Хотя Стивен сказал, что пригласил меня к себе поработать, к работе мы приступили нескоро. Вначале он отправился в туалет. Затем последовало обсуждение меню предстоящего обеда. В этом обсуждении принимала участие Джоан Годвин, пожилая седовласая женщина, долгие годы работавшая со Стивеном в качестве сиделки, а теперь готовившая ему еду. Джоан знала о Стивене буквально все: что ему нужно и как угодить ему. Она была ему, как старшая сестра, и с удовольствием делилась со мной всеми своими мыслями о нем.
После разговора с Джоан для Стивена наступило время пить чай, а потом он принимал витамины – глотал целую дюжину, а то и больше. После этого началась беседа, которая включала в том числе приглашение меня на обед. За всем этим прошел целый час. Казалось, Стивен не обращал на время никакого внимания. У меня создалось впечатление, что он пригласил меня к себе только ради компании. И потом у меня не раз складывалось такое же впечатление. Иногда, если мы не планировали работать в субботу, я получал такое приглашение в последнюю минуту. Вначале я думал, что у него созревали новые идеи, требующие неотложного обсуждения; но когда я приходил к нему, мы просто разговаривали о том о сем или смотрели новости по телевидению. По будням, вскоре после первого совместного обеда, он стал приглашать меня на обед почти каждый вечер. Вскоре это стало нормой, и мы говорили про планы на обед только в том случае, если намеревались делать что-то другое в это время – например, пойти в какой-нибудь ресторан; или в том случае, когда либо он, либо я были заняты в этот вечер.
Я любил проводить время со Стивеном, но в тот первый вечер я был рад, когда мы наконец приступили к работе. У нас была пара тем для совместного обсуждения, а потом у меня появилась возможность задать ему вопрос, который я полагал важным. Я надеялся, что времени, пока Джоан готовит обед, нам для этого хватит. Или, паче чаяния, у нее вдруг что-то подгорит, и ей придется готовить заново. Мой вопрос касался того мифа, о котором говорил Стивен и которым он хотел начать вступительную главу книги. Если бы случилось так, что я его неправильно понял, мне пришлось бы потратить несколько часов, а в результате я поставил бы не на ту лошадку. Но едва Стивен начал печатать свой ответ, как вошла Джоан с большой тарелкой, полной мяса и картофельного пюре. Он не обратил на нее и на мясо никакого внимания и продолжал печатать. Джоан пошла за соусом. Когда Стивен закончил печатать, он взглянул на меня, а из компьютера прозвучала напечатанная им фраза:
– Пожалуйста, выберите вино.
Этим закончилась наша работа в тот вечер. До мифа дело так и не дошло.
Джоан показала мне, где хранилось вино, которого у Стивена был полный шкаф. В основном, красное. Думаю, основная часть бутылок была подарена. Некоторые выглядели весьма дорогими. Французское, с надписями типа «Гран Крю» на этикетках. Срок выдержки многих из них был больше возраста моих детей. Стивен всегда полагался на меня, как на сомелье. По-видимому, он полагал, что я хорошо разбираюсь в винах – может быть, потому, что я из Калифорнии. Но я вовсе не был знатоком вин и поэтому обычно брал первую попавшуюся бутылку. Или же вино урожая того года, который напоминал мне о том или ином событии. Бордо 1998 года? В этом году французы выиграли Кубок мира по футболу. Давайте попробуем его.
Обеды у Стивена всегда были приятными, но мы никогда не разговаривали во время еды о работе. Благодаря тому, что Стивену приходилось печатать слова с помощью мышцы щеки, он не мог много говорить за обедом. Некоторые реплики получались непроизвольно и были лишены смысла. Однако его сиделки всегда старались поддерживать разговор. В этот раз с нами была Белла, чешка, которая заступила на дежурство вскоре после нашего возвращения с водной прогулки. Белла выражала недовольство по поводу грибов в подливке. Белла не любила грибы. Стивен относил эту ее неприязнь за счет того, что она выросла в Восточной Европе. Он убеждал ее, что при коммунистах грибы не росли. Хотя когда Советского Союза не стало, Белла была еще маленькой девочкой, Стивен говорил одно и то же каждый раз, когда она отказывалась от грибов.
Стивен больше многих был увлечен своей работой, но при этом очень дорожил дружбой. Понятно, что из-за его болезни это было очень не просто. Мешало многое: физические ограничения, время, которое требовалось для ежедневного медицинского и личного ухода, вся сложность его положения. Он не мог, например, осмелиться заговорить с незнакомым человеком. Несмотря на все это, он имел довольно широкий круг общения. Раньше, пока его тело не отказало ему, он был неукротим в своем стремлении расширить этот круг.
Такой же судьбоносной для Стивена, как и болезнь, оказалась железнодорожная поездка, которую он предпринял в 1963 году, в том же году, когда узнал о своем диагнозе. Он ступил на железнодорожную платформу в Сент-Олбансе, чтобы совершить привычную короткую поездку в Лондон. В этот раз, однако, сплетение нитей судьбы отправило его в гораздо более знаменательное путешествие – с женщиной, которая стала его первой женой. Ее звали Джейн Уайлд.
