Звезды цветут на наших фуражках,
Словно на небе родной страны.
Дымятся сады на Сивцевых Вражках,
Как достоверный снежок весны.
В дымных садах, среди лип и флоксов,
Говор веселый навеки смолк,
В братской могиле, теснясь, улегся
Ингерманландский стрелковый полк.
Спят комиссары, раскинув руки,
Спят командиры ударных рот,
Спят в отгоревшем, в истлевшем туке,
Смерть перешедши, как реку, вброд.
Время придет, и в садах Республики
Желтый загар обоймет плоды,
Мальчик на толстеньких ножках, пухленький,
Увидит большие эти сады.
Будет ходить он, песок притаптывая,
Может, услышит в последний час,
Как облака доплывут до запада,
Песню, что рядом поют о нас.
99. УЛИЦА ГАЗА
Незабываемы слова
Неповторимого рассказа.
Пробьется первая трава
На улице Ивана Газа.
Газоны теплые в ночи…
Наш бронепоезд мчится к югу…
Гремя, весенние ключи
Бегут по заливному лугу.
Ночь девятнадцатого года…
О рейде Мамонтова весть…
А память давнего похода
В названьях наших улиц есть.
Вот умирает человек,
Но рядом дни его живые.
Так, превращаясь в теплый снег,
Твердеют капли дождевые.
100. ПРИВАЛ
Баранину в ломтях на вертелочке,
Люли-кабав с приправой из корицы
Нам предлагали добрые сестрицы,
А мы сидели у костра и пели
И очень за еду благодарили.
В чужую даль дозорные смотрели,
Мы о пути на Каспий говорили.
За каланчой стояли кони бая,
Мелела с края речка голубая,
Степь подымалась, зла и горяча,
В шелках зари и лунном серебре,
Зажав кривую саблю басмача,
Как полумесяц тонкий на заре.
А между тем в тумане желто-синем
Вдруг грянул выстрел, воздух расколов;
Он к нам принес кипение валов
Аральского мелеющего моря.
Приказ — по коням, и с крутого склона
Летит песок, с ковыльным прахом споря.
Таится враг у дальнего затона.
Погибнуть ли, пробиться ль суждено,—
Скорей туда, где дымно и темно,
Где ринутся навстречу сабли вскоре.
Ночь высока, и саксаул горит.
Протяжный залп над степью и над морем
По полукругу синему летит.
Так, день за днем, который год в тумане
Солончака пустого полоса,
Немолчный скрип больного колеса,
Красноречивый выговор ружья,
Разведчиков бывалых разговоры,
В трудах походных молодость моя…
Зовут вперед бескрайние просторы,
При выщербленной розовой луне
Застывшие в полночной тишине.
Наш час пришел, сгорел кустарник тощий,
Уже летят в разведку журавли
Сквозь дым и зной непроходимой ночи
На ясный берег утренней земли.
101. «В ранней юности — топот казахских коней…»
В ранней юности — топот казахских коней,
В ливне белые тополи тонут,
Старый коршун летит из ковыльных степей,
И луна загляделася в омут.
В ранней юности теплые травы томят
Молодым быстротечным раздором,
И сомы-великаны старательно спят,
Распушивши усы, по озерам.
В ранней юности ходит по речке паром,
Быстро кони двужильные пляшут,
Плясуны-старики за дорожным костром
Рукавами широкими машут.
В ранней юности пули свистят вдалеке,
Степь сухая — парилен громада,
В пересохшей, мучительно горькой реке
Словно слезы — следы звездопада.
102. СТЕПИ
Тает месяц в ночах,
Словно вылит из воска,
В оренбургских степях
Снова красное войско,
А ковыль пожелтел
На исходе весны,
И томит партизана
Прошлогодняя рана,
И бегут по курганам
Потаенные сны.
На дорожном привале,
У широкой горы,
Где орлы пировали,
Догорали костры, —
Партизаны сидели
На разубранных седлах,
Вспоминали походы,
Хитрость дутовцев подлых,
Песню старую пели,
Струн заветных касаясь:
«Нету ласковей боле
Оренбургских красавиц.
