Досадной нашей досадив судьбе,
Сивиллу посрамить —
И славою затмить
Ту, что смогла Пиндара победить,
И ту, кого с Луканом вместе чтут,
И ту, чей, говорят, Гомер присвоил труд!
Перечитай все письма, что прошли
Меж нами, проштудируй и составь
Историю любви, – чтоб, видя въявь
Такой пример, влюбленные нашли
В нем верный образец
Для праведных сердец,
Чтоб даже явный еретик и лжец
Смутился перед летописью той,
Таинственной, как мы, – возвышенно-простой.
Сей грандиозный, как ни назови —
Завет иль Свод, – сей нерушимый том
Замкнутый смысла тайного ключом,
Каноном станет для жрецов любви;
Пусть варвары придут
И города сметут! —
Когда окончится година смут,
Учиться будут по твоим словам
Планеты – музыке, и ангелы – стихам.
Теолог мудрый, сиречь Богослов,
Найдет в них клад взыскуемых чудес,
Стремясь к бездонной высоте небес
От пыльных мира четырех углов, —
Иль снисходя до тех,
Чей взор туманит грех,
Даст образ веры, явственный для всех,
Что нам являет Красота сама —
Любви святой престол в обители Ума.
В сей книге стряпчий, сиречь Адвокат,
Найдет подвохов и уловок тьму —
Урок, судьбой преподанный тому,
Кто по бумаге мнит, что он богат,
И верует в залог
Ласк и лукавых строк:
Ему ведь, недоучке, невдомек,
Что вверил он честь, пыл и все мечты
Химерам, чьи слова, как их сердца, пусты.
Здесь государственный способен муж
(Коль грамотен) найти свой интерес:
Любовь, как и правленье, темный лес,
Равно опасны оба, и к тому ж
Нельзя ни там, ни тут
Хотя б на пять минут
Дать слабину – тотчас тебя сомнут.
Итак, пускай узрит министр иль князь
Ничтожество свое, в сей фолиант вперясь.
Любовь – такая высота для нас:
Считай, я для разбега отступил.
Присутствие испытывает пыл
Любви, отсутствие – ее запас.
Чтоб вызнать широту,
Мы яркую звезду
Берем, – но чтоб измерить долготу,
Затменье солнца нужно и часы:
Стерпи, и мы уйдем из темной полосы.
ПРОЩАНИЕ. О СЛЕЗАХ
Я слезы лью.
Прощанья слезы льет и льет влюбленный.
Твое лицо чеканит слез дублоны —
Твои черты в слезах я узнаю.
Как спелый плод,
Слеза падет —
Плод горя и прообраз горшей муки.
Падет слеза – ты в ней, в слезе разлуки.
И я, и ты – ничто, едва разжали руки.
На шар слепой
По трафарету нанести попробуй
Хоть Африку, хоть Азию с Европой —
Вмиг из слепого шара стал – земной.
Так каждый раз
Слеза из глаз
Вмещает целый мир, тобой творимый;
Пока, моим вослед, из глаз любимой
Не хлынет слез прилив, весь мир сметая зримый.
Вдвойне Луна!
Не потопи меня в хрустальной сфере!
Смерть не наплачь мне, на худом примере
Не научи волну с морского дна:
Урок ветрам
Не нужен там,
Где буря нас и так не забывает.
Вздох расставанья гибелен бывает:
Кто горше плачет, тот другого убивает.
ЛИХОРАДКА
Не умирай! – иначе я
Всех женщин так возненавижу,
Что вкупе с ними и тебя
Презреньем яростным унижу.
Прошу тебя, не умирай! —
С твоим последним содроганьем
Весь мир погибнет, так и знай,
Ведь ты была его дыханьем.
Лишен тебя, своей души,
Останется он разлагаться,
Как труп в кладбищенской тиши,
Где люди-черви копошатся.
Схоласты спорят до сих пор:
Спалит наш мир какое пламя?
О мудрецы, оставьте спор,
Сей жар проклятый – перед вами.
Но нет! не смеет боль терзать
Так долго – ту, что стольких чище;
Не может без конца пылать
Огонь – ему не хватит пищи.
Как в небе метеорный след,
Хворь минет вспышкою мгновенной,
Твои же красота и свет —
Небесный купол неизменный.
О мысль предерзкая – суметь
Хотя б на час, безмерно краткий,
Вот так тобою овладеть,
Как этот приступ лихорадки!
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Она мертва; а так как, умирая,
Все возвращается к первооснове,
А мы основой друг для друга были
И друг из друга состояли,
То атомы ее души и крови
Теперь в меня вошли, как часть родная,
Моей душою стали, кровью стали
И грозной тяжестью отяжелили.
