Душою тверд сноси, волненья укроти.
Прощай же дева, ты. Уже Катулл стал твердым.[26]
Не станет он тебя отыскивать, молить;
Как не пойдет никто, так станешь ты унылой
Преступная, увы! Придется тяжко жить!
Кто за тобой пойдет? Кому казаться милой?
Кого тебе любить? Кому назвать своей?
Кого поцеловать? Кого куснуть больней?
А ты, Катулл, терпи с незыблемою силой.
№9. К Веринию[27]
Ты, что́ из всех моих приятелей, поверь,
Вериний, в тысячу милей мне раз и боле,
К пенатам ты своим вернулся ли теперь,
К старушке-матери и к братьям жить на воле?
Вернулся. Эта весть восторги мне несет!
Увижу, что ты цел, рассказы слушать стану
Про жизнь в Гиберии, про те места, народ[28]
Как-то обычай твой; прильну и не отстану
Тебя я целовать, начав с твоих очей.
О, сколько вас ни есть счастливейших людей,
Кто радостней меня найдется и блаженней?
№10. О возлюбленной Вара[29]
Мой Вар, чтоб показать мне милую, завидя[30]
На рынке праздного, с собой меня увел.
Гулящая она, я увидал мгновенно,
Но недурной ее и ловкой я нашел.
Когда мы к ней пришли, то завязались речи
У нас различные и между тем вопрос
И о Вифинии, как ей теперь живется[31]
И много ль у меня там денег завелось?
Как было, я сказал: что поживиться нечем,
Ни преторам самим, ни кто при них делец,
Что разжирев никто оттуда не вернется,
Затем, что претор сам отъявленный подлец
И на волос один не ценит приближенных.
«Но верно же, — они воскликнули, — достать
Ты не забыл того, что, говорят, в тех нравах:
К носилкам хоть людей».[32] Я, чтоб ловчей предстать
Пред девою одним из нисколько богатых,
«Не так уж, говорю, я жался в этот раз,
Чтоб, как бы ни было в провинции там плохо,
Восьми я человек в носилки не припас».
А у меня ни там, ни сям их не бывало
Ни одного, чтобы обломки хоть таскать
Моей кровати, их на шею наваливши.
Она же, как такой отъявленной под стать:
«Ты одолжи, — кричит, — Катулл, мне их на время;
Я кстати им велю меня в Серапис снесть».[33] —
«Постой-ка», — говорю на это я девице:
«В том, будто у меня, сейчас сказал я, есть,
Так в этом сбился я. Нет, это мой любезный
Товарищ Цинна Гай[34] себе там приобрел.
Его или мое, какое, впрочем, дело?
Я ими пользуюсь, как бы их сам завел».
Но ты, как ты груба, какая непропека,[35]
Что при себе другим забыться ты не дашь.
№11. К Фурию и Аврелию[36]
Фурий с Аврелием, вы за Катуллом,
Хоть бы увлек он вас к индам с собою,
Где вдоль восточного берега звонкой
Плещет волною,
Хоть до гирканов[37] иль нежных арабов,
Или до парфов, где стрелы — их сила,
Или до мест, где окрашено море
Устьями Нила;
Хоть бы он шел за высокие Альпы,
Цезаря видя на подвигах хвальных,
К Рейну ли галлов иль к морю британцев
Грозных и дальних.
Весь этот труд, и что боги судили
Мне, вы готовы стерпеть, подвижные,[38]
Только моей передайте вы деве
Речи плохие.
Средь волокит пусть живя на здоровье
Триста она их за раз обнимает,
Хоть ни один ей не мил, а развратом
Всех надрывает;
Прежней любви ей моей не дождаться,
Той, что убита ее же недугом,
Словно цветок на окраине поля[39]
Срезанный плугом.
№12. К Азинию[40]
Азиний Марруцин, ты с левой-то руки[41]
Творишь недоброе среди вина и смеха,
Ты у рассеянных их крадешь ручники.
Ужель ты думаешь, остра твоя потеха?
