Кто устоял в сей жизни трудной,
Тому трубы не страшен судной
Звук безнадёжный и нагой.
Вся наша жизнь — самосожженье,
Но сладко медленное тленье
И страшен жертвенный огонь…
1970
«Возвращенье от Анны…»
Возвращенье от Анны,
Возвращенье ко мне.
Отпаденье от камня,
Восхожденье к волне.
До свидания, память,
До свиданья, война.
До свидания, камень,
И да будет волна!
Память — смертным отрада.
Камень — мёртвым почёт.
А благая прохлада
Пусть течёт и течёт.
До свидания, слава.
До свиданья, беда.
Ведь с волной нету слада,
И она — навсегда.
Память, память, ты — камень,
Ты под стать валуну.
Всё равно мы не канем,
Погрузившись в волну.
До свиданья, Державин
И его времена.
До свидания, камень,
И да будет волна!
Нет! Отнюдь не забвенье,
А прозрение в даль.
И другое волненье,
И другая печаль.
И другое сверканье,
И сиянье без дна…
До свидания, камень!
И да будет волна!
1970
ЛЁГКАЯ САТИРА
Торопимся, борясь за справедливость.
Позабывая про стыдливость
Исконных в нас, немых основ,
Которые причина снов.
Порой душой командуя, как телом,
Считаем покаянье главным делом
И, может, даже посрамленьем зла.
И тут закусываем удила.
Хоть собственной души несовершенство
Вкушаем, как особое блаженство.
Тогда природа помогает нам
И особливо чижики и дятлы
Или сосны растрёпанные патлы.
И мы приходим к ним, как в божий храм.
Нас восхваляет критик наш румяный,
Метафоры любитель и ловец.
И наконец покровы истины туманной
Слетают с ясной стройности словес.
1970
ПОЭТ И СТАРОЖИЛ
…не для битв…
…для молитв…
Поэт
Скажите, гражданин, как здесь пройти
До бани?
Старожил
Баня нынче выходная.
Зато на Глеб Успенского — пивная.
Там тоже можно время провести.
Поэт
Ну что ж!
Старожил
Как раз и я иду туда.
Приезжий?
Поэт
Да.
Старожил
У нас не скучно!
Поэт
Да.
Старожил
По делу?
Поэт
Нет.
Старожил
К родне?.. И я вот к брату
На отпуск собираюсь восемь лет.
То захвораю… Или денег нет.
А прошлым годом прогулял зарплату…
Ты не Петрова брат?
Поэт
Да нет.
Старожил
Постой!
Давай-ка два рубля. Вон-он магáзин…
А там, в пивной, её пивком подкрасим…
Я мигом. Вижу — парень ты простой.
Весь в брата.
Поэт
Нету брата у меня.
Старожил
Ну весь в сестру. Ведь и сестра — родня.
Порядок. На-ка сдачу… Эко горе!
Пивная — ёлке в корень! — на запоре!..
В столовой пить придётся под компот.
Там пива нет!.. А где сестра живёт?
Она бы нам поставила закуски.
И вместе погуляли бы по-русски.
Поэт
Да у меня родни и вовсе нет.
Старожил
Так бы сказал… А сам ты кто?
Поэт
Поэт.
Старожил
Вот то-то вижу, будто не из наших!
Выходит — пишешь?.. Я люблю читать.
Да время нет… Могу и тему дать!
А ты её возьмёшь на карандашик…
Есенин был поэт! Моя старушка,
Мол, в старомодном ветхом шушуне…
Как сказано!.. А Пушкин? «Где же кружка?..»
Бери себе стакан!
Поэт
Пожалуй, мне
Пора…
Старожил
И впрямь! Чего сидеть без толку…
Ну, со свиданьицем!.. А ты чего ж?
Тяни… Задумался!.. Уже хорош?
A-а! Выпятил полтинники на Лорку!
Поэт
(очнувшись)
Что? Федерико?..
Старожил
Ей цена-то грош!
Конечно, всё при ней: станочек, грудь…
Эй, Лорочка, товарищу поэту
И мне подай два раза винегрету!..
А ты бы рассказал про что-нибудь.
Поэт
А было так. Он на снегу сидел.
А замполита увели куда-то.
Вблизи него немецкие солдаты
Переговаривались. День скудел.
Слегка смеркалось. Из-за перелесиц
Вступали тучи реденьким гуртом.
И, как рожок, бесплотный полумесяц
Легко висел на воздухе пустом.
Нога не мучила. А только мёрзла.
Он даже улыбался. Страх прошёл.
Бой утихал вдали. За лесом грозно,
Как моисеев куст, пылал костёл.
Пришёл какой-то чин. Но небольшой.
Он так же был небрит, как эти трое.
За лесом выцветали шумы боя.
Хотелось пить. Нога была чужой.
Солдаты сели есть. Один из них
Достал сухарь. И дал ему. Однако
Есть не хотелось. Думал о своих:
Какая неудачная атака!
