все позанес на скрижали, только вряд ли кто это прочтет.
Все обиды мои - обыденка.
Так - заноза, осиный укус.
Хватит строить большого ребенка.
Выбрал гуж, так держись и не трусь.
Перемелется жизнь. Разойдется.
Пролетит через сито годов.
И обиды считать не придется - то-то взвоешь - во веки веков.
4.09.81
Благословлю врага!
Пусть хлещет против правил, но - песнь мне дорога, он петь меня заставил.
Он изрыгнул хулу времен палеолита, а я пою хвалу ему за жизнь гоплита.
За то, что не дает расслабиться, забыться; за то, что каждый год приходится с ним биться.
Пусть я не победил, но и - непобежденный...
За тренировку сил врагу - привет соленый!
3.10.81
БРАТ
В электричке, летящей в Загорск, я раскрыл припасенную книжку; и увлекся виденьями мозг, хоть постукивал поезд с одышкой.
И уже заоконный пейзаж перестал отвлекать мои взоры, пересел я в другой экипаж, пересек временные просторы.
Я Случевского перечитал; обнаружил нежданное сходство и сродство наших душ идеал, опечаленный темой сиротства.
Веком старше, неназванный брат, был он так же строптив и раздвоен, видел ад, ненавидел разврат, но не воин был, так же не воин.
Лишь с бумагою наедине он бывал иногда откровенен, и вещал о всемирной вине, и душою вставал на колени.
Бился лбом, поднимался угрюм, правде вновь отдавался всецело; хоть шаманил порой наобум, но пытался найти панацею.
Верил он в воскресенье души, верил истово в жизнь после смерти; а стихи его впрямь хороши, почитайте и сами проверьте.
7.10.81
ЮРОДИВЫЙ
Когда юродивый бормочет вам непонятные слова, он тоже высказаться хочет, болит дурная голова.
Кипит святое вдохновенье, бурлит ручей больных речей; но всем дурное откровенье, как прицепившийся репей.
Когда же дурня увенчает пророческим венком молва, толпа с восторгом повторяет все непонятные слова.
И в них находит откровенье, и будущее зрит в речах, и даже тенью подозренья не осквернит огонь в очах.