Почему вам не ясно, гораздо сильнее, чем страшно?
И Палачик Начальников где? И Предателей где Командир?
300 пятен кровавых на стенку повесив, как коврик,
С медвежонком, усталый уснет ваш Мальчиш-Кибальчиш,
А, проснувшись, услышит: «Ты, мальчик, запачкался кровью,
И вовеки веков этой крови не смоешь, малыш.»
Гвозди (Департамент Пропаганды Насилия)
Мы скальпы забили лопатой,
Опасной лопатой мозга.
Визжал патолого-матом
Толпы потный хитрый ужас.
Сидел в голове дремучей
Отравленный хищный ежик.
Его кусачками кожи
Любить и жалеть не скучно.
1997
Типы и твари
Вы, типы и твари,
Гуляйте в садах!
Ползучие ваши улыбки
Размажет по скалам,
Осознанный страх
И неосознанный Гитлер.
# # #
Не посмотри,
Какой прелестной тварью
Я умираю
В скучных облаках.
Поешь меня, как пряник
И гербарий,
Мой в синих валенках
Помятый потный страх!
Хмур пейзаж жестокой архитектуры...
"Узнаю тебя жизнь, принимаю
и приветствую звоном щита"
Блок
"Постой паровоз, не стучите колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза..."
BAUHAUS, звучащий в ушах выходного бога,
продлевает ветер, свистящий меж мертвых стен.
У меня нет дома больше, чем Мересьев безногий.
Там, где нет моего сердца,
там еще какой-то нерв его,
или что-то вроде...
(Зачем?)
Хмур пейзаж жестокой архитектуры.
Жизнь как-будто украдена Акулой Смерти
из этих пространств.
Последняя Старуха-Процентщица Русской Литературы
в берлинском кафе погрузилась в транс.
Гер-манию не регулируя мозгом нервным,
дурных маргиналов глотаю легальный бред.
Арийская плоть в Берлине, как тьма в консервной
банке, чей срок храненья продлится милионы лет.
Метро утробы лениво гложет,
таранит дыры стальным червем
Все любят Мамбу, Сережа тоже.
Все любят Мамбу, а мы умрем.
Вот я, с которой не то, что со всеми,
из одной страны приехала в другую страну.
Но я не чувствую разницы. Знаю только,
как мало времени
остается до того, как меня оставят совсем одну.
Это только у карманного человека
случается карманная смерть.
Был человек, например, и нет.
Или мучался, мучался и перестал. Суметь
так же, как все не удастся мне.
Нормальный турист прибудет на правильных поездах
А я приземлюсь стремительным Матиус Руст.
Весь мир - тюрьма. Мики Маус - это Иисус.
А Космос - Макдональдс, где души мертвых всегда
едят. А тот, кто не кушает, едет в ад.
Непослушные дети едут в ад.
А меня ни убить, ни скушать правильно не хотят.
Ничего со мной не хотят.
Умножая страхи на иксов смыслы,
Получаю свастики и кресты.
Василисков пасти. И там, где числа
у других вычисляются, там у меня пусты
клетки адских тетрадок 1 класса 3 рейха,
второго пришествия, очередной мировой войны.
У меня вместо чисел слова, от которых эхо
звучит в ушах пластмассовой тишины.
Этот город мертв, но не так, чтобы мне спокойно.
Этот город-морг накрывает смог.
Я ревную смерть свою
ко всяческой жизни,
даже к жизни улиток и насекомых.
Будь я богом, я б никогда не смог
создавать. Ведь нет ничего, унизительней созиданья.
Создавать - признавать потребности в чем-то, кроме
самого себя, перестать быть главным,
стать гибридом, бредом ангела и насекомого.
Бог, для меня, мелок, как моль и молюск.
Искренне жалкой кажется его власть.
Господи, не от гордыни я тебе не молюсь,
А от той бессмысленности, что, единственная
тебе удалась.
...Как суметь отомстить, и какие купить пистолеты?
Как стрелять в пустоту, и суметь пустоту расстрелять?
Как привыкнуть к страданию, которого, может быт нету?
Так убьют меня? Споют ли мне "баю-баю"?
Или выбьют зубы, мозг и неласковые глаза?
Узнаю тебя жизнь. Узнаю тебя, жизнь, принимаю.
Но постой, паровоз, и кондуктор на тормоза.
Hero Your Comics
(из книги "Роман с Фенамином")
Аллергия на галлереи.
Игнорируются герои —
оригиналы ора без крови.
Агитаторы гонореи.
Вы, выпрыгивающие из комплексов
по сценарию Фрейда,
сделайте меня Героем Ваших Комиксов
до (и после) милицейского рейда.
Эпатажные, обнажимные,
выжимающие из имени,
выжимающие из вымени
извинимое содержимое,
заменимое содержимое,
допустимое содержимое,
повторимое содержимое,
со-режимное.
