Но праздник жизни будет всё чудесней,
Всё ярче песни праздничный полет,—
И счастлив тот, кто жизнь свою, как песню,
В борьбе за правду радостно споет…
235. ВЕЧЕР В ГОРКАХ
Бывают порою осенней
Особые ясные дни.
И улицы старых селений,
И старые липы в тени —
Всё дышит покоем, прохладой,
Такая прозрачность во всем…
Еще не порой листопада
Мы раннюю осень зовем.
В природе всегда равновесьем
Отмечена эта пора…
Да мало ли сложено песен
О ней у лесного костра!
Тяжелых снопов изобилье…
Флюгарки звенят на шесте…
И ласточек острые крылья
Мелькают в родной высоте,
И пу́гала дремлют у грядок…
А в избах — кисель да блины,
И отдых заслуженный сладок
Тому, кто работал с весны.
Рассветов холодная просинь,
Закатных часов желтизна…
Плывет над оврагами осень,
Трубит по дорогам она…
Люблю ее медленный, ровный
И радостный сердцу полет…
Опять в стороне подмосковной
Прозрачное небо поет.
Холодная, светлая осень
В начале тридцатых годов…
Раскидистый клен на откосе.
Синицы свистят у прудов.
Как радует сердце раздолье,
Простор неоглядный земли…
Здесь новые тракторы в поле
Недавней порою прошли.
И снова они со стараньем
По ближним дорогам гремят.
На них с-под ладони с вниманьем
Веселые дети глядят.
Вела меня в Горки дорога.
Стоял на пригорке крутом
Стожар невысокого стога,
Омытый осенним дождем.
И чист был настоянный воздух…
Казалось, нетрудно вдали
В прозрачных мигающих звездах
Найти отраженье земли.
И памятью сердце богато…
Над нивами высился дом.
В багровые волны заката
Гляделся он каждым окном.
Кого только в доме не встретишь…
Здесь столько бывало гостей…
С Байкала веселые дети,
Певец из казахских степей.
Здесь вместе с уральским шахтером
Бывал знаменитый актер;
Здесь люди дышали простором
И с Горьким вели разговор.
Ученый с седой бородою
Рассказывал долго ему
О колбах с тяжелой водою,
О новых растеньях в Крыму.
Твердящий как будто украдкой
Любимые строки стихов,
Поэт появился с тетрадкой
В один из таких вечеров.
И нет на земле расстоянья:
Несло поколенье сюда
Свершенья свои и мечтанья,
Великую славу труда.
Над Горками теплится вечер…
Приветлив вместительный дом…
И радостны шумные встречи
Бывали за этим столом,
И много людей настоящих
Здесь жизнь собирала сама,
Таких, кто отменный образчик
Характера, воли, ума.
Кто странствовал много по свету,
Кто с юности вечно в пути,
Кто смог всю большую планету
От края до края пройти,
Кто с юности строил упорно,
В тайге возводил города,
Чьей сказочной воле покорна,
Текла по пустыням вода,
Кто с радостью вкладывал душу
В деяние жизни своей…
И Горький внимательно слушал
Рассказы бывалых людей.
Он чуток был к фразе и фальши…
Коль врут — становился сердит…
Негромко, не слушая дальше,
Рукой по столу постучит…
Но если веселую правду,
Забыв о былой похвальбе,
Рассказчик решается храбро
Поведать друзьям о себе,
То Горький, внимая рассказу,
Смеется, и видим: слеза
Блеснет, затуманивши сразу
Его голубые глаза…
Становится тотчас он ласков,
И сразу же сердцем поймешь:
Прекрасна нехитрая сказка,
Бездарна красивая ложь!
…И вот я в его кабинете…
Уже затуманился день…
В холодном огне, в полусвете
Бежит над полянами тень.
За окнами — дождь, и промокла
Березка, в туман уходя,
Стучатся в прозрачные стекла
Зеленые капли дождя.
Он рукопись чью-то листает.
Задумался. Гладит усы.