Стивен познакомился с Джейн еще до их встречи на вокзале. Случилось это на новогоднем вечере, а сразу после него Стивен послал ей приглашение на празднование своего дня рождения – 8 января ему исполнялся двадцать один год. Ни на одной из этих встреч им не удалось толком поговорить. Вскоре она узнала о его диагнозе и о том, что жить ему осталось совсем недолго. Прошло больше месяца. Джейн не получала от Стивена никаких известий – казалось, их отношения закончились, так и не начавшись. Так, по-видимому, и произошло бы, если бы не их случайная встреча на вокзале.
В вагоне они сели рядом. Поездка была короткой, всего около получаса, но дала им наконец возможность поговорить. У худощавого Стивена были каштановые волосы, взъерошенные пряди падали ему на очки. Он только что приступил к своим занятиям по космологии в Кембридже. Джейн исполнилось восемнадцать лет, и она оканчивала школу в Сент-Олбансе. О космологии она ничего не слышала. Она сказала, что ей очень грустно было услышать о болезни Стивена. Он поморщился и сменил тему разговора. Всю поездку они болтали о том о сем. Когда они прибыли на конечную станцию, Стивен сказал, что часто по выходным приезжает в Лондон. Не хочет ли она сходить с ним в театр в одну из таких поездок?
Вечером, в день первого свидания, Стивен пригласил ее в фешенебельный итальянский ресторан в Сохо, а потом – на спектакль в театре «Олд-Вик». Вечер обошелся Стивену недешево – у него кончились все деньги, и Джейн пришлось заплатить за обратное путешествие в Сент-Олбанс. «Мне очень неудобно перед вами», – сказал он.
Вскоре Стивен вновь захотел встретиться с Джейн. На этот раз он пригласил ее на роскошный балл в колледже. Он прикатил к ней на старом папином «Форде Зефир». Это была большая машина, а вел он ее быстро и безрассудно. Таким же образом годы спустя он будет управлять своей коляской, пока у него будет хватать на это сил. Может быть, ему был неведом страх. Может быть, ему казалось, что терять ему почти нечего. А Джейн было, что терять, и страх ей был ведом. Она пришла в ужас. «Я не могла заставить себя посмотреть вперед, на дорогу, – вспоминала она. – Ну, а Стивен, казалось, смотрел куда угодно, только не на дорогу».
Такое начало вечера предвещало мало хорошего, но Джейн старалась думать только об удовольствии, которое ожидало ее впереди. Это был даже не один бал, а целое их созвездие – танцы проходили одновременно в разных комнатах и холлах во многих различных колледжах старого Кембриджа. Веселье продолжалось всю ночь. Из-за прогрессирующей болезни Стивен сказал, что не может составить Джейн хорошую пару в танцах. «Ничего страшного, – сказала она. – Это не имеет значения». Но она говорила неправду, для нее это имело значение.
Бал продолжался. Стивен с Джейн переходили из зала в зал. На лужайке играл ямайский оркестр ударных инструментов. Скрипичный квартет украшал своим присутствием комнату, обшитую деревом. Выступление кабаре разворачивалось на дальней сцене. Когда они переходили с места на место, звуки музыки смешивались для них в самых причудливых сочетаниях. Везде были развернуты прекрасные буфеты, и шампанское текло рекой. Наконец они набрели на погребок, освещенный только слабым голубоватым светом. Играл джаз, танцевальные пары теснились перед сценой. Джейн захотела присоединиться к ним, и на этот раз Стивен дал себя уговорить. Они двигались в такт музыке, пока оркестр не кончил играть. Утро застало их сидящими в уютных креслах в комнате Тринити-колледжа, где сейчас учился Стивен и где когда-то работал Ньютон. Они немного вздремнули.
Джейн провела замечательную ночь, но когда пришло время возвращаться домой, она вспомнила поездку со Стивеном на машине, и это воспоминание спустило ее на землю. Она не хотела вновь проходить через это тяжелое испытание и сказала, что поедет домой на поезде. Но Стивен, как джентльмен, не мог ей этого позволить. Поэтому разговор получился трудным. Стоило ли ей закатить сцену или, закрыв глаза, позволить ему увезти себя на машине? Она пожертвовала комфортом в угоду вежливости. К тому времени, когда они добрались до ворот ее дома, она чувствовала себя обломком кораблекрушения. Выбежав из машины, Джейн едва сумела вымолвить «До свидания».
Этот случай вновь готов был положить конец их отношениям, но вмешалась ее мать. Она наблюдала за этой сценой и была очень недовольна: как можно было не пригласить Стивена зайти? Джейн спохватилась и побежала назад к воротам. Ее дом стоял на крутом холме, а Стивен снял ручной тормоз перед тем, как включить мотор. Пока он возился с ключом, машина начала катиться вниз. Джейн обрадовалась, что ее нет в этот момент в машине. Стивен увидел ее и нажал на тормоз.
Стояла солнечная погода. Они пили чай у садовой калитки. Стивен был внимателен и обаятелен. Они мило разговаривали и смеялись, вспоминая события прошедшей ночи. Они сидели рядом, и постепенно напряжение отпускало Джейн – она все более терпимо воспринимала перипетии обратной дороги. Они казались ей частью большого приключения, которое она только что пережила, и она подумала, что не прочь еще раз испытать нечто подобное. Но для этого надо снова встретиться с ним. Она решила, что он нравится ей именно такой – странн