И все, что мною изначально было
И что любовь едва не истощила:
Тоску и слезы, пыл и горечь страсти —
Все эти составные части
Она своею смертью возместила.
Хватило б их на много горьких дней;
Но с новой пищей стал огонь сильней.
И вот, как тот правитель,
Богатых стран соседних покоритель,
Который, увеличив свой доход,
И больше тратит, и быстрей падет,
Так – если только вымолвить посмею —
Так эта смерть, умножив свой запас,
Меня и тратит во сто крат щедрее,
И потому все ближе час,
Когда моя душа, из плена плоти
Освободясь, умчится вслед за ней:
Хоть выстрел позже, но заряд мощней,
И ядра поравняются в полете.
НОЧНАЯ ПЕСНЬ В ДЕНЬ СВЯТОЙ ЛЮСИИ
Ты полночь года, мрачная Люсия, —
На семь часов выходит солнце днем —
Не грозный огнь таится в нем,
А только сполохи пустые.
Животворящий сок
Иссяк, и хладный труп земли иссох,
А жизнь свернулась пологом у ног.
Но мир угасший кажется живее
Пред мною – эпитафией своею.
Любовник будущий, смотри, каков я,
И вспомни в час, как будешь ты влюблен —
Я прах, который претворен
Алхимиком, сиречь Любовью.
Смотри, сколь мощен тот,
Кто квинтэссенцию воссоздает
Из тьмы, утрат, отсутствий и пустот.
Я им убит – и воскрешен, однако,
Из несуществованья, смерти, мрака.
Другим дана душа, и дух, и тело —
Все элементы мира слиты в них.
Стать кладбищем пустот немых
Мне одному любовь велела.
Мы плакали вдвоем —
Мир был похож на бурный водоем;
В два Хаоса, пылающих огнем,
Ревнивая нас обращала мука;
Бессмертных душ лишала нас разлука.
Я – эликсир, из ничего созданный,
Когда она (возможно ли?) мертва.
Адамов сын и зверь, трава
И червь, и камень бездыханный
Способны и любить
И ненавидеть. Всех связует нить,
Любой владеет чем-то, дабы жить.
И даже тень от некого предмета
Ложится, и немыслима без света.
Но я Ничто, и солнце мне не встанет.
Любовник будущий, когда в свой срок
Светило меньшее воспрянет
И в полночь вступит в Козерог,
Не трать напрасно дней;
Моя ж любовь в обители своей
Пирует, и, готовясь к встрече с ней,
Вигилией, Кануном назову я
Полночный час и полночь годовую.
ЦВЕТОК
Тебе и невдогад,
Цветок, что здесь родился
И на моих глазах семь дней подряд
Тянулся, расцветал и вверх стремился,
Теплу и блеску солнечному рад, —
Но невдогад
Тебе, что грянут заморозки скоро
И венчик твой умчится с грудой сора.
Тебе и невдогад,
Смешное сердце, – как синица,
Влетевшая в чужой, запретный сад,
Мечтая здесь навеки поселиться:
Мол, песенки мои хозяйке льстят, —
Но невдогад
Тебе, что завтра утром на рассвете
Покинуть нам придется кущи эти.
И что ж? Мучитель мой,
Ты заявляешь мне с насмешкой:
Пора – так отправляйся, дорогой,
А я останусь: мне какая спешка?
Пускай друзья в столице ублажат
Твой слух и взгляд,
А также вкус разнообразьем лестным;
Что тебе сердце на пиру телесном?
Ты остаешься? – пусть!
Прощай; но поумерь стремленья;
Знай: просто сердце, боль его и грусть,
Для женщин – нечто вроде привиденья:
Вещь странная, без вида и примет;
Иной предмет
Приставить к делу им поможет опыт;
Но что им сердца любящего ропот!
Увидимся опять
Там, в Лондоне, дней через двадцать;
Успею я румянец нагулять
От вас вдали; счастливо оставаться.
Явись же к сроку по моим следам:
Тебя отдам
Я только той, какая б восхотела
Меня всего – души моей и тела.
АГАТОВЫЙ ПЕРСТЕНЬ
Ты черен, как моя тоска,
И хрупок, как любовь ее хрупка, —
Двух супротивных наших свойств причудливый
тайник:
Храниться можешь век, сломаться – вмиг.
О, почему ты не сродни
Венчальным кольцам? Все-таки они
Любовь скрепляют веществом, что тверже
и ценней,
Чем ты, поделка модных кустарей.
И все ж укрась мизинец мой,
С ее большого пальца дар благой!
Живи со мной, ведь та, что свой обет разбить
смогла,
Уж верно, и тебя б не сберегла.
БОЖЕСТВО ЛЮБВИ
Хотел бы дух любовника призвать я,