СО-РЕЖИМНОЕ.
Всяческое искусство
ниже моего кризиса.
Всяческое искусствишко
режимно.
Вас унизило
всяческое искусствишко.
Всяческое искусствишко
безопасно для жизни.
Вы, чьи боли расписаны, разрисованы,
Вы же дома сидите, нарисуйте открытку.
Нарисуйте Героя Ваших Комиксов
до (и после) Камеры Пыток.
Вы, о ком я, коли вы не в коме слов,
не в топоре автора, а около автопортрета,
сделайте меня Героем Ваших Комиксов
до (и после) конца (и начала) света.
Вы, спрашивающие легко ли мне,
умерла я, или мне очень модно?
Знаете, Герою Ваших Комиксов —
как вам угодно.
И вы, что с какими-то пробежав законами,
мимо меня, сколотили клетку,
Сделайте меня Героем Ваших Комиксов,
раз вы можете только это.
И когда вы меня заколите,
чтоб была я правильной и послушной,
я стану Героем Ваших Комиксов,
чтоб не скучно...
Легкой мистикой избалованы,
ждали Клоуна, а не смерть.
Так идите, смотрите Клоуна.
Есть на что посмотреть.
Два шага до безумия
Два шага до безумия,
Где когти скрипнут нежные,
Где катятся беззубые
Колеса солнц отверженных,
Где запирают в комнатах
И думают, что спрятали,
Где все черты знакомые
Скрывают маски ряженых.
Меня казнят без следствия.
И злые не спасут меня
И сохранят последние
Два шага до безумия.
Два шага до безумия,
Где призраки повешенных,
Где катятся беззубые
Колеса солнц отверженных.
А глазки Наблюдателя
Приклеены в расщелину
Стены. Молчи, пока тебя
Не сдали в обращение.
Сиди. Вонзись в сиденье.
Прорви собой бесшумное.
А от ночного бдения
Два шага до безумия.
Ночное недержание.
Отчетности. Протечности.
Мы выспимся на ржавеньком
Шкафу у бесконечности.
Мы повисим, усталые.
И ты расправишь плечики,
И улыбнешься: «Мало ли,
Зачем нас здесь повесили...»
Сложности лжи
I
Летом вскипало тело.
Гарь расползалась вширь.
Странно в ушах звенело,
будто точат ножи.
Что-то случится. Ужас
в каждом углу обитал.
- Хватит, кому ты нужен?
- Тому, кто меня искал.
Между землей и небом
что-то случится, мам.
Кто-то закинул невод.
Я еще не был там.
- Мало ли где ты не был! -
старуха кричит.- Не спеши!
Оттепель. Столько снега,
сколько осталось жить.
Сложности лжи. Лужи.
Действия не совершить.
Стало страшней и хуже.
Лес за окном дрожит.
Свечка дрожит и скатерть.
Пыль дрожит на полу.
В будке дрожит собака.
Крыса дрожит в углу.
- Я осознать не смею
утра другого дня.
Что-то мне давит шею.
Не обнимай меня.
Некуда, мама, скрыться.
Мама, все громче звон.
Мама, я вижу лица
с обратных своих сторон.
Словно вокруг болото -
страшно ступить ногой.
Слышишь, стучат в ворота,
это пришли за мной.
II
Он бледен и строен,
он равносторонен,
Как воздух, почти безлик.
Город застроен.
Судья похоронен.
Кофе на пол пролит.
Ночью приснится
злая столица.
А утром, платье зашив,
будет старуха
на кухне молиться
за упокой души.
А он беспечен.
А он без песен.
А он обесточен и пуст.
И чьи-то речи
ему на плечи
не лягут, как мертвый груз.
III
- Мама, я вижу лица
с обратных своих сторон.
В дырах их глаз двоится.
Каждый был повторен.
Свечка дрожала, скатерть,
пыль тряслась на полу,
в будке тряслась собака,
крыса тряслась в углу.
Напоминает что-то
лес за любым окном.
Кто-то стучит в ворота.
Стук этот мне знаком.
IV
Медленно время длится
или оно прошло.
Все, что будет, случится
не вовремя и назло.
Стало страшней и хуже.
Впрочем, так было всегда.
Гарь оседала в лужи.
Черной была вода.
В доме темно и сухо.
Сломаны в нем часы.
Был у какой-то старухи
когда-то какой-то сын.
Случилась весна. За нею
лето, его предел,
зима. И выпало снега,
сколько он захотел.
1986
*****
...каркнул ворон: "Никогда"
Эдгар По
Стыдно
Стыдно употреблять слова,
потому что они всеобщи.
Очень стыдно звук умножать на два,
очутившись в месте, где слову проще
возвратиться эхом, нежели замолчать,
как преступнику, пойманному с поличным.
Беконечно постыдно умение замечать
в постоянных действиях постоянную неприличность.