"зеленых беретов", наемников, таких же, как Реншо».
Рассказ вышел в 1981 году, в десятом номере журнала (тираж тогда составлял 1 884 500 экземпляров), и потряс многих читателей. Мальчишки зачитывались им, журнал ходил из рук в руки, из класса в класс, затем перемещался в соседнюю школу и где-то благополучно терялся. В редакцию пришли сотни писем. Кто-то восхищался рассказом, кто-то считал его слишком жутким для такого журнала. Но самое интересное письмо пришло от юного читателя из Ленинграда: «Почему в Америке делают такие злые игрушки? У нас в стране игрушки добрые, они не убивают. Но я понял, что рассказ не про игрушки, а про людей».
Имя писателя, однако, тогда мало кто запомнил. Увы, такова судьба авторов малой прозы. Краткость – сестра таланта, но мачеха известности. Чтобы впечататься в читательскую память и быть у всех на устах, нужен был роман. И для этого пришлось ждать почти три года.
Новый виток холодной войны
Отношения двух крупнейших держав планеты – Соединенных Штатов Америки и Советского Союза (а затем России) – никогда не были простыми и предсказуемыми. Они развивались по замысловатой, извилистой траектории: периоды потепления сменялись внезапными заморозками, а за разрядкой следовало резкое охлаждение. Эти бесконечные качели, эти постоянные колебания влияли на культурный и информационный обмен между двумя странами. И колебания эти продолжаются по сей день.
В начале 1980-х вновь резко обострилась международная обстановка. После относительного потепления 1970-х годов, вошедшего в историю под названием «разрядка», разгорелось геополитическое противостояние между двумя сверхдержавами.
Суть разрядки заключалась в попытках смягчить противоборство между двумя военно-политическими блоками – Варшавским договором и НАТО. В рамках этой политики велись переговоры об ограничении стратегических вооружений, развивались торговые и культурные связи, а в международной риторике на время появились более сдержанные и миролюбивые ноты.
Однако это затишье оказалось временным. В 1979 году Советский Союз под руководством Леонида Брежнева ввел войска в Афганистан, поддерживая дружественный режим и стремясь удержать влияние в нестабильном регионе. Запад воспринял этот шаг как проявление агрессии и стремление к экспансии. Ответ последовал незамедлительно: США и их союзники ввели санкции против СССР, резко сократили экономическое сотрудничество, бойкотировали летние Олимпийские игры 1980 года в Москве. Советский Союз ответил зеркально, отказавшись от участия в Олимпиаде 1984 года в Лос-Анджелесе.
К тому же в 1981 году на пост президента США вступил Рональд Рейган – убежденный антикоммунист и ярый сторонник жесткой линии в отношениях с СССР. Он открыто называл Советский Союз «империей зла», а его внешнеполитический курс положил конец иллюзиям о возможном сближении двух систем. Именно при Рейгане появилась программа под названием Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), более известная в народе как программа «Звездные войны». Речь шла о создании в космосе системы противоракетной обороны, способной обезвредить советский ядерный потенциал. Эта идея выглядела как научная фантастика, но Советский Союз воспринял угрозу всерьез. Началась новая, еще более яростная гонка вооружений, потребовавшая колоссальных ресурсов и усугубившая экономическое положение СССР.
Мир вновь оказался на грани. Обе стороны подозревали друг друга в подготовке к войне, усиливалась милитаризация, а риторика становилась все агрессивнее. Ядерная угроза казалась уже не абстрактной, а вполне реальной. Не случайно именно в эти годы тема апокалипсиса – ядерной катастрофы и гибели человечества – стала популярной в массовой культуре обеих стран («На следующий день», «Письма мертвого человека»).
Именно на этом фоне напряженной международной обстановки в Советский Союз пришел Стивен Кинг. А точнее, его привели и впустили. Потому что он оказался полезным и нужным советской пропаганде.
Первопроходцы
Определить, кто первым прочитал Стивена Кинга в СССР, разумеется, сейчас не представляется возможным.
Может, это был кто-то из советских дипломатов, сотрудников торгового представительства, журналистов-международников или других немногочисленных «выездных» баловней судьбы, имевших доступ к заграничным командировкам в капстраны в 1970-х годах, когда имя Кинга уже гремело на Западе. Правда, обычно из таких поездок везли не книги, а одежду, бытовую технику или другие редкие товары, которые ценились в эру дефицита. Впрочем, вероятность того, что кто-то из этих счастливчиков однажды привез домой тонкое американское paperback-издание с яркой обложкой и броским названием «Кэрри», исключать полностью нельзя. Полистал – «про какую-то девушку с устрашающей силой», пришел в ужас от первой же сценки в школьной душевой и испуганно поставил книгу на полку.
Может, это произошло в Библиотеке иностранных языков, куда кинговские книги стали поступать с мая 1978 года. Кто-то мог впервые наткнуться на Кинга именно там – между книгами Апдайка и Голдинга – и, сидя под портретом Шекспира, погрузиться в историю о «сияющем» мальчике, которому предстояло сразиться с жутким отелем, наполненным привидениями.
