(А быть может, то был Берлин —
В кафе, в тусклом свете лучин).
Некрасивая...
Некрасивая девушка, тебе двадцать два.
Задута свеча на субботнем столе.
И как в свете небес бледна и прозрачна луна
Ты всегда — где-то над бездною и одна…
Скорбь поет в твоем смехе тоскующем,
Сердце твое — длань того, кто просит дождя -
Ждет слова обнадеживающего и чарующего,
Такого, что завтра сказать нельзя.
Есть и тот, что в ночи в твои двери стучится,
А наутро — следы, что застыли на комьях мечты…
И о том, чтоб вернулся он вновь, не желая молиться
Раня губы целуешь их ты…
КОМНАТА БЕЗ ЛЮБВИ
На этих стенах не цвела весна,
Из пепельницы реденький дымок
Не возносился жертвою богам
Под потолок.
И лист открытой книги не шептал
Мне с дрожью Имя Бога. Свет зеркал…
Здесь только я и та, что за стеклом.
И запах дня потерян средь ковров,
Свет лампы темно-охристых тонов…
Здесь, на картине мертвенного цвета
Смеются мне Ромео и Джульетта…
УЛОЧКА
Улочка узка.
Хохот. Звон ведра.
Девушка прошла.
Ярко-алый бант.
Пропорхнула тень
Обнаженных ног.
Камень серых стен
Одинок.
Зеленоглазый колосок
(1). Открытие
Не забудем, как шли мы тропинкой, широким полем,
И как взгляды наши взмывали в вершину неба,
И как рос одиноко, средь тысяч других колосьев,
Тоненький колосок с глазами зеленого цвета.
И был путь широк… И нам хотелось смеяться,
И надеялись мы умереть, проходя по полю -
Если наши сердца не наполнить великим счастьем,
То они безвозвратно умрут от великой боли.
(2). Под дождем
Воды принесла, хлеб преломила.
Смуглой рукой обняла кувшин.
Стен белизна. Образа. Мария.
Воды принесла, хлеб преломила.
Блеск небосвода, свет ярко-синий.
Марево. Свет дрожит.
Дождя синева. Глубина. Волненье.
Встать. Помолиться. Идти к двeри.
Смущенье. Улыбка. Прикосновенье.
Глаз синева. Глубина. Волненье.
Стояла под ливнем. Стояла в сомнении.
Стояла как тихое дерево.
В конце концов
В конце концов на берег моих снов
Я выйду: платья шлейф взовьется к небу
С отчаянным покоем… Судно тонет.
Сольется парус с тьмою водопада.
И это - моя песня. И маяк
Погасшим фонарем помашет молча,
Увы, не озарив во мраке страха
Мой разум - уплывающую лодку.
Осколки боли не сожмет рука,
С глаз не спадет слеза мечтательной печали.
Когда ж свет утренний промолвит мне: "Конец",
Дверь отворит ему холодная улыбка.
Молитва о смерти
Дай мне умереть не закрыв глаза,
Обняв любимую землю;
Простая бедная смерть - как сестра
Дереву, камню, стеблю.
Припаду к земле, к зеленым лугам,
И услышу: полями звонко
Слышен конский топот издалека
И легкий шажок ребенка.
После
Звуки танца стихли, песнь зари
Оживает, окна догорели.
И во тьме - создатель бросил кисть:
Расплескались краски акварели.
И от этого бледнеют небеса,
С моего лица еще не сходит
Ночи синь; порой моя душа
Пробуждается, хоть знает, что не стoит.
Раскрошилась ночь, как пепел сигарет.
А к чему сомненья у закрытой двери?
Унеси меня безжалостно, скорей,
Час рассвета, завтрашнее время!
Кольца дыма
По стене кольца дыма тенями ползут,
К занавескам легким летят.
И часы меня видят, но не узнают
Мой притихший взгляд.
Стрелки бровей удивленно подняв
Вопрошаю я: Ты ль это? Та ль,
Что хотела, истертые зубы сжав,
Грызть завтрашнюю печаль?
Тишина улеглась словно кот на окне,
Прикорнув на колени во сне
И из тьмы клубов дыма на серой стене
Ее тень улыбается мне
Ночь и последние дни (1).
Вот он стоит в ночи, его дверь распахнута в сад.
Ветер лег отдохнуть. Дети его уже спят.
Сколько воспоминаний, надежно укрытых во сне.
Один на один он с ночью, и с садом наедине.
И из ночи к нему выходит заброшенная тропа.
И имя его каждый знает.
В могучем древе его душа -
И с ветвей -
на его лоб -
роса
Каплет
как в детстве
мамы слеза.
Ночь и последние дни (2).
И доныне - ее облик он помнит доныне.
Избавленье от мук синеет на тонких губах,
Морщинки у глаз сияют лучами косыми,
Запах рук ее - точно гаснет субботы свеча.
Отошла от кроватки сестренки его больной.
Молитву шептала.
Снег свое подаяние белое в окна кидал.
Стояла.
Дрогнули плечи от вопроса сыновних глаз
В этот вечер сестренка уйдет навсегда от нас.
И он ляжет, к стене повернув лицо,
И услышит тогда:
Смерть идет по заснеженным крышам домов,
Мимо окон квартир…
Смерть возьмет ее за руку, и уйдет с ней туда,
На страницы волшебных томов
В светлый сказочный мир.
Безмолвие
(1). В сумерках
Дым времени струится к потолку
И день немой, от шума заболев,
Ложится возле двери, к косяку,
Тетрадь стихов заснула на скамье.
Она мечтает молча о руках,
Тех, что текли сквозь белизну страниц,
И между строк остался на листах
Тот странный запах памятью о них.
Проходит легкий трепет по листам
И тсс!… над нею - сонной - сны плывут…
Тень лампы словно контуры лица,
И снятся ей движенья этих рук.
(2). Вечером
Мне знакомо значение слова "вечер".
Оно скорбное сердце мое наполняет тоскою,
В этот час - мои закрываются двери,
И лишь утром - эти двери откроют.
Тени проходят сквозь закрытые ставни,
Ложась от лампады на круглом столе,
И тайком подают неявные знаки
Моему отраженью в зеркальном стекле.
А окна дразнятся и смотрят многозначно.
И лишь фонарь скорбящий, у порога,
Все думает: "Сейчас они заплачут -
Та в зеркале и та, ее подруга".
Ты.
Ведь это тоже - будет и пройдет.
Во мраке комнаты огонь свечи зажгут.
И взгляд твой в сумраке свой путь найдет
В пучину пропасти отчаянных минут.
Тот путь - те две тропы - видны уже тому,
Кто скрылся в трепете времен, и навсегда
Укрылся в холоде моих замерзших рук,
В твоих морщинках бледных возле рта.
И тишина - тревожна и нема…
Над лоном песен мертвецов сгустится тьма,
И безутешность пустоты узнаешь там:
ты сам.
Мечта девушки
"Святая Магдалина" - картина художника Карло Кривелли,
которая находится в музее короля Фридриха в Берлине.
А я во сне была - тобой,
И там - Святая Магдалина
Кипящий грог приносит мне
В хрустальном золоченом кубке;
И локон - нежная змея -
Щеки моей слегка коснется…
Пьянит все тело запах туберозы.
А я во сне была - тобой.
И бледной девушки лицо
Навек из памяти исчезло
И всей собой я жажду Магдалину.
И мне не убежать от сновиденья,
Спасенья нету мне от Магдалины.
День, устав, склонился ...
День, устав, склонился пред вечерним
Солнцем. Тропки с гор бегут к воде.
Принесет ли ночь мне облегченье,
Если быть беде?
В дебрях тишины мой голос вьется.
С угасаньем дня увял чабрец.
Целовать душа моя так рвется
Пепельность небес.
Вечер.
Вечер… Словно сто вечеров.
Свет лампы и письменный стол.
На окне - забыта раскрытая книга.
И уже глаз едва различает границы теней на стене.
Вечер. Не тревожиться, не говорить и не ждать.
Холодная голая мысль тихий мрак затопила,
Говоря: это все уже было
И вернется опять.
Что сказать ей? - Погасить абажур,
Окунуть свое сердце во тьму?
В скорбь пылающего безумья,
Догоняющего галопом
Ускользающие мечты?
Да. Смириться. Полюбить его ложь,
Только знать:
ночь - словно сотни ночей.
Уж впору нынче мне писать стихи...
Уж впору нынче мне писать стихи -
На улице веселый скрип саней.
Упала книга. Окна холодны.
И плохо мне…
Показывает мне безжалостно стена
Тень рук моих и сигареты тень.
И тот, кто обо всем, что было, знал,
Увы, ко мне он холоден теперь.
Уж нынче впору мне мяукать тут лежать:
Не сжалится никто, не устыдит,
И на стене лишь тени задрожат,
Нарушив безмятежность паутин.
И вновь
И вновь одна она… Сжигает грудь печаль.
Неслышно тает в уголке свеча
И бусинки - сверкающая гроздь -
Сгорая гаснут на ее плечах
И пламенеют маки в вазе тайно
облачаясь в черную вуаль.
Но Она слышит: тихо входит ночь
К ней в дверь, в ее тревогу и печаль.
Да. Она помнит: здесь был он; хранят
Ковры его шаги, и шелестят
О нем часы. Гладь зеркала тверда.
Но он ушел… надолго… навсегда…
В час когда гаснут...
В час когда гаснут искры заката на глади стекла,
И сгущаются тени в груди задремавших часов,
Вижу, будто с улыбкой сестра мимо двери прошла,
И склонилась над книгою мать у себя за стеной.