Приходит ночь. Сова летит. Вот час, когда
Припоминается старинное преданье.
В лесу, внизу, звучит чуть слышное журчанье
Ручья, как тихий шум злодейского гнезда.
В ЛЕСАХ
Перевод Федора Сологуба
Одни, наивные иль с вялым организмом,
Услады томные найдут в лесной тени,
Прохладу, аромат, — и счастливы они.
Мечтания других там дружны с мистицизмом,
И счастливы они. А я… меня страшат
И неотступные и злые угрызенья,
Дрожу в лесу, как трус, который привиденья
Боится или ждет неведомых засад.
Молчанье черное и черный мрак роняя,
Все ветви зыблются, подобные волне,
Угрюмые, в своей зловещей тишине,
Глубоким ужасом мне сердце наполняя.
А летним вечером зари румяный лик,
В туманы серые закутавшися, пышет
Пожаром, кровью в них, — и жалобою дышит
К вечерне дальний звон, как чей-то робкий крик.
Горячий воздух так тяжел; сильней и чаще
Колышутся листы развесистых дубов,
И трепет зыблет их таинственный покров
И разбегается в лесной суровой чаще.
ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА
Портрет во весь рост
Перевод Г. Шенгели
В богатой комнате, где полумгла уснула,
Где бюст Горация и, в профиль, бюст Тибулла,
Белея мрамором, мечтают вдалеке,
Чуть подбочась рукой, с другою на клинке,
Улыбкой нежною усы полураздвинув,
Встал герцог Чезаре в наряде властелинов.
В закатном золоте особенно черны
Глаза, и волосы, и бархат, — и полны
Контраста с матовой прекрасной белизною
Лица в густой тени, обычной под рукою
Венецианских иль испанских мастеров
В портретах королей и городских голов.
Нос, тонкий и прямой, трепещет. Тонкогубый
Алеет рот, — и холст вот-вот качнется грубый
В струе дыхания стремительного. Взор
Скользит, на зрителя уставленный в упор,
Как это свойственно портретам всем старинным,
И мысли в нем кишат кишением змеиным.
И лоб, широк и прям, с морщиною крутой,
Ужасных замыслов тая бессонный рой,
Застыл под шляпою, с пером, нависшим тяжко
Над пламенеющей рубиновою пряжкой.
ЛУННОЕ СИЯНЬЕ
Перевод Г. Шенгели
У вас душа — изысканный пейзаж,
Где пляшут маски, вьются бергамаски,
Бренча на лютнях и шутя, — глаза ж
У всех печальны сквозь прорезы маски.
И, воспевая на минорный тон
Восторг любви, сердцам любезный юным,
Никто на самом деле не влюблен,
И песня их слита с сияньем лунным,
С печальным, нежным, что мечтать зовет
В широких кронах соловьев несмелых
И сладко плакать учит водомет,
Меж мраморов колеблющийся белых.
ПАНТОМИМА
Перевод Г. Шенгели
Пьеро, отнюдь не схож с Клитандром,
Допил вино под олеандром
И деловито ест паштет.
Кассандр пустил, таясь в аллее,
Слезу, — племянника жалея,
Кому наследства больше нет.
Шут Арлекин, с невинной миной,
Удрать решивший с Коломбиной,
Пять пируэтов дал подряд.
А Коломбину удивляет,
Что сердце ветер обвевает,
И в сердце — голоса звучат.
НА ТРАВЕ
Перевод Федора Сологуба
Аббат хмелен. Маркиз, ого!
Поправить свой парик сумей-ка.
— Вино из Кипра, Камарго,
Не так пьянит, как ваша шейка.
— Огонь мой… — До, ми, соль, ля, си.
Аббат, ты распахнул сутану.
— О дамы, черт меня носи,
Коль с неба звезд вам не достану.
— Собачкой стать бы — не беда.
— Одну, другую, поцелуем
Пастушек наших. — Господа!
— До, ми, соль. — Эй, луна, пируем!
АЛЛЕЯ
Перевод Г. Шенгели
В кармине и сурьме эпохи пасторалей,
Вздыбясь прическою чудовищной своей,
Она в глуби аллей, в глуби тенистых далей,
Где зеленеет мох источенных скамей,
Идет — на сто ладов жеманясь и играя,
Как мы жеманимся, лаская попугая.
Шлейф голубой влача, раскрыла веер свой,
И пальцы хрупкие в тяжелых кольцах томно
Рисунок трогают, дразнящий столь нескромно,
Что улыбается она, полна мечтой.
