Памяти Н.И. Лютынского
Некоторые считали его сумасшедшим.
Его приближённые достоверно знали,
что это не так.
1. Лепет
Праздник зимний
Большой.
Сад – разубранный в иней.
С неба нежные гимны,
На земле ветра вой.
Я любуюсь цветами,
Их касаюсь устами.
Фиалки-весталки
Какими-то снами темнеют…
О, воют как Вами… как жалки!
А вчера была ёлка!
Вот с ёлки иголка —
Подарок, вся в ржавой пыли.
Кукле в сердце вколи.
Нет у меня куклы, есть друг дорогой.
Ой…
Вкололась иголка,
Последняя ёлка.
2. Ёлка в больнице
Под лай весёлый балалайки,
Под вои ветра в желобах,
Летают розовые стайки,
Улыбки в девичьих губах.
Ах, в белом доме жизнь – веселье:
Вкруг тёмной ели все поют.
Пусть наша кровь – отравно зелье.
И эти губы отцветут.
– Тра-ла-ла, Тра-ла
Ла!!.
Смерть тенями зацвела.
Шум и топот ног.
А в божнице Бог,
Седой,
Молодой,
Кротко смотрит – пляшут, видит.
Явь обидит, Смерть покоит. —
Разве жить теперь не стоит?
– Тра-ла-ла, Тра-ла
Ла!..
Смерть зелёным расцвела.
Да и шум, да и пляски печальные там.
Но покой по теням там, по хвои цветам,
Какой!
И на лицах и чёрных старух и девиц молодых,
Седых,
Тени, тени покоя,
Положила зелёная хвоя.
Смерть? Да, да, да – долго, в долг,
Бог даёт жизни муки.
Только вдруг – и холодные руки,
Только вдруг – и колеблются силы,
И, милый, Покой, о какой!
3. Без болезни, без стыда, мирно…
Придёт мой день – положат в ящик голым.
И вот больничный, белый, бледный конь.
Отправят прах, расплывшийся дебёло,
В часовню, в тишь, где холод, мрак и вонь.
И жёлтый гроб с неплотно лёгшей крышкой,
Другой одёр – огромный конь везёт.
И, вслед, безумный, видя, кличет: с Тишкой?
Покончил, сволочь, скверный свой живот!
4. И находящимся во гробах дарована жизнь
Белая – бледная – больничная лошадь везёт тихо невзрачный, чёрного цвета ящик. В ящике мышь грызёт, грызёт угол – добыть света, поэту лежащему в ящике. Света… Кто же это сказал слово – слышали? Голый поэт недвижим, мёртв. И уже проехали окна больничного большого зала, уже пора – сейчас… Сходи же.
Как-то ты голый, весною, пойдёшь,
Мимо английского сада и парка,
Жёлтый, небритый, колючий, как ёж.
Солнце-то светит, как ярко!..
Как ярко…
Кто это шепчет? И мышь испугал.
Мёрзлый мертвец скажет ли слово?
Шумный воро́н и галок кагал
Новость несёт, привычную крову.
Эх, как свалил сторож безбровый…
Солнце всё светит, как ярко…
Света…
Вноси же.
Часть вторая
О, кто мне скажет, что в моей крови?
И. Коневской
Волос чёрный, жаркий —
Жгучая печаль то
Пламени плотского.
Здесь человек лишь снится сам себе.
1. Песня
(Из повести: Последнее посещение)
О нежном лице
Ея,
О камне в кольце
Ея,
О низком крыльце
Ея,
Песня моя.
О пепле волос твоих,
Об инее роз твоих,
О капельках слёз твоих
Мой стих.
Жёлто лицо
Моё.
Без камня кольцо
Моё.
Пустынно крыльцо
Моё.
Но вдвоём,
Ты и я,
Товий и Лейя.
Наша песня печальна, как родина наша.
Наша чаша полна и отравлена чаша.
Прикоснёмся устами,
И сожжём в ней уста мы,
Ты и я,
Товий – Лейя.
Но печальна не песня, а радость в глазах.
Но светлеет не радость – то снег в волосах.
Но пестреет не луг наш – могила в цветах
Лицо ея.
Кольцо ея.
Крыльцо ея.
Счастлив я.
2. Летаргия
Погиб – и дан ему покой.
1. Свидание
Пришла в последний раз, бледна,
Но рада как! – в движеньях скрытых.
Стоит – зачем? – почти одна,
Коснуться губ, волос небритых?
Кривится рот, усмешкой той.
Усмешкой! – будто он не мёртвый.
Скользнул кинжал (иль нож простой)…
Какой здесь воздух тяжко спёртый.
Нет… наклонилась, замерла,
И смотрит, смотрит. Да, недвижим.
Все ждут парения орла,
А он, он, ворон чёрный, – ближе.
О, крик… неясною чертой
Пришло и умерло движенье.
О, кто ты? каторжник? святой?
Ты жив, ответь? Ты – Воскресенье?
Ушла. Желтеет странный лик,
Чернеют волосы сурово.
Он мёртв ли, жив, – он был велик,
Лишён и обречён, как ново!
2. Проводы
Льёт солнце лучи. Ворчливо ключи
Открыли часовню насилу.
Стучи не стучи, не пустят, молчи,
Лежи – ещё рано в могилу.
Гнусавит дьячок – дадут пустячок,
И то ещё слава те Боже.
Из гроба торчок: чернеет клочок.
Не прядь, а клочок, от того же!
Закрыли лицо и сняли кольцо,
И синего нету сапфира.
Разбито яйцо – и смертно лицо,
И чёрная сня́та порфира.
Но веки его дрожат отчего?
Рука шевельнулася влево…
Не надо всего… Берите его.
Прощайся, ты, бледная Ева!
Посыпан песком большой белый ком.
Недви́жимый, длинный, весь белый.
Ну был дураком, летал мотыльком,
Кому теперь дело до тела?
Кладите, готов. Хорош новый кров?
Ну, двигайте в чёрную печку.
Потише, покров… Приятных вам снов!
Эй, барышня, га́сьте же свечку!
3. Весна после смерти(Из повести: Последнее посещение)
Здравствуй радостно, Ра. Ладан-Слава плывёт
Облаками, и солнца лик светит, пресветлый.
Надо мной молодой попик песню поёт
Неразборчиво громко, от ризы весь светлый.
Только май начался. В деревнях деревца
Не цветут, а, сквозные, со светом струятся.
Надо мной хорошо. От тебя ни словца…
Позже быстрые речи твои заструятся.
Капли капнули: дождь. Панихида прошла,
Ты ушла – воздух ладанный лёгкий всё пахнет.
Час назад по тропе ты, потупясь, прошла
Всё не зная, что тело в земле моё чахнет.
4. Осенняя детская
Перед смертью комнату на солнце
Для меня найдут, перевезут меня.
Как святого – в белом бледном солнце
Будут видеть, проходя, меня.
Стану умирать я в прежней, чьей-то, детской,
В бедном зареве голландки горе греть.
И конец начнётся. В окнах детской
Три огня зажгут – три дня гореть.
5. Мой траур
Иду – цветной весёлый сквер
Уж издали благоухает.
И вот – гусарский офицер
Седой, нарядный, – отдыхает.
На лавочке сижу в тени
У плещущего вниз фонтана.
Шумит вода и чуть звенит…
Да, песенки про Калибана.
Вот возле звонко смех вскипел.
Бурлит, бежит ко мне задорно.
Веселье… Если б я умел,
Я веселился б так же: вздорно.
Но страшный средь цветных фигур,
В руках держу я точно гробик,
Обёрнутый мной в креп Гонкур
Изящный и печальный томик.