Пуховой полушалок
На пригожих плечах…
Я тебя повстречала
В заповедных степях…»
А утрами глухими
Птичьи стаи летят —
То на север далекий
Гуси-лебеди мчат.
По тропам позабытым,
Где гремели копыта,
Как зажглись на закатах
Золотые огни,
Мы от сел небогатых
Шли безвестной тропою.
Протекали рекою
Партизанские дни.
Выходили за нами
Батальоны в туман,
Гордо реяло знамя —
Дар самарских крестьян.
И, сметая преграды,
В непокое ночей
Мчались наши отряды
В глубь ковыльных степей.
103. «В ночном краю, в краю туманном…»
В ночном краю, в краю туманном,
Огнями жаркими палим,
Таился город безымянный,
Грустил над озером большим.
Мы мчались вместе с другом добрым
К большому городу тому —
По черепам, по конским ребрам,
По склонам, падавшим во тьму.
Туда пути бродяги знали,
Но мы бродяжек не нашли,
Орлы над озером летали
И мертвый город стерегли.
Искали мы в лугах окружных
Следы, что выбиты до нас,—
По желтым кручам троп верблюжьих
Тянулся прошлого рассказ.
Туман клубился, и нежданно
Мы увидали на заре
В холодной дали край лимана
В солончаках и серебре.
В тревожный день вела дорога
За отдаленный поворот,
Нахохлившийся коршун строго
Встречал у городских ворот.
Тот город вытоптан когда-то
Был Тамерланом.
В мгле ночной
Я снова вспомнил дым заката
И конский топот за рекой.
Прошли года, — опять полями
Бежит проселок в тишине.
Опять глухими колеями
Мы проскакали при луне.
Но там, где мнился мертвый берег,—
Бормочет тополиный сад,
Скрипит весенней ночью деррик,
Лебедки глухо дребезжат.
И ветер полночи полощет
Знамен тяжелые шелка,—
Озарена огнями площадь
С названьем нашего полка…
104. «Если там, где спят купавы…»
Если там, где спят купавы,
Где туманны небеса,
На серебряные травы
Ляжет медленно роса,—
Вспомню домик за рекою,
Крашен охрою забор.
Старый фельдшер с перепою
Затевает разговор.
А кругом снега большие
Верст на тысячу лежат.
Кони сумрачные, злые
Несговорчиво храпят.
Там от края и до края
Золотая тишина,
Даль холодная, глухая,
Вся луной озарена.
Перед раннею разлукой
Ты не вышла на крыльцо,
Темной судорогой-мукой
Боль свела мое лицо.
Травы утренние зябли
У покинутых застав,
Прорубали наши сабли
Конный путь на Кокчетав.
С той поры я шел походом
По дорожным колеям,
По совсем безвестным водам,
По прославленным морям.
Что же, в жизни мне случалось
Повстречать да полюбить,
Только ты одна осталась
Неизменно в сердце жить.
Где теперь ты, и доколе
От тебя мне ждать вестей,
Где же синее раздолье
Тех далеких волостей?
105. «Город спит на заре… Пусть опять, как в тот год…»
Город спит на заре… Пусть опять, как в тот год,
Куст черемухи белой в снегах расцветет,
Пусть над нами не властвуют больше года,
Пусть не старимся мы никогда, никогда,
Пусть заветная песня приходит, тиха,
Сливши сердцебиенье с биеньем стиха,
Пусть по улицам стадом пройдут облака,
В семизвездном ковше пусть струится река,—
Много надобно мне небывалых примет,
Потому что тебя в этом городе нет.
106. «В эту пору море злое…»
В эту пору море злое,
Косо гнутся паруса,
Рыбаков на позднем лове
Осторожны голоса.
Это море — не смеется,
Здесь от веку тишина,
Не ласкает мореходца
Эта серая волна.
Тишина. Светла у края
Проступившая заря.
Есть холодная, скупая
В ней прозрачность янтаря.
Ведь и в небе разогретом
Синь тумана холодна,—