Блондинка. Тонкий нос и розовые ушки,
И сочный алый рот, несущий напоказ
Надменность. — А сама лукавей черной мушки,
Что оттеняет блеск чуть глуповатых глаз.
В ПЕЩЕРЕ
Перевод Федора Сологуба
О, как вы мучите сердца!
Умру пред вашими ногами.
Тигрицу Гиркании сравнивая с вами,
Скажу: ты — кроткая овца!
Да, здесь, жестокая Климена,
Тот меч, который метче стрел
От Сципионов, Киров жизнь отнять умел,
Освободит меня из плена.
Да и не он мне путь открыл
На Элизийские поляны,
Лишь взор мне ваш блеснул, — стрелою острой,
рдяной Амур мне сердце поразил.
КОРТЕЖ
Перевод Г. Шенгели
Мартышка в куртке парчевой
Резвится, скачет перед Нею,
Кто мнет затянутой своею
Рукой платочек кружевной,
Покуда, от натуги красный,
Ей негритенок шлейф несет
Следя, исполненный забот,
За каждой складкою атласной
И обезьяна, средь проказ,
Не сводит взора с груди белой,
Сокровища, какое смело
Нагой божок бы смял тотчас.
А негритенок-плут порою
Повыше норовит поднять
Свой пышный груз, чтоб увидать
То, что в мечтах пьянит мечтою.
Она ж проходит лестниц ряд,
Глядя без всякого смущенья
На дерзостное восхищенье
Своих вполне ручных зверят.
РАКОВИНЫ
Перевод Г. Шенгели
В любой ракушке в стенах грота,
Где мы любовь свою таим,
Найдешь особенное что-то:
В той — пурпур наших душ, каким
И кровь пылает в те мгновенья,
Когда с тобою мы горим;
В другой — та бледность и томленье,
Когда ты сердишься слегка
На смех мой после упоенья;
В той — нежность твоего ушка;
Затылок сочный твой вон с тою
Схож, с розовой, без завитка.
Но я весьма смущен одною.
В ЛОДКЕ
Перевод Г. Шенгели
Звезда вечерняя пуглива;
Вода черней; гребец огниво
В кармане ищет торопливо.
— Смелей! Теперь иль никогда!
И руки я сую туда,
Куда желаю, господа!
Атис, бренча струной гитарной,
Вонзает в Хлою взор коварный,
А ей — хоть что, неблагодарной.
Аббат, незрим в вечерней мгле,
Стал исповедовать д'Эгле;
Виконт сидит как на игле,
Но вот и диск поднялся лунный,
И челн, веселый, легкий, юный,
Скользит мечтательной лагуной.
ПИСЬМО
Перевод Федора Сологуба
Далек от ваших глаз, сударыня, живу
В тревоге я (богов в свидетели зову);
Томиться, умирать — мое обыкновенье
В подобных случаях, и, полный огорченья,
Иду путем труда, со мною ваша тень,
В мечтах моих всю ночь, в уме моем весь день.
И день и ночь во мне восторг пред ней не стынет.
Настанет срок, душа навеки плоть покинет,
Я призраком себя увижу в свой черед,
И вот тогда среди мучительных забот
Стремиться буду вновь к любви, к соединенью,
И тень моя навек сольется с вашей тенью!
Теперь меня, мой друг, твоим слугой считай.
А все твое — твой пес, твой кот, твой попугай
Приятно ли тебе? Забавят разговоры
Всегда ль тебя, и та Сильвания, которой
Мне б черный глаз стал люб, когда б не синь был твой,
С которой слала ты мне весточки порой,
Все служит ли тебе наперсницею милой?
Но, ах, сударыня, хочу владеть я силой
Завоевать весь мир, чтобы у ваших ног
Сложить богатства все несметные в залог
Любви, пыланиям сердец великих равной,
Достойной той любви, во тьме столетий славной.
И Клеопатру встарь — словам моим внемли!
Антоний с Цезарем любить так не могли.
Не сомневайтеся, сумею я сражаться,
Как Цезарь, только бы улыбки мне дождаться,
И, как Антоний, рад к лобзанью убежать.
Ну, милая, прощай. Довольно мне болтать.
Пожалуй, длинного ты не прочтешь посланья,
Что ж время и труды мне тратить на писанья.
В ТИШИ
Перевод В. Брюсова
Там, где сумрак словно дым,
Под навесом из ветвей,
Мы молчаньем упоим
Глубину любви своей.
Наши души и сердца,
И волненье наших снов
Мы наполним до конца
Миром сосен и кустов.
Ты смежишь глаза в тени,
Руки сложишь на груди…
Все забудь, все отгони,
Что манило впереди.