*
Праздно голубой
Зеленый дух, метнул как смело камень
В глубь озера, где спали зеркала,
Взгляни теперь, как ярый вспыхнул пламень,
Где тусклая гнездилась мгла.
Как бессердечен ты, во мне проснулась жалость
К виденьям вод, разрушенным тобой.
Тебя сей миг сдержать хотелось малость
Над бездной праздно голубой.
<1910>
Зеленое и голубое
Презрев тоску, уединись к закату,
Где стариков живых замолкли голоса.
Кто проклинал всегда зеленую утрату,
Тот не смущен победным воем пса.
О золотая тень, о голубые латы!
Кто вас отторг хоть раз, тот не смутится днем.
Ведь он ушел на век, орел любви крылатый,
О отзвук радости мы вожделенно пьем.
<1910>
Отшельник
Op. 43.
В пустую ночь ушел старик бездомный.
Ни разу не взглянув назад,
Никем не спрошенный, укромный,
Покинув шумный вертоград.
Пускай ликуют скорые потомки:
Ведь к прошлому легко слабеет взгляд.
До гроба черного котомки
Не выпускать из рук он рад.
Так что ж! отринутый отчизной.
Ее взаимно он отторг,
Учись же торга дешевизной,
Ходи почаще в цвелый морг.
Седыми прядями волос
Овив костлявый траур плеч,
Зима — бесформенный колосс —
Свой изощренный емлет меч!
И, прикасаясь, бледный звон
Роняет сталь, рои надежд
Несут существенный урон
Под алой тишиной одежд.
И лишь один в листах лампад
Во власти беспричинных строк,
Нажав мгновения курок
Играет весело впопад.
<1913>
Любитель ночи
Op. 45.
Тесный тупик
Утомленный лик
Проглотил.
Совершал свой круг
Черный сюртук.
Огибая ил,
Злостно фонари
До самой зари
Чуть цвели.
А свинцовый меч
Над уклоном плеч
Чернел вдали.
О, ночь! О, бездна лун!
Дрожащий плоский лгун
Над мостовой —
Зимы больной колдун.
Свистун, вещун, плясун
Угрюмый, хитрый, злой.
<1913>
Приказ («Заколите всех телят…»)
Заколите всех телят
Аппетиты утолять
Изрубите дерева
На горючие дрова
Иссушите речек воды
Под рукой и далеке,
Требушите неба своды
Разъяренном гопаке
Загасите все огни
Ясным радостям сродни
Потрошите неба своды
Озверевшие народы!..
1914 г.
Московский уезд
Плодоносящие
Мне нравится беременный мужчина
Как он хорош у памятника Пушкина
Одетый серую тужурку
Ковыряя пальцем штукатурку
Не знает мальчик или девочка
Выйдет из злобного семечка?!
Мне нравится беременная башня
В ней так много живых солдат
И вешняя брюхатая пашня
Из коей листики зеленые торчат.
<1915>
«Пространство = гласных…»
Пространство = гласных
Гласных = время!..
(Бесцветность общая и вдруг)
Согласный звук горящий муж —
Цветного бременил темя!..
Пустынных далей очевидность
Горизонтальность плоских вод
И схимы общей безобидность
О гласный гласных хоровод!
И вдруг ревущие значенья
Вдруг вкрапленность поющих тон
Узывности и оболыценья
И речи звучной камертон.
Согласный звук обсеменитель
Носитель смыслов, живость дня,
Пока поет соединитель
Противположностью звеня.
<1915>
Монолог уличновстречного
Н.Н. Евреинову
Камни, стены, чугунные решетки…
Что ждать? Кого искать?…
Он:
— «Люблю рассматривать, блуждая, души витрин,
Всегда нарядные представительно;
Я фантазер ведь, покаюсь, немного действительно.
И времени своему господин.
— Здесь этой — ажурные дамские панталоны
И корсеты, не жмущие ничьих боков —
(Руки упорных холостяков);
…пылким любовникам вечные препоны;
А вот: это для меня важнее, „все что угодно дамской ноге“!..
Я так давно обувь ищу Сатирессе
Знаете… встретил ее экспрессе,
Идущем русской зимней пурге…
— Не могу сказать, каком она роде:
Не то солнечный луч, не то туман…
Разбросив запахи лесных полян,
Она была одета шикарно „по моде“,
А когда топоча побежала панели буфету,
Я вдруг заметил: да ведь она босиком!!
Мечусь теперь, мечусь по свету,
Озабочен ее башмаком…
И сколько не видел столичных витрин.
Заметьте, башмачник забыл о копытце!.
Для всяких размеров старался аршин,
Но все это даме моей не годится…
Окончательно…»
<1916>
«Кинулся — камни, а щелях живут скорпионы…»
Кинулся — камни, а щелях живут скорпионы…
Бросился бездну, а зубы проворной акулы…
Скрыться высотах? — разбойников хищных аулы.
Всюду таится Дух Гибели вечнобессонной!
<1916>
Веер весны
Посв. Сам. Вермель
Жемчужный водомет развеяв,
Небесных хоров снизошед,
Мне не забыть твой вешний веер
И примаверных взлетов бред…
Слепец не мог бы не заметить
Виденьем статным поражен:
Что первым здесь долине встретить
Я был искусственно рожден.
<1916>
Призыв
Приемля запахи и отрицая вонь…
Русь — один сплошной клоповник!..
Всюду вшей ползет обоз,
Носит золоте сановник,
Мужичок, что весь промозг.
Осень… тонем студной… слякоть…
«Номера» — не заходи:
Обкусают звери мякоть —
Ночь «центральных» — проведи…
Всюду липкою тряпицей
У грудного заткнут рот!..
Есть? — вопли десятерицей —
Тошноты моря и рвот.
Русь грязевое болото
Тянет гнойный, пьяный смрад…
Слабы вывезть нечистоты
Поселенье, пристань, град.
Грязь зовут — враги — отчизной!..
Разве этом «русский быт»?!.
Поскорее правим тризну —
Празднинствам параш, корыт!..
Моем мощной, бодрой шваброй
— Милый родины удел
Все, кто духом юно-храбрым
Торопясь, не оскудел!
<1918> Поволжье
Мои друзья
Где мысль бесстрашна и чело гордо поднято.
Где знание свободно.
Безумно веселые дети,
Которым шагнуло за тридцать
Не Вам этом радостном свете
«Мещанскою» валью возиться!
Не Вам, изогнув за конторкой
Свои молодые хребты,
Дышать атмосферой прогорклой
Наживы, бумаг, суеты.
Болоте житейском Вы чисты,
Отважные «рыцари львов»,
Искусные артиллеристы
Грядущего века основ.
Дворянском гнилом парадизе
Оплотишке низших сует
Не Вы завсегдаблюдолизы,
Подпорится коими свет.
<1918>
Трупик ребенка пути
Буря скитается по бездорожью небес.
Грязи под спешною толпой,
Теснящимся колесам ввержен, —
Ребенка трупик голубой —
Грядущей жизни слабостержень…
Лохмотья бывшего народа,
В взгромоздясь на макадам,
Не зря, что скверная погода,
Гулять пустилась по полям.
Последователям диет,
Надевшим хлад «деми-сезон»,
С курносою Madame под ручку,
Широко-вольный белосвет
Войяжем знать не воспрещен —
Под осень, веер, тряпку, тучку.
<1918>
«Огней твоих палящих слава…»
Огней твоих палящих слава —
По склонам свергнутая лава —
Багрово-синих глыбы снов,
Кошмар, что вечно будет нов!
1921 г.
Иокогама. Япония
Опять
Голой лавы красный пласт
Облаков поход где част,
Где еще в оврагах снег
Отдыхает без помех
В ярких солнечных лучах —
Не отточенных мечах.
1921 г.
Иокогама Япония
«Камень, брошенный с вершины…»
Камень, брошенный с вершины,
Не вернется никогда! —
В лаве бурныя морщины, —
Камень книзу без следа;
Но сказали мне японцы,
Что к вершине, где так солнце
Светит ярко — ветер часто
Камень гонит вспять несчастной.
1921 г.
Иокогама. Япония
Здесь
Далеко от Кавказа, от Терека
И от крымской пьянящей волны,
Раскрылила златая Америка
Небоскребов взлетевшие сны!
Но жестокие сны угловатые —
Негде голову здесь опереть —
Лучше Руси далекой заплаты и
Отрубями пропахшая клеть!..
<1924>
Первомай
Первым овеяны Маем
Его бриллиантолучом
Мы голову поднимаем,
Насилье отринув плечом.
Войдя небоскребов каньоны,
Под пурпур веселознамен
Мы скажем для завтра законы
И новые циклы имен: —
Спартак, справедливые Гракхи,
Титаны: Карл Маркс и Лассаль
На стены истории знаки,
Кто вечной рукой начертал.
Герои французской коммуны
Под ружья с усмешкой курив
Посеяли ветер — самумы
Вчера пожинает архив.
Навеки сей день овесенен —
Царизма отринувший хлев,
Владимир Ильич или Ленин
Народ приподнявший с колен.
У трона стоявший веками,
Послушный приказам батрак,
Он ныне — уверенный камень
Где серп углубился и млат.
Сподвижники Ленина: Троцкий
Краснармии бодрости лев,
Кто волю военным по-братски
Святыней хранить повелел,
Великой России народы;
В единую слившись семью
Вселенной иную породу
Товарищей днесь создают…
Магнитное имя «Товарищ»,
Не царь, не министр, генерал,
Что выдумать тщилися баре,
Под гордость дворянских забрал.
