Да, прихотью фортуны своенравной
Какой хаос понятий собран здесь!
Как долей все наделены неравной:
Плебейский дух, аристократа спесь,
Стыдливый нрав и страстные желанья,
Холодный ум, дух пылкий и живой,
И гордые, и скромные желанья
Как часто здесь встречались меж собой!
Всё ж общего меж нами было много
И молодость собой равняла нас...
Но врознь теперь нам всем лежит дорога,
Пробил свободы и разлуки час.
Оно исчезнет, классное равенство,
Значение получат граф и князь;
Таков закон земного совершенства,
Ослабится училищная связь!
Простите же; прошла пора былая
Плачевные о мире песни петь,
Дни глупых лет считать блаженством рая
И о мечтах несбыточных жалеть!
Чувствительность уж более не в моде.
Пустой обман разоблачив с утра,
Я рад, что жизнь узнаю на свободе.
Смелей же в путь, пора, давно пора!
Любезный друг, кто знает, счастье ль, горе
В тумане я грядущего найду,
Переплыву ль спокойно жизни море,
До пристани ль желаемой дойду?
Или, быть может, сумраком одетый,
Мне предстоит страданий тяжкий путь...
К тебе в приют, радушием согретый,
Приду тогда, чтоб сердцем отдохнуть.
20 мая 1842
НА ПРОЩАНЬЕ
Мне грустно расставаться с вами,
Себя от братства оторвать,
Проститься с близкими друзьями
И вновь свиданья ожидать!
Мне грустно. Странно! оттого ли,
Что власть привычки я люблю,
Что покидаю прежней доли
И прежней скуки и неволи
Своих товарищей семью!
Прошла пора, когда, бывало,
Лишь счастье мнилось впереди
И пламя светлое пылало
В прекрасной юноши груди!
Когда восторженности чистой
Доступна грудь еще была
И верил он, что по цветистой
Дороге жизнь его вела.
Теперь не то: и ум наш зреет,
Холодный с раннего утра,
И перед истиной бледнеет
Очарованья мишура!
Уж вздорных слов наш век не любит,
И, обнажая смысл в тиши,
Сознанье внутреннее губит
Восторги ложные души!
К чему притворство? Нет меж нами,
Как меж лицейскими друзьями,
Ни вечных клятв, ни громких слов,
Ни песен о разлуках дальных,
Ни предсказаний идеальных:
Всё по преданью от отцов!
Но, в духе века современном,
Пусть будет между нас приязнь
На расстоянии почтенном,
Отбросив нежностей боязнь.
Друг друга ведаем мы иену,
Спокойной мудрости жрецы,
Не подеремся за Елену,
Как наши древние отцы!
Но отчего ж тоскою странной
Стеснилось сердце? или я
Здесь покидаю кров желанный,
Так вас люблю, мои друзья?..
18 июня 1842
«Я ЗНАЮ, ЛИДИЯ, КТО В СУМРАКЕ НОЧНОМ...»
Я знаю, Лидия, кто в сумраке ночном,
В беседке, упоен любовью и вином,
Рукою дерзостной покров с тебя срывает...
И стыд девический желанью уступает,
Восторги сладкие предчувствуя любви!
Ты млеешь, ты дрожишь, горят уста твои,
Румянец огненный с ланит прелестных пышет,
А молодая грудь волнообразно дышит.
Вдоль мраморных власы раскинулися плеч,
Уж голос затихал, уж замирала речь...
И слышны слабый стон да звуки поцелуя...
А я стоял вблизи, душою негодуя,
Что девы свежая, роскошная краса
И надо мной свои являла чудеса!
Что мыслил, Лидия, избрать тебя подругой
И в дом отцов ввести хотел своей супругой!
Безумные теперь рассеяны мечты,
И вновь свободен я, и недостойна ты,
Чтоб гордый римлянин к ногам коварной девы
Принес свою любовь и страстные напевы!
11 мая 1843
«ИТАК, В СУДЕ ВЕРХОВНОМ — ВИНОВАТ!..»
Итак, в суде верховном — виноват!
Хотел сказать: на фабрике сенатской —
Среди обширных каменных палат,
Грязнее всякой камеры палатской,
Работаю, как будто на подряд.
Вкусили мы всю прелесть службы статской,
И видим: слишком мало толку в ней,
Чтоб ей отдать цвет лучших наших дней.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хотя б сказал сенатский наш оратор,
Что грудь звездами, дюжих пару плеч
Нам лентами украсит император,
А право, друг, игра не стоит свеч!
Что толку в том, министр ты иль сенатор!
