Картины бедности и горя многозначительно перебиваются финалом: проезжающие садятся в повозку и лакей кричит ямщику: «Ну, валяй скорее, господа не скупые, едут на праздник, будет тебе и водка!» Но в «Зимней дороге» всего лишь собраны эмпирические наблюдения над крестьянским бытом и не сделана хотя бы слабая попытка подойти к обобщающему взгляду на народную жизнь. Да и не мудрено. Когда писалась «Зимняя дорога», Аксаков еще далеко не полно и не очень ясно представлял себе эту жизнь.
Тогда же, когда запас его собственных впечатлений значительно обогатился, он принялся за выполнение необычного для второй половины 40-х годов по своей смелости замысла: написать поэму, широко, многосторонне отражающую крестьянское житье. «Очерк в стихах» «Бродяга» создавался в 1846—1850 годах. Он не был закончен поэтом. Есть основания считать, что некоторые завершенные части до нас не дошли или, во всяком случае, до сих пор нигде не обнаружены.
Слово «бродяга» в названии аксаковской поэмы лишено той несколько пренебрежительной стилистической окраски, которая часто ему свойственна в современном языковом обиходе. В данном случае «бродяга» — тот, «кто произвольно, без права и письменного вида покинул место оседлости, жительства, службы, скитаясь на чужбине» (В. И. Даль. «Толковый словарь живого великорусского языка»). Короче говоря, у Аксакова это беглый крестьянин. Побеги крестьян в крепостной России были широко распространенным явлением. Аксаков по роду своей службы отлично знал причины и обстоятельства побегов. В его поэме не только главный герой Алешка, но и другие крестьяне — беглецы. Причем побеги нигде не беспричинны (наименее определенна причина как раз у самого Алексея). Всякий раз им дается конкретная мотивировка: нищета, невозможность прокормить семью трудом на земле, притеснения со стороны власть имущих.
В марте 1849 года поэмой заинтересовались николаевские жандармы. Арестованному III Отделением по другому поводу Аксакову в числе вопросов был задан и такой: «Объясните, какую главную мысль предполагаете Вы выразить в поэме Вашей «Бродяга» и почему избрали беглого человека предметом сочинения?» Аксаков отвечал: «Отчего выбрал я бродягу предметом поэмы? Оттого, что образ его показался мне весьма поэтичным, оттого, что бродяга, гуляя по всей России как дома, дает мне возможность сделать стихотворное описание русской природы и русского быта в разных видах; оттого, наконец, что этот тип мне, как служившему столько лет по уголовной части, хорошо знаком. Крестьянин, отправляющийся бродить вследствие какого-то безотчетного влечения по всему широкому пространству русского царства (где есть где разгуляться!), потом наскучивший этим и добровольно являющийся в суд, — вот герой моей поэмы».
Наряду с тактическими моментами (Аксаков, например, упорно обходит в своем ответе то обстоятельство, что крестьянские побеги противозаконны, не обсуждает их причин) здесь, бесспорно, есть сведения, заслуживающие доверия. В частности, выбор бродяги главным героем поэмы, действительно, давал простор свободно строить сюжет, создавать «очерк в стихах», включающий разнообразные стороны народного быта и родной природы. Интересно, что в основу сюжета «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов также положил скитания по свету героев поэмы.
В «Бродяге» крестьянская жизнь показана в бытовой конкретности, в богатстве и точности реальных картин. Аксаков создает произведение подлинно эпического размаха. Совершенно очевидно, что поэт испытал на себе воздействие «натуральной школы» в литературе и того «дельного направления» в поэзии, которое с такой силой и страстью утверждал В. Г. Белинский. Реализм, высокая гражданственность, социальная содержательность — основные общие тенденции литературного процесса — коснулись и поэзии И. Аксакова.
Аксаков чуток к новейшим завоеваниям русской поэзии. Он стремится скреплять ход сюжета узлами реалистических мотивировок. Когда нужно, например, объяснить новый побег Алексея, сообщается прежде всего об усиленной деятельности исправника в поисках беглых ради обещанной награды:
...Он теперь, озлясь, по деревням,
По селам всем везде снует и рыщет,
Беспаспортных, всё нашу братью ищет!
Нет, говорит, уж быть по-моему:
Не тем, так вот бродягами возьму!
Поведение героев постоянно определяется обстоятельствами внешнего порядка, а не одной лишь личной волей. Аксакову вообще важна не только индивидуально-психологическая сущность характеров (здесь особое внимание обращено на последовательное раскрытие душевной жизни Алексея и Параши), но и многосторонняя общественная их обусловленность. Поэтому дорога, скажем, такая деталь, показывающая в герое черты общекрестьянской психологии: убежавший из села Алексей просыпается после короткого отдыха в лесу. Что делать? Куда направить путь? Но вот он замечает около себя белый гриб, «здоровый и добротный»:
Надел зипун и кудри отряхнул...
А что ж грибы? нельзя же их оставить!
И, завязав их бережно в платок,
Он зашагал и скоро был далек.