Но если первый читатель Стивена Кинга в Советском Союзе навсегда остался в тени, то вот имя первого, кто стал писать о Кинге в советской периодике, известно совершенно точно.
До 80-х годов советское литературоведение в основном рассматривало творчество следующих американских писателей: Марка Твена, Джека Лондона, Теодора Драйзера, Джона Рида, Эрнеста Хэмингуэя, Френсиса Скота Фицджеральда, Уильяма Фолкнера, Джона Стейнбека и других. Первой из советских критиков и литературоведов, кто обратил внимание на молодого американского писателя из штата Мэн, была Валентина Васильевна Ивашева[6].
Судьба Валентины Ивашевой, полная взлетов и трагедий, сама по себе напоминает захватывающий роман. Арест и расстрел мужа (Садогурского Я.Я.) в 1937 году[7], ссылка в Казахстан (Казахскую ССР, г. Джамбул) как «социально опасного элемента», восстановление научной карьеры в послевоенные годы – все это заслуживает отдельной монографии, которая, надеюсь, когда-нибудь будет написана. Ивашева оставила после себя не только богатое литературное наследие, но и многочисленных учеников.
Родившись в интеллигентной семье с глубокими историческими корнями – она была правнучкой декабриста Василия Петровича Ивашева[8], – Валентина Васильевна с ранних лет впитала дух просвещения и академической культуры. Уже в юности Ивашева проявила способности к изучению языков. Закончив факультет общественных наук в Петроградском государственном университете и романо-германское отделение, она начала преподавательскую деятельность.
Одна из слушательниц курсов, Н. Семпер (Соколова) вспоминает: «Ровно в десять утра в зал решительно входит Ивашева, энергичная, деловая, всегда в строгом синем костюме, бросает на стол мягкий коричневый портфель и начинает сразу читать лекцию на хорошем английском языке, коротко и ясно. Слушая, исподволь рассматриваю ее широкое белое лицо, чуть косо поставленные глаза с холодком, резко расходящиеся тонкие брови – что-то в этом лице есть татарское; волосы темные и волнистые, на косой пробор, конечно подстрижены, как почти у всех. Во всем ее облике и манерах проглядывает врожденный аристократизм, который она старается подавить, подражает пролетариям, носит кепку…»[9]
Основным полем деятельности Валентины Васильевны была английская литература, как классическая, так и современная. Однако ее интересы не ограничивались только текстами. Она считала, что литературоведение не должно быть оторвано от жизни, и стремилась лично общаться с авторами, находить взаимосвязи между литературой и современными культурными процессами. Будучи членом Союза писателей СССР, она побывала в Великобритании более 10 раз и вела переписку почти со всеми заметными английскими авторами современности. Во время одной из этих поездок, в 1980 году, она впервые услышала о Кинге.
Ознакомившись с романами Кинга, Ивашева безошибочным классово-идеологическим чутьем увидела потенциал лишь в двух из них: «Мертвой зоне» и «Воспламеняющей взглядом» (который она назвала «Воспламенительницей»). «Мертвая зона» показывала, как аморальность и коррупция пронизывают американскую политическую систему, а «Воспламеняющая», в свою очередь, обличала «грязные методы» правительственных организаций США, таких как ФБР, ЦРУ и Пентагон. Остальные произведения Кинга Ивашева сочла неподходящими для публикации. В начале 1980-х годов готические романы о призраках в отелях и вампирах, захватывающих американские городки, противоречили политике атеистического воспитания и были бы восприняты как идеологически чуждые. Здесь также необходимо добавить, что Ивашева, судя по всему, искренне верила в биоэнергетику (парапсихологию).
Именно этим романам Ивашева посвятила статьи, которые были напечатаны в журнале «Современная художественная литература за рубежом» в 1981 и 1982 годах. Позже она включит их в свою книгу «Новые черты реализма на Западе» (1986).
«"Мертвая зона" не может быть причислена к произведениям развлекательной литературы: художественное достоинство образов, созданных автором, несомненно. Сдержанный драматизм повествования, тонкость лирических мотивов и психологических экскурсов, экономность художественных средств выдают одаренного прозаика, обладающего вкусом и чувством меры»[10], – не скупится на похвалы Ивашева. Напомню: на дворе – начало 1981 года. В СССР Стивен Кинг тогда был не только не признан – о нем попросту вообще никто не знал и не слышал.
«Смысл романа – в его глубоком обличительном подтексте. Вчитываясь в новую книгу С. Кинга, приходишь к убеждению, что все в ней служит в конечном счете смелому, беспощадному даже разоблачению методов, какими пользуются современные поджигатели войны, готовясь к истреблению противника… Сегодня, когда в США все громче говорят о правомерности «ограниченной» ядерной войны, когда правящие круги этой страны все чаще кладут в основу своей политики стратегию напряженности, роман С. Кинга звучит как страшное предупреждение, предостерегает от прекраснодушия и излишнего оптимизма»