Где бы я ни был, со мною вы, горы, повсюду,—
Сын ваш мятежный, ужели я вас позабуду?
Помню, ребенком, исполнен неясной заботы,
Весь замирая, смотрел я на ваши высоты.
Но не от страха тогда мое сердце дрожало —
Я и в младенчестве вас не боялся нимало.
Полный восторга, взирая на ваше величье,
Дивные тайны стремился душою постичь я —
Тайны вершин, пропадающих в дымке туманов,
Где раздается ликующий гул ураганов,
Где, задыхаясь, летит караван журавлиный,
Еле равняясь с далекою вашей вершиной!
О, как я жаждал невинною детской душою
В буре и мраке взлететь высоко над землею.
О, как мечтал я, почуяв орлиные крылья,
Тронуть крылами сверкающих льдов изобилье!
В час, когда ветры, нарушив ночное молчанье,
Львиное в пропасти вдруг исторгали рычанье,
О, как дрожал я! Но, внемля раскатам обвала,
Звуки родные душа моя в них узнавала.
Детскому сердцу довольство собой незнакомо,
Ныне же, горы, я горд, что воспитан я дома,
Ныне горжусь я, что, сын этой дикой природы,
Вырос я в бурях и рано узнал про невзгоды.
Горы, свидетели детских моих огорчений,
Как я взывал к вам в порыве сердечных мучений,
Как я от вас утешения ждал и привета,
Но, как всегда, не давали вы, горы, ответа.
Этого чудного, полного тайны молчанья
Вплоть до последнего я не забуду дыханья…
Горы Кварели, сопутники юности нежной,
Долг перед жизнью влечет меня в путь неизбежный,
Судьбы грядущего требуют нашей разлуки, —
Можно ли требовать более тягостной муки!
Конь мой торопится, стонет душа от печали,
С каждым вы шагом уходите в синие дали…
Вот вы исчезли… И только вершины седые
Еле видны… И расстался я с вами впервые…
Тщетно глаза я от солнца рукой прикрываю,
Тщетно я взоры в пустое пространство вперяю,—
Всюду раскинулись синего неба просторы,
Уж не венчают их больше прекрасные горы!
О, так прощайте же, дивные горы Кварели!
Сердце мое, полюбившее вас с колыбели,
Вечной любовью к великой отчизне пылая,
Вам улыбнется, рыдая, из дальнего края!
2. Свеча. Перевод М. Талова
Один сижу, мечтая над свечою.
Она горела ярко предо мною
И озаряла дальние углы,
Рассеивая тени сизой мглы.
И вижу я: свет немощный тускнеет,
Едва мерцает, на глазах скудеет
И гаснет, но, колеблясь, сгоряча,
С последней силой вспыхнула свеча…
Исходит воск своей слезою белой
В борьбе со смертью. Пламень помертвелый
Головкой синей бьется в тишине,
В подсвечнике дрожа на самом дне.
Вот смерть уже скользнула тенью длинной,
Луч тусклый мреет на стенах гостиной!
И ты потух, свечи последний свет!
Один нагар — угасшей жизни след.
Так, до поры почти нас не тревожа,
Угрюмым стражем станет смерть у ложа,
И от венца творения в веках
Останется лишь безымянный прах.
3. Голос из могилы. Перевод В. Шефнера
Суд вершил я без оглядки —
Всё за взятки, всё за взятки,
Если б выгодно мне было —
Брата я б загнал в могилу.
Деньги брал, где только можно,
Обирал крестьян безбожно,—
У меня хватало духу
Их обречь на голодуху.
Там, где честному — погибель,
Мне была прямая прибыль.
Смерть, пришла ты слишком рано,—
Не успел набить кармана!
Не был я душою кроток:
Вопли слезные сироток
Слушал я без сожаленья,
Как докучливое пенье.
Мерли дети у вдовицы —
Я и тут спешил нажиться,
Ей советом помогая,
Грош последний вымогая.
Кой-кого я из несчастья
Вызволял своим участьем,
Мог помочь в кручине всякой —
Лишь монетками позвякай.
А тому, кто шел без денег,
Я кричал: «Уйди, бездельник!
Захлебнись в житейском море,—
Мне беда твоя не горе!»
Жизни я познал законы:
Там, где надо, бил поклоны,
Надо — был слепцом недужным,
Прозревая там, где нужно;
Надо — прогремлю грозою,
Надо — изогнусь лозою.
Ум являл я при народе,
Был неглупым по природе, —
Но в присутствии начальства
Я глупеть умел сызмальства.
Я пред робким был кичливым,
Перед смелым — боязливым,
Над бессильным — насмехался,
Перед сильным — пресмыкался.
Одарен небесным отче
Парой рук, проворных очень,
Греб я деньги неустанно
В ненасытные карманы.
Для нечестного дохода
Я семь шкур сдирал с народа,
О кармане только помнил…
Умер — так и не наполнил!
Мдиванбег — властям полезен,
Я отчизне был любезен,
Я ей отдал сил немало,—
Лихоимец, обирала!
Не крестьянин был, не князь я —
Был и выскочка, и мразь я;
Нагонял на смертных страх я,
А теперь — бессильный прах я.
Сжальтесь! Мимо не шагайте,
Долг последний мне отдайте
И шепните мне украдкой,
Что войду я в рай за взятку…
4. Весна. Перевод В. Шефнера
С неба — радость нам
И веселие, —
Подошло
Весны новоселие.
Вся гора — в цвету,
Все расселины;
Виноградники —
В свежей зелени.
Всё живущее —
В оживлении,
Всюду слышится
Птичье пение.
Соловей,
Склоняясь над розою,
Разливается
Трелью слезною.
Мотылек,
Над лугом порхающий,
Сок цветочный пьет
Опьяняющий.
Родничок
Воркует и пенится,
Он торопится,
Он не ленится.
И ручей бежит
Всё поспешнее,
Обезумев
От счастья вешнего.
В его пении —
Не простая весть:
«На спине моей
Лед растаял весь!»
Все создания,
Все творения
Славят радость
Освобождения.
Всё в грядущий день
Устремляется,
Обновляется,
Пробуждается, —
Лишь убитому сердцу
Бедному
Не ожить с весною
Победною.
5. Пахарь. Перевод А. Кочеткова
Взад-вперед, мой плуг, ходи-спеши,
Знай себе поскрипывай, — паши!
Вол мой, Лаба, общею судьбою
Мы к земле прикованы с тобою.
Будем лямку преданно тянуть,
Завершать безрадостно свой путь.
Резать пашню без конца, без края,
Глыбы дерна потом орошая.
Не грусти! Ярмо беды твоей
Моего ярма не тяжелей!
Я, как ты, потупил в землю очи,—
Наше небо отнял сумрак ночи.
Как тебя, земля меня страшит:
После смерти буду я забыт.
Ты скорбишь о том, что бессловесен?
Не завидуй, Лаба, дару песен!..
Что мне меч мой! Был отточен он,
Но в бою за правду притуплен.
Ну, к чему, скажи, соха такая,
Что плетется, землю разрыхляя,
Но не в силах вырвать, затупев,
Сорняка, глушащего посев?
О великом человечьем горе,
О душе, встревоженной, как море,
Много слов рождается во мне,
Умирая в сердца глубине.
Если б мог понять ты, как ужасно
Слово правды убивать всечасно!
Верь, мой Лаба: мне и жизнь сама —