Глупец, не видишь ты, как подло так хватать.
Ты не поверишь мне? Поверь хоть Поллиону
Ты, брату своему. Талант бы рад отдать[42]
За кражу он твою. По избранному тону
Он малый знающий, в приличиях обвык.
Поэтому стихов жди в триста злобный ворох,
Иль возврати ты мне немедленно ручник;
Не по цене своей, конечно, он мне дорог,
Но он сэтабского, иберского белья,[43]
И для меня оно полно воспоминаний,
Отстать от ручника теперь не в силах я;
Прислал его Фабулл в подарок и Вераний,[44]
И как Вераний мне он дорог и Фабулл.
№13. К Фабуллу[45]
Фабулл, ты у меня откушаешь отлично
На днях, была б богов охрана над тобой,
Коль ужин принесешь хороший, как прилично,
И деву пригласишь прелестную с собой;
Прибавь еще к вину и соль[46] и смех забавный.
Как с этим всем придешь, вот будет мне с руки,
Отличный будет пир; ведь у Катулла явно
В кармане водятся одни лишь пауки.[47]
Амуром чистым я на все дары отвечу,[48]
Что может быть еще изящней и нежней:
Елеем я тебя, у девы взятым, встречу,
Венеры это дар и Купидонов ей,
Когда понюхаешь, богам начнешь молиться,
Чтоб в нос тебе, Фабулл, всецело превратиться.
№14а. К Лицинию Кальву[49]
Когда бы пуще глаз своих я не любил
Тебя, отрадный Кальв, за этот дар твой верно
Ватинианской бы я злобою вспылил:[50]
Что сделал я, или что молвил беспримерно,
Что мне на гибель тут поэтов ты набрал?
Клиента твоего пусть бог карает злобный,
Что столько сволочи за раз тебе наслал.
Подозреваю я, что с выдумкой подобной
Те новости тебе писатель Сулла шлет;[51]
Не худо, я скажу, а хорошо и сладко,
Что все труды твои и сам он признает.
О боги, страшная, проклятая тетрадка!
Катуллу своему ты все, приятель мой,
Прислал, чтоб целые он протомился сутки,
Да в Сатурналии, в отрадный день такой.
Нет, нет, я не спущу тебе подобной шутки:
А в лавки книжные, едва начнет светать,
Я брошусь Цезиев, Аквинов постараюсь,[52]
Суффена самого, весь этот яд собрать,[53]
И пыткою такой с тобой я рассчитаюсь.
А вам скажу прости, бегите, чада зла,
Туда, откуда вас нелегкая несла,
Вы, современный бич, сквернейшие поэты!
№14 b. Отрывок[54]
Если кто моих безделок
Став читателем, бесстрашно
На меня возложит руки,
……………………….
№16. К Аврелию и Фурию[55]
В лицо всех пакостей наделаю я вам,
Аврелий мерзостный и с Фурием постыдным.
Которые меня, судя лишь по стихам
Моим изнеженным, считаете бесстыдным.
Поэту чистоту хранить своей души
Прилично, но стихам не нужно то нимало,
Которые тогда остры и хороши,
Когда отчасти в них распущенность нахала;
И если щекотят, пусть будут раздражать,
Я не скажу ребят, а взрослых без желаний,
Которые себя не в силах взволновать;
А вы, читая в них про тысячи лобзании,
Уж полагаете, что я негодник сам;
В лицо всех пакостей наделаю я вам.
№17. К Колонии[56]
О Колония, ты поиграть на мосту бы желала[57]
Длинном и поплясать бы готова, но только боишься
Свай мостишки плохих, стоящих на дряхлых подпорках,
Чтоб кувырком-то он весь в глубину не свалился болота;
Пусть по желаньям своим дождешься хорошего моста,
По которому можно салийскую праздновать пляску,[58]
Только великим утешь ты меня, Колония,[59] смехом;
Некоего из моих сограждан хочу с твоего я
Моста в грязь сноровить через голову кверху ногами,
Да и туда, где в озере целом и в тухлом болоте