Но чужды мне столь сильные желанья
Всю жизнь отдать за ленты и кресты,
Немецкие ничтожные прозванья,
Все полные блестящей пустоты,
Я к ним в себе не чувствую призванья...
1843
К. С. АКСАКОВУ
Не расточай святых даров природы
Пред суетной, бессмысленной толпой;
Сил молодых исполненные годы
Не трать в борьбе бесплодной и смешной.
К чему тебе минутное вниманье,
Участия лишенные слова,
Пустых людей пустое лепетанье:
Мелка их мысль и их душа мертва!
Нельзя дать сил уже гнилому телу,
Жизнь новую — безжизненным сердцам;
Не в их среде расти благому делу,
Не им внимать пророческим словам!
Их легкого обычного круженья
Стремление, поверь, не заменит.
В ком веры нет и нет в ком убежденья,
Событие того лишь вразумит!
Удел толпы означила природа,
И жизнь ее пуста и холодна.
Судеб мирских таинственного хода
Не хочет знать с презрением она!
Скажи ж, зачем высокие надежды
Иль воплощенья ждущие мечты
Ты предаешь на дерзкий суд невежды
Или хвале бессмысленной толпы?
Зачем же ты, не дорожа святыней,
Влачишь везде заветных мыслей клад,
Глубокий смысл их открываешь ныне
И мнимому толпы участью рад?
О верь, она в своем прикосновеньи
Их важности достоинства лишит,
И не поймет сокрытого значенья
И мыслей тех опошлит внешний вид!
Нет, кто перстом божественным отмечен,
Тот святостью призванья полон будь,
Чтоб подвиг был его велик и вечен,
Чтоб был свершен обетованный путь!
Нет, строг и чист от личных побуждений,
Пусть в тишине он труд взлелеет свой,
Пусть он бежит тщеславных обольщений,
Пусть цель одну он видит пред собой!
Когда же час пророческих открытий
Пробьет толпе, как будто божий гром,
И близостью громадных тех событий
Повеет вдруг нежданною кругом, —
Она падет от тяжкого удара,
Как червь гнилой под мощную стопу...
Теперь же ты не трать напрасно дара,
Чтоб убедить заранее толпу!
5 февраля 1844
РОМАНС
Я помню: светлая луна
Мой путь опасный озаряла...
Она сидела у окна,
Тревоги радостной полна,
Она кого-то поджидала.
Я сбросил плащ с своих плечей,
К окну бежал я торопливо;
Услышать звук ее речей,
Увидеть блеск ее очей
Желалось мне нетерпеливо.
И с распущенною косой
Она внезапно мне предстала,
И, озаренные луной,
Блистали плечи белизной!
О, что тогда со мною стало!
Я молод был и полон сил,
И жарко кровь во мне кипела,
Я деву страстно полюбил
И сердце девы победил:
Она понять меня умела!
И дева в сладком забытье
Склонилась с трепетной любовью
И прикоснулася ко мне...
Но я горел, я был в огне,
Не совладал с своею кровью!
Ворота были на запор,
Она впустить меня робела.
Я был решителен и скор,
Не слушал я ее укор
И к ней в окно вошел я смело.
О юга пламенного дочь,
Кто этот миг теперь оценит!
Откинь свои сомненья прочь,
И эта ночь, и эта ночь
Нам целый рай с тобой заменит!
8 июля 1844
ПОСЛАНИЕ
Без опрометчивой отваги
И без заносчивой мечты,
По долгу службы и присяги
Прочти с терпением бумаги
И дела толстого листы!
Пусть грудь чиновническим рвеньем
В тебе забьется, и тогда
Вступи с сноровкой и уменьем
В начало долгого труда!
Да, мнится мне: уж овладела
Рука свинцовым крандашом,
И как хирург вскрывает тело
Анатомическим ножом,
Так хитрописанное дело
Ты в смысле выставишь прямом!
И, за работою своею
Забыв приманчивую лень,
Ты тихо молвишь: «Одолею,
Из мрака выведу я день».
Ты всем запутанностям хода
Итог подробный подведи,
Из новоизданного Свода
Статьи приличные найди.
Когда же ты без самохвальства
И скромно труд представишь свой,
То ведай: высшее начальство,
Хоть не доставит генеральства,
Но наградит за подвиг твой.
Трудись, младой герой — чиновник,
Не пожалей, смотри, себя,
И государственный сановник
Представит к ордену тебя!!!
Август 1844
ХРИСТОФОР КОЛУМБ С ПРИЯТЕЛЯМИ
Я знаю замысл твой глубокий,