В каньоны взойдем неботеров,
Владыки миров Бедняки,
С главою овитою терном,
На дланях труда синяки.
Вот нового мира владыка,
Вот нового слова творец!..
Что первого мая накликав,
Лачуги вселяет в дворец…
<1924>
Весенний бык
Весенним соком упоенный,
Прозрачной встреченный фатой,
Я ныне осязаю звоны
Спеленатые высотой —
Я — светорыцарь листьев клейких,
Себя почувствовал быком,
Ушедшим вдруг из зимнекелейки,
Травы зеленожрущим ком!
Вообразил: надволжской фермой,
Облокотившейся на бык,
Когда разливабунтом нервно
Свободу Каспия добыть…
Весной послушные забавы,
Что фантазийные легки;
Как с мыком рвутся чрез канавы
Листвой пронзенные быки.
Пусть Я в Нью-Йорке,
Пусть в вагоне.
При прядях электричьих свеч —
Не укатали сивку горки!
Душа на выспреннем амвоне
Косая сажень бычьих плеч!!
<1924>
Май, Нью-Йорк
«Без Р» («Колонны камень взнес…»)
Колонны камень взнес
До голубых небес
Колонны камень дал
Мечтал
Мечтал
О высоте Дэдал!
<1924>
Лето в Нью-Йорке
Канавы города гниют запрелолетом,
Бинокль уткнувши порт,
А я Нью-Йорк пугающим жилетом,
Докушал торт;
Он сделан был из носа негритоски —
Коричнев шоколад,
Малиновым бельем рвались полоски
Под крик Джез — Банд…
Но порт, дымя и звуком кастаньетов
Лебедки лебедей, сирены крик
Усердно потчивали мозг поэтов,
Как полку книжек Брик[49]
И я Нью-Йорк воткнул себе в петлицу!
Но порт дымил,
Закопчивая поясницу
Ночных громил…
Для бодрости очей
Из улиц лепестков
Всех богачей
Я тряс, как муравьев…
У Бога
чей
торчавший из кармана
Надзвездного
тумана,
был платок?!!
Но порт дымил…
И был готов Титаник
Идти ко дну,
То знает черт громил —
«Винти в одну!»
Не красть платки
Нехорошо у бога,
Как пятаки
У носорога…
Не хорошо! не хорошо!! не хорошо!!!
Воняет беднотой поэтова петлица —
Презренье богачам,
У них клопом изъеденные лица,
Не спящих по ночам;
На пальцах их мозоли от безделья
Их голос хрип —
Вот почему теперь без дел
Я Под рифмы скрип!..
<1924>
Свидание
Снимать корсет — порвать подтяжки…
Пружиной резать старо — тик
Китами тикают по ляжкам —
Невыразимый клопотик.
Клопотиканье на тике,
Египтовекагзлазотик
И путешественники по Эротике —
Ничтожнейшие математик!
Но лип пилон; корсет курсистке,
Студент, значок, студеный стыд.
И гимназистке и модистке…
Се не огонь, что вызвал виски
Мещанством пораженный быт,
Ведь дальний каждый — только близкий.
<1924>
Сибирь
Пример поэту
Петухи поют подвале
И вслепую славят свет,
Свод-шатер лиловый дали,
Уходящий путь корвет.
Я Нью-Йорке на панели
Гимн услышал петухов,
Что так радостно запели
Под цементом, под замком…
Под асфальтом трели птицы,
Там, подвале — птичий склад,
Где — приволье ящерице,
Где — мокрицы говорят…
Петухи гласят подвале
И унынья пеньи нет…
Океана славят дали.
Красоте свобод привет.
Я подумал: в этой песне
Затаен и нам пример;
Что сквозь тьму, подвала плесень
Поражает мерой веры
В солнце жизни, в правду мира
И свободы творчий миг;
Так моя бряцает лира,
И бунтует веще стих!..
Под цементом, под панелью
Не сдаюся и пою
И бунтарской славлю трелью
Бедных жизнь и жизнь свою!
<1932>
На фарме («Водвориться на фарме после шума столицы…»)
Водвориться на фарме после шума столицы;
Наслаждаться нирваной ночной тишины,
Где ноябрьские рощи взывают корицей
Голубых опахал на ветвях лишены.
В разговорах на кухне, коротая досуги,
Слыша чайника ропот, сквозь раскрытую дверь
Чароваться звездой, как любимой подругой,
Забывая реестры обид и потерь.
А за полночь в постели укрепляться в потемках
Неусыпною вахтой горлан-петухов.
Как петух, я ведь тож — не молчащий потомок
В Никуда бесконечно ушедших веков.
И, когда на рассвете, на пленке тумана
Проявляясь, забрезжится рощ негатив —
Вдруг наметить на карту простейшие страны,
Где незыблемо жив голубой примитив!
<1932>
Чатам, Н<ью> Дж<ерси>