В психологических портретах автор стремится преодолеть однолинейность. Первая встреча с подрядчиком Федотом Кузьмичем, пройдохой и жуликом (кое в чем предваряющим, как, кстати сказать, и вся глава «Шоссе», некрасовскую «Железную дорогу»), показывает его с неожиданной стороны:
Скончав обед, досужною порою
Федот сидел с открытой головою,
И дочку он в руках своих держал,
И ласки пел девчонке-замарашке...
Пейзаж в поэме слит с народным бытом, окрашен отношением к природе сельского жителя:
Жар свалил. Повеяла прохлада.
Длинный день покончил ряд забот;
По дворам давно загнали стадо,
И косцы вернулися с работ.
Потемнеть заря уже готова;
Тихо всё. Час ночи недалек.
Подымался и улегся снова
На закате легкий ветерок!..
Говор смолк: лишь изредка собачий
Слышен лай; промолвят голоса...
Пыль слеглась; остыл песок горячий.
Пала сильно на землю роса.
По краям темнеющего свода
Тени все, широкие, слились:
Встретить ночь готовится природа;
Запахи отвсюду понеслись.
В тишине жизнь новая творится:
Зрячею проснулася сова,
И встает, и будто шевелится,
И растет, и шепчется трава!..
В «Бродяге» поэтически намечено определенное принципиальное понимание народного характера. Сам Алексей — это и есть в значительной степени, при всех отклонениях и предрассудках, воплощение подлинных черт народа. Труд — необходимость и труд — радость, неизменная приверженность к труду — коренное положительное качество крестьянина. Ища оправданий своему побегу, Алексей рассуждает:
Что ж, разве я иду
На промысел лихой, как душегубец?
Не тать же я, не вор, не празднолюбец,
Не от труда, а к новому труду!
На честный труд, на вольное терпенье!
Став каменотесом, «он работой веселится, сила бодрая спора!».
Чувство единения с родной природой, восприятие ее как самой естественной, самой привычной сферы жизни — один из залогов здоровья, «нормальности» крестьянского быта. Другой залог — своеобразная и сильная поэзия народа, стихия фольклора, живущая в душе крестьянина. Ее присутствие передается в поэме, например, рассказом о песнях, которые пел Алешка, фольклоризированным распевом «Погони».
Когда впоследствии Некрасов обратился к положительным основам крестьянской жизни — скажем, в поэме «Мороз-Красный нос», — у него определились те же черты, что и в «Бродяге»: труд, природа, любовь, стихия своеобразной поэзии. Тем не менее принципиальные разногласия в понимании народного характера и народной жизни выявились в стихах Аксакова и Некрасова во многом уже в 40-е годы. Отметим особо хотя бы следующее обстоятельство. Крестьяне у обоих поэтов религиозны. Но если для Некрасова религия представляет собой опасный предрассудок, опору темных сторон жизни (ведь и во «Власе» нисколько не одобрен избранный героем путь, он вовсе не признан истинно верным и разумным), то для Аксакова это — могучая нравственная сила, светлая основа народной жизни (достаточно вспомнить, как описана молитва Алексея в главе «Шоссе»). Поэту приходится скорбеть о том. что к словам молитв привыкнуть «сумели люди и смысл из памяти изгнать». Некрасов отвергает религию, Аксаков мечтает о росте религиозных чувств в народе.
Своеобразный подход к крестьянской теме ничуть, однако, не связан у Аксакова с сознательной идеализацией жизни, с нарочитым стремлением рисовать картины идеального существования. Поэт стремится к объективности и полноте рассказа. Убежденный в превосходстве крестьянского «мира», он тем не менее показывает, например, растущие узы товарищества и взаимопомощи в рабочей артели. Изображая мирскую сходку, Аксаков не умиляется и не лепит благостных образов прямых глашатаев божьей мудрости. Он стремится не скрывать и народные беды (особенно характерны в этом смысле рассказы беглых строителей шоссе). Однако стоит только сравнить стихи Некрасова 1845—1854 годов с «Бродягой», как становится очевидным, насколько далеки аксаковские описания от того, чтобы выразить полную меру народных страданий.
Это обстоятельство прежде всего объясняется тем, что эпизоды жизни крестьян у Некрасова всегда выражают собой основной социальный конфликт крепостной деревни — между помещиками и их приспешниками и угнетаемыми крестьянами. В «Бродяге», несмотря на некоторые многозначительные сцены и детали, такой конфликт не определен. Помещики здесь вообще отсутствуют, если не считать нескольких упоминаний в главе «Новый побег». Аксаков полон неприязни к искусственно поставленной поверх крестьянского «мира» сельской бюрократии, к чиновничеству (глава «Бурмистр»). Бурмистр запрещает Алексею жениться на любимой девушке, он вступает в темные сделки с волостным начальством. Но от этих и подобных им частных обличений очень далеко до того, чтобы открыть самую суть социального антагонизма в деревне, что было с такой силой сделано Некрасовым. «Самый принцип борьбы и социального антагонизма определяет собой в поэзии Некрасова все его оценки», — отмечал В. В. Гиппиус. «Крепостническое поместье Некрасов показывал с точки зрения ненавидящего бар мужика»,— так определял основную особенность некрасовского раскрытия крестьянской темы А. Я. Максимович.