Насвистывает оживленно.
И листья в кронах не грустят,
Что приберет их листопад.
Вновь ту же затевать игру
Остережемся, друг мой нежный,
Но, расставаясь ввечеру,
Мы поцелуемся небрежно.
Не воскрешай былых невзгод
И верь: грядущее — грядет.
XXXIV
Sleep now, О sleep now,
О you unquiet heart!
A voice crying 'Sleep now'
Is heard in my heart.
The voice of the winter
Is heard at the door.
О sleep for the winter
Is crying 'Sleep no more!'
My kiss will give peace now
And quiet to your heart —
Sleep on in peace now,
О you unquiet heart!
XXXIV
Усни, мое сердце,
Не бейся, усни!
Я слышу голос в сердце:
Утишься, усни!
Я слышу, как вьюга
Поет за дверьми.
Утишься в гуле вьюги,
Замри и усни.
Я лоб твой целую:
Замри и забудь!
Усни, мое сердце, —
Пора нам уснуть.
XXXV
All day I hear the noise of waters
Making moan
Sad as the seabird is when going
Forth alone
He hears the winds cry to the waters'
Monotone.
The grey winds, the cold winds are blowing
Where I go.
I hear the noise of many waters
Far below.
All day, all night, I hear them flowing
To and fro.
XXXV
Весь день в ушах как будто море
Шумит, ревет…
Так чайка в сумрачном просторе,
Летя вперед,
Внимает гулу волн тяжелых,
Кипенью вод.
Один и тот же монотонный
Тоскливый зов, —
Всю ночь я слышу ветра стоны
И шум валов,
Как чайка, что стремится в море
От берегов.
XXXVI
I hear an army charging upon the land
And the thunder of horses plunging, foam about
their knees.
Arrogant, in black armour, behind them stand,
Disdaining the reins, with fluttering whips,
the charioteers.
They cry unto the night their battlename:
I moan in sleep when I hear afar their whirling
laughter.
They cleave the gloom of dreams, a blinding flame,
Clanging, clanging upon the heart as upon
an anvil.
They come shaking in triumph their long green hair:
They come out of the sea and run shouting
by the shore.
My heart, have you no wisdom thus to despair?
My love, my love, my love, why have you left
me alone?
XXXVI
Я слышу: мощное войско штурмует берег земной,
Гремят колесницы враждебных, буйных морей;
Возничие гордые, покрыты черной броней,
Поводья бросив, бичами хлещут коней.
Их клич боевой несется со всех сторон —
И хохота торжествующего раскат;
Слепящими молниями они разрывают мой сон
И прямо по сердцу, как по наковальне, стучат.
Зеленые длинные гривы они развевают как стяг,
И брызги прибоя взлетают у них из-под ног.
О сердце мое, можно ли мучиться так?
Любовь моя, видишь, как я без тебя одинок?
Пенни за штуку(1927)
TILLY
He travels after a winter sun,
Urging the cattle along a cold red road,
Calling to them, a voice they know,
He drives his beasts above Cabra.
The voice tells them home is warm.
They moo and make brute music with their hoofs.
He drives them with a flowering branch before him,
Smoke pluming their foreheads.
Boor, bond of the herd,
Tonight stretch full by the fire!
I bleed by the black stream
For my torn bough!
Dublin, 1904
ДОВЕСОК
Кочуя за зимним солнцем вослед,
Он ведет коров по холодной тропе.
Привычным голосом торопя,
Он гонит стадо свое над Каброй.
Знакомый голос сулит им тепло и кров.
Они мычат и топчутся вразнобой.
Он их погоняет цветущей ветвью,
Качается пар над рогами коров.
Сторож стада, беспечный раб,
Ты ночью растянешься у костра…
Я кровью истек у черной реки,
И сломана ветвь моя!
Дублин, 1904
WATCHING THE NEEDLEBOATSAT SAN SABBA
I heard their young hearts crying
Loveward above the glancing oar
And heard the prairie grasses sighing:
No more, return no more!
О hearts, О sighing grasses,
Vainly your loveblown bannerets mourn!
No more will the wild wind that passes
Return, no more return.
Trieste, 1912
ПРОГУЛОЧНЫЕ ЛОДКИВ САН-САББА
Я слышал, как, с весел сонных
Стекая, звенит вода,
И слышал в шорохе прерий влюбленных:
Прощай, прощай навсегда!
О юность, трава степная!
Напрасно рвешься прочь, трепеща…
Безумный ветер кричит, улетая:
Прощай, навсегда прощай!
Триест, 1912
A FLOWER GIVEN TO MY DAUGHTER
Frail the white rose and frail are
Her hands that gave
Whose soul is sere and paler
Than time's wan wave.
Rosefrail and fair — yet frailest
A wonder wild
In gentle eyes thou veilest,
My blueveined child.
Trieste, 1913
ЦВЕТОК, ПОДАРЕННЫЙ МОЕЙ ДОЧЕРИ
Как роза белая, нежна
Дарящая рука
Той, чья душа, как боль, бледна
И, как любовь, хрупка.
Но безрассудней, чем цветы,
Нежней, чем забытье,
Глаза, какими смотришь ты,
Дитя мое.
Триест, 1913
SHE WEEPS OVER RAHOON
Rain on Rahoon falls softly, softly falling,
Where my dark lover lies.
Sad is his voice that calls me, sadly calling,
At grey moonrise.
Love, hear thou
How soft, how sad his voice is ever calling,
Ever unanswered, and the dark rain falling,
Then as now.
Dark too our hearts, О love, shall lie and cold
As his sad heart has lain
Under the moongrey nettles, the black mould
And muttering rain.
Trieste, 1913
ПЛАЧ НАД РАХУНОМ
Далекий дождь бормочет над Рахуном,
Где мой любимый спит.
Печальный голос в тусклом свете лунном
Сквозь ночь звучит.
Ты слышишь, милый,
Как он зовет меня сквозь монотонный
Шорох дождя — тот мальчик мой влюбленный
Из ночи стылой?
В такой же стылый час во мраке черном
И мы с тобой уснем —
Под тусклою крапивой, мокрым дерном
И сеющим дождем.
Триест, 1913
TUTTO È SCIOLTO
A birdless heaven, seadusk, one lone star
Piercing the west,
As thou, fond heart, love's time, so faint, so far,
Rememberest.
The clear young eyes' soft look, the candid brow,
The fragrant hair,
Falling as through the silence falleth now
Dusk of the air.
Why then, remembering those shy
Sweet lures, repine
When the dear love she yielded with a sigh