Он знал, что путь у нас единый
Меж волчьих ям и что должна
Судьба Руси и Украины
Всегда, вовеки быть одна.
Широчайшую известность приобрела небольшая поэма, написанная в начале войны, «Слово о Матери-родине». Она многократно перепечатывалась, передавалась по радио, поднимая дух советских воинов в трудные дни фашистского нашествия.
Столь же сильно и убедительно звучали и те стихи поэта, которые можно назвать интимной лирикой. Они полны грусти и гнева. Поэт любовно рисует очарование жизни мирных лет, все, что было отнято у него злобным врагом, — его родной Киев и родную Романовку, небо над родиной, его мирный труд в садике в Ирпене, где теперь властвуют гестапо и украинские националисты. Воспоминаниями о прошлом и верой в будущее проникнуты такие стихи, как «Мое село», «Сон», «Письмо на Украину», «Ты, как доля моя, многотрудна…». Чувства и переживания поэта отличаются подлинным драматизмом. Здесь — отеческое сочувствие к страданиям родного народа на оккупированной фашизмом территории, скорбь о бесценных сокровищах культуры, разграбленных и уничтоженных современными вандалами.
В бессонную ночь разговаривает он с родной землей, спрашивает — что он должен делать, плакать ли, бороться?
А она мне сквозь ночь, сквозь муку:
«Ты не смеешь тужить обо мне!
Укрепи свое сердце и руку,
Слезный плач затаи в глубине…»
Поэт твердо верит, что драма изгнания никогда не повторится. Снова любовью, дружбой, трудом озарится наша жизнь. Снова будут пролетать гуси над Днепром, снова счастье войдет в каждый дом, сыновья вернутся к матерям, к женам — мужья, к детям — отцы. И воздадут почести солдатам, партизанам; станут известными имена неизвестных патриотов:
Чтя память о тебе, твой охраняя прах,
Посеем жито мы на вспаханных полях,
Деревья светлые посадим вдоль ограды
И обовьем наш дом веселым виноградом!
В 1942 году, в декабрьские дни, была написана поэма «Жажда», посвященная 25-й годовщине Советской Украины. Это страстное лирико-эпическое произведение звучит подлинно новаторски. Сквозной образ жажды расшифровывается как символ неутолимой любви к родной земле, как воплощение того, без чего не может жить человек, — хлеба, воды, воздуха. Оригинальна композиция этой поэмы-оратории: в ней, после запева, идут партии голосов, повествующих о прошлом Украины и о современности. Автор обращается к приему аллегории, образам фантастических видений. Классические размеры чередуются со свободным стихом. Девушка — Украина — идет искать целебные травы, источники живой воды и встречается с юношей — Октябрем. Эта символическая встреча становится началом новой жизни украинского народа. Кончается поэма лирическим монологом, полным веры в близкую победу.
Тогда же была создана и большая поэма «Путешествие в молодость». Отдельные ее главы, вместе с другими книгами военных лет («Светлое оружие», «Великий час»), были отмечены Государственной премией в 1944 году.
В этом, одном из лучших своих произведений Рыльский накануне своего пятидесятилетия с предельной искренностью решил рассказать о себе, о своем детстве и юности. Поэма написана октавами, вступление — терцинами. В ней богатейшая россыпь великолепных картин старого быта, рисующих крестьянских детей, сверстников поэта, и самих крестьян, украинскую деревню и природу, а также дореволюционный Киев.
Конец войны почти совпал с пятидесятилетием поэта. Радостными строфами встречал он День Победы. И намечал новые планы:
К пятому десятку жизнь примчала,
Ни к чему б, казалось, пыл юнца…
Но как хочешь жизнь начать с начала,
Жить, признаться честно, — без конца!
В первое послевоенное десятилетие поэт, как и прежде, работал с неослабевающей энергией. За это время вышли его новые книги «Мосты» (1948), «Братство» (1950), «Наша сила» (1952), «Утро нашей родины» (1953), «Триста лет» (1954), «Сад над морем» (1955), исполненные мотивами борьбы за мир, братства народов, мотивами труда и социалистического строительства. Дважды (1946 и 1955) выходят трехтомники сочинений Рыльского. Осуществляется его давняя мечта о путешествиях: он много ездит и по родной стране, и за границу.
В его новых книгах много хороших патриотических стихов («Мосты», «Записная книжка», «Хлопчик», «Новые люди»). Лицо поэта прежде всего определяли искренние лирические признания, в которых полностью высказалась душа поэта-патриота, гуманиста, принципиального коммуниста, то есть того Рыльского, которого мы ценим и любим:
Когда житейской неудачи
Тебя подхватит ветер злой,
Ты сердце, удержав от плача,
Наполни силой трудовой.
Пускай усталость и разлука
Не воют псами за дверьми.