А песня вдали нарастает,
Рокочут в столовой басы.
Становится ярок и пышен
Закат в голубой полумгле…
А груды прочитанных писем
Лежат на широком столе.
Конверты, листки, бандероли,
И всюду на них — штемпеля.
Взгляни — и увидишь раздолье:
Здесь вся пред тобою земля.
Открытка, где в красках неярких
Индийский горит океан,
А рядом — огромные марки
Из крохотных западных стран.
И всюду — и в песнях, и в прозе —
Предвестием бури гудит
Тот радостный ветер предгрозья,
Что души людей молодит.
Всё это доходит по праву
Сюда до поэта-творца.
Не просто огромная слава
К нему привлекает сердца.
Нет, смотрят спокойно и твердо
Мильоны людей на него.
Слова «Человек — звучит гордо»
Сегодня дороже всего.
Что нашего века чудесней?
Что радости нашей светлей?
Летит на заре Буревестник
В простор знаменитых морей…
И море волнуется снова…
Гроза не смолкает над ним…
Великое русское слово
Становится нынче родным
Всем тем, кто в безмерной надежде
Грядущему молвит: «Пора!»
Прошло невозвратное «прежде»,
Навек миновало «вчера»,
И завтрашний день величавый
Встает над землею большой —
С его исполинскою славой,
С его богатырской душой.
Художник, до жизни возвысясь,
Нашел назначенье свое:
Правдивый ее летописец,
Творит он и строит ее.
Он был исполинским деяньем
С такой небывалой судьбой,
При жизни казался сказаньем,
И трудно мне было порой
Поверить, что Горького слышишь,
Что в комнате той же сидишь,
Что воздухом тем же ты дышишь
И в те же просторы глядишь.
Он кашляет. Дернулись плечи.
Прищурившись, смотрит во тьму.
(Как чувствовать больно, что нечем
Помочь в это время ему…)
Откашлялся… медленно дышит,
Глаза закрывая на миг…
«Но все-таки кто же напишет
Со временем книгу из книг,
Подробное повествованье,
Что жизнь ему в радость была,
Что горе свое и страданье
Он сжег, улыбаясь, дотла?
О будущем думайте чаще,
Склонясь над страницей своей…
Ведь книга учителем счастья
Должна быть всегда для людей.
И, с рабскою выдумкой споря,
Должна она к людям нести
Не пошлую проповедь горя,
А счастье большого пути».
Вдруг дверь отворяется. Входит,
Сутулясь, высокий старик.
Он комнату взглядом обводит,
К столу он идет напрямик.
Лицо его узкое в шрамах,
Как в метках былого пути.
От глаз его, странно упрямых,
Так трудно глаза отвести.
«А ваше лицо мне знакомо,—
Откашлявшись, Горький сказал.—
Кто нас познакомил?
Заломов?»
— «Нет, раньше я вас не встречал.
Я должен был встретиться с вами
Давно, но тогда не пришлось…
Прошел я, гремя кандалами,
Все царские тюрьмы насквозь».
Он руку, задумавшись, поднял
И молча подходит к окну.
«Поведать хочу вам сегодня
Я давнюю повесть одну.
Напомню про годы былые…»
Привычным движеньем руки
В массивной оправе, большие
Старик надевает очки.
С нежданной улыбкой во взгляде,
Поставивши стул пред собой,
Странички из школьной тетради
Листает могучей рукой.
«Не выкинешь слова из песни…
Сейчас… погодите… найду…
А дело то связано с Пресней,
Случилось же в пятом году…
Опять меня радость былая
К товарищам старым ведет…»
«Я в пятом году в Николаев
Пришел на „французский“ завод.
Массовки литейного цеха…
К нам шлют делегатов войска…
Я вскорости в Питер поехал —
Вручили мне явку в ЦК.
В Финляндии Ленина встретил,
С ним долго беседовать смог,
И встречи заветные эти
С тех дней в своем сердце сберег.
Да, было загадано много…
Но вновь Николаев зовет,
На юг побежала дорога,