Он думал о себе, как о ноге:
Душа была чужой, но не болела.
Он сам не мёрз. В нём что-то леденело.
Ещё вверху плыл месяц налегке,
Но словно наливался. От еды
Они согрелись. Те, что помоложе,
Подначивали третьего. Похоже,
От них не надо было ждать беды.
Тот, третий, подошёл. Он был и мал,
И худ, и стар. И что-то он сказал.
Что — непонятно. Пленный без испуга
Соображал. И понял. Было туго
Вставать. И всё ж он встал, держа сухарь.
Уже был месяц розов, как янтарь.
Те тоже подошли. И для чего-то
Обшарили его. Достали фото
Жены и сына. Фото было жаль.
Он поднял руки, но держал сухарь.
Разглядывали фото. И вернули.
И он подумал: это хорошо!
Потом его легонько подтолкнули.
Он сразу понял. И с трудом пошёл.
Он мог идти. Он отправлялся в путь.
И это вдруг его приободрило.
«Видать, не очень сильно зацепило…
Дойти бы только… там уж как-нибудь…»
Додумать не успел. Невдалеке
Рвануло эхо. Звук был слишком резок.
Он закричал. И, словно был подрезан,
Свалился навзничь с сухарём в руке.
Упал. И дёрнулся последний раз.
И остывал, не закрывая глаз.
Три немца прочь ушли. Ещё дымился
Костёр. И месяц наверху налился
И косо плыл по дыму, как ладья.
Старожил
Ты это видел?
Поэт
Это был не я.
1970
БАЛКАНСКИЕ ПЕСНИ
Эти стихи навеяны чтением народных песен сербов, болгар и румын. В их поэзии я нахожу много общего. «Подражание» не кажется мне словом более зазорным, чем «учение» или, как чаще говорят в наше время, «учёба».
Подъезжает солдат:
— Ты подкуй-ка мне, брат,
вороного! —
А кузнец бьёт-бьёт,
он солдату куёт
подкову.
Подъезжает на рысях
эскадрон: — Так и сяк,
ты подкуй нам коней
толково. —
А кузнец бьёт-бьёт,
эскадрону куёт
подковы.
Подъезжает целый полк:
— Ты в работе знаешь толк,
не сыскать кузнеца
такого! —
А кузнец бьёт-бьёт,
и полку он куёт
подковы.
И в пыли, как в дыму,
войско целое к нему:
— Ты подкуй нам коней
по-свойски! —
А кузнец бьёт-бьёт,
он подковы куёт
для войска…
Ускакал солдат,
ускакал отряд,
скрылся полк за холмом,
скрылось войско за полком…
а кузнец бьёт-бьёт,
а кузнец бьёт-бьёт,
бьёт-бьёт,
бьёт.
2. ПРОЩАНИЕ ЮНАКА
Ты скажи, в стране какой,
в дальнем городе каком
мне куют за упокой
сталь-винтовку со штыком?
Грянет выстрел. Упаду,
пулей быстрою убит.
Каркнет ворон на дубу
и в глаза мне поглядит.
В этот час у нас в дому
мать уронит свой кувшин
и промолвит: — Ах, мой сын! —
И промолвит: — Ах, мой сын!..
Если в город Банья Лука
ты приедешь как-нибудь,
остановишься у бука
сапоги переобуть,
ты пройди сперва базаром,
выпей доброго вина,
а потом в домишке старом
мать увидишь у окна.
Ты взгляни ей в очи прямо,
так, как ворон мне глядит.
Пусть не знает моя мама,
что я пулею убит.
Ты скажи, что бабу-ведьму
мне случилось полюбить.
Ты скажи, что баба-ведьма
мать заставила забыть.
Мать уронит свой кувшин,
мать уронит свой кувшин.
И промолвит: — Ах, мой сын! —
И промолвит: — Ах, мой сын!..
3. ПЕСНЯ О ПОСТРОЕНИИ КЛАДЕНЦА
Надо выкопать колодец,
надо выкопать его.
Пусть живёт в колодце жаба —
неземное существо.
Будет, будет эта жаба
петь в колодце по ночам.
Будет месяц литься слабо
к золотым её очам.
И увидит эта жаба
наверху одну звезду.
И уронит эта жаба
серебристую слезу.
И придёт к колодцу странник,
и опустит он бадью.
И со дна слезу достанет
серебристую твою.
И отыщет странник место
на горе в густом лесу.
И построит целый город
на одну твою слезу.
В этом городе во храме
засияет семь лампад.
Грянет колокол утрами
и в дробинку и в раскат.
Семь невест придут к колодцу.
Бросят в воду семь колец,
чтобы семь веков не падал
семивратный Кладенец.
А.Я.
Как в поход собирался Вук,
говорил ему старый друг,
старый друг воевода Милош:
— Чем могу помочь тебе, Вук,
если руки не держат лук
и копьё моё преломилось?