«Я человек», — скажи сквозь муку,
Воспрянь сквозь горе: «Я с людьми».
Такие стихотворения, как «Яблонька-мать», «После дождя», «Не бойся грусти, что живет…», «Преемник», «Неугасимая заря», пронизаны пафосом служения народу и человечеству, отражают сложность чувств и помыслов современного советского интеллигента. Разные по теме, они наполнены жаждой творчества, настроениями бодрости, жизнелюбия, проникнуты вниманием к росту человеческой личности. Не песни угасания, а целое «половодье чувств» слышится у поэта на исходе пятого десятка:
Ликуй же, сердце! Без остатка пей
Хмельной напиток радости своей,
Пылай со всеми жаждою одною —
И знай: неугасимая заря
Всё ярче пламенеет над землею,
Над всей моей Отчизною горя.
В поисках народности рождается новая портретная галерея Рыльского, где, кроме великих ученых, поэтов, артистов (стихи, посвященные Пушкину, Франко, Саксаганскому, Богомольцу), героями стихотворений выступают инженеры, зоотехники, колхозники-землепашцы, лесорубы. Здесь и люди, и способы их художественного воссоздания — другие, чем в стихотворениях начала 30-х годов. Некоторая иллюстративность стихов, навеянных путешествиями и встречами, искупается новизной жизненного материала.
В эти же годы наряду с лирическими циклами (кроме упоминавшихся, назовем «Ленинградские стихи», «Весенние воды», «Щедрость») написаны и две новые поэмы, разные по своим художественным качествам, по жанровым признакам. Здесь и высокая патетика в поэме «Слово о скорби и счастье» (1946–1947), и тонкий, своеобразный юмор в «Молодости» (1949–1950). Нечто подобное по звучанию уже было в довоенной поэме «Любовь» (1936–1940), но в «Молодости» уделено еще больше внимания различным полушутливым «отступлениям» и рассуждениям и сравнительно мало — эпическим событиям, движущим повествование.
Хорошо сказал о поэзии Рыльского в дружеском письме к поэту П. А. Павленко: «Ваши стихи я не читаю в русском переводе. Их юмор, их размышления, их пейзаж, их пафос — все то, чем так запоминается Ваша поэзия, давно есть общее, наше, следовательно, в какой-то доле и мое»[13].
То, что успел сделать Рыльский в последние годы своей жизни и работы, по-настоящему заслуживает названия нового этапа в творческом развитии поэта. Он как бы расправил крылья. Это отразилось не только в тематике или проблематике стихов, но прежде всего в усовершенствовании их качества, в обилии и оригинальности художественных идей.
За последние десять лет поэт совершил еще один творческий подвиг. Дело не только в количестве написанного, хотя за эти годы вышли книги «Розы и виноград» (1957), «Далекие небосклоны» (1959), которые в 1960 году были отмечены Ленинской премией; дальше — «Голосеевская осень» (1959), «Стая журавлей» (1960), «В тени жаворонка» (1961), «Зимние записи» (1964), и книга публицистических работ «Вечерние беседы» (1962), и сборники литературно-критических статей «Наше кровное дело» (1959), «Про человека, для человека» (1962), «Об искусстве» (1962), где полнее всего выражены эстетические взгляды Рыльского. Дело в исключительном творческом подъеме, который пережил поэт.
В эти годы расцвела и общественная, государственная, научная деятельность Рыльского. Начиная с 1946 года он постоянно избирается депутатом Верховного Совета СССР, а с 1958 года он — действительный член Академии наук СССР, и, можно сказать, не только по разряду «изящной словесности», как писатель, но и как выдающийся ученый-филолог.
В 1956 году Рыльский пишет статью «Красота», где напоминает о красоте как воспитательной и преобразующей силе. Почти одновременно появляется стихотворение, рисующее образы новых людей, безмерно преданных прекрасному, творящих его своими руками. Это девушка-колхозница, любовно обрабатывающая свой цветник, это машинист, после работы пестующий виноградник.
Дальше, как вывод, идут, ставшие крылатыми, строки о розе и винограде. Они выражают наше понимание эстетического наслаждения, счастья, приносимого красотой природы, труда, человека:
Мы любим музыку, что за сердце взяла,
И творчество в труде, что стало повсеместным.
У счастья нашего есть равных два крыла:
Цвет роз и виноград, прекрасное с полезным.
Рыльский утверждает, что в основе нашей эстетики лежит труд и человек труда. Отсюда гуманистический пафос поэта. Он ищет своего героя среди простых тружеников. В стихотворении «Виноградарь» это смуглотелый юноша с секатором в руке, «бог веселый винограда»; в другом — лесник, который в своих зеленых владениях заботливо растит культурные виды плодовых деревьев («Лесник»).