«Ради денег я готов на все»,
«Нам нужно поколение убийц»,
«Лишенные права на жизнь»,
«Будь шпионом»,
«Без фигового листка»,
«Черные рясы и черные дела»,
«С крестом и мечом».
Васильев рисовал капитализм как систему, в которой человек человеку волк, власть принадлежит корпорациям, религия используется для оправдания эксплуатации, а граждане воспитываются в духе насилия и подчинения элите. После падения СССР Васильев из строителей социализма станет строителем капитализма. Нередкая для той эпохи трансформация.
«Мертвая зона» произвела настоящий фурор как среди советских читателей, так и среди советских критиков и литературоведов.
Популярность книги объяснялась не только ее художественными достоинствами. «Мертвая зона» идеально ложилась в идеологическое русло советской критики капиталистического мира. В СССР американскую литературу обычно рассматривали сквозь призму классовой борьбы и разоблачения буржуазного общества. Книга Кинга неожиданно оказалась прекрасной иллюстрацией того, как в США к власти может прийти фашистоподобный политик, используя популизм, манипуляции, шантаж и запугивание. Главный антагонист романа, Грег Стилсон, являлся воплощением образа демагога, готового на все ради власти.
Советская критика встретила роман с энтузиазмом, интерпретируя его как разоблачение системы, в которой подобные фигуры не только появляются, но и легко пробиваются к вершинам власти. В рецензиях подчеркивалось, что США не защищены от прихода диктаторов, поскольку их политическая система допускает манипуляции общественным сознанием, а избиратели легко поддаются лжи и страху. Таким образом, «Мертвая зона» оказалась полезным инструментом для советской пропаганды.
При этом традиционный советский подход к зарубежной литературе оставался неизменным: из произведения старательно вычленялись удобные для идеологии моменты, а те аспекты, которые могли противоречить заданной линии, просто игнорировались. Так было и с произведениями Марка Твена («Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна») и со многими другими.
Среди критических работ, посвященных книге про Джона Смита и Грега Стилсона, можно отметить «Второе зрение» А. Зверева (Иностранная литература, 1984, № 1), «Мертвую демократию» Т. Струковой (Подъем, 1985, № 10) и ряд других.
Алексей Матвеевич Зверев[16] был настоящим зверем по американской литературе. Он был автором более 400 работ. Коллеги отмечали его безотказность и щедрость. Попросить его прочитать новую работу коллеги или рецензировать перевод означало получить почти гарантированное согласие.
Зверев проводит параллели с Брэдбери, Азимовым, Воннегутом, Стивенсоном и Бергманом, сравнивает пирокинез Кинга с поэтическими метафорами Павла Вежинова. Он подчеркивает, что мистический антураж у Кинга – не дань моде и не псевдонаучная декорация, а способ остро поставить социальные вопросы, актуальные и тревожные для западного общества конца XX века.
С легкой руки Зверева, в СССР Стивена Кинга стали называть «писателем со вторым зрением» («second sight» – цитата из самой «Мертвой зоны»).
«Так и у Кинга ясновидение героев снова и снова позволяет им различить за кажущимся спокойствием будничного американского быта действие жестоких, антигуманных сил, грозящих разрушить фундаментальные основы нравственности, человечности, разумности… отнюдь не грезой больного сознания Джонни Смита является настойчиво преследующее его ощущение, что весь общественный климат нынешней Америки необычайно благоприятен для таких вот "смеющихся тигров", чье торжество означало бы непоправимое бедствие для американского народа, да, вероятно, и для каждого жителя земли»[17], – пишет Зверев в своей статье.
Люди зачитывали журнал до дыр и за чтением едва не попадали под машины. Предоставим слово тем, кто прочитал «Мертвую зону» в 1984 году, так сказать, непосредственным свидетелям:
Владимир Хотиненко (кинорежиссер, народный артист РФ): «Помню, как в советское время появился первый перевод книжки Стивена Кинга "Мертвая зона", это такой бестселлер был, вся интеллигенция читала. А потом узнали, что он, оказывается, коммерческий писатель, пишет страшилки, и Кинг сразу стал нерукопожатным, а у него очень много серьезной литературы»[18].
Михаил Эпштейн (философ, филолог, литературовед): «Обычный апрельский день. Мне только что исполнилось 33… С рюкзачком я отправляюсь за покупками и беру с собой книгу – "Мертвую зону" Стивена Кинга, чтобы читать в очереди. Возвращаюсь – и на ходу продолжаю читать. Рюкзачок на левом плече, книга в правой руке. И вдруг – сильный удар слева. Отлетаю, встаю, пытаюсь понять, в чем дело. Передо мной стоит грузовик средней упитанности, называемый полуторатонкой. И как будто трясется от резкого торможения. За стеклом вижу бледное лицо водителя, который тоже трясется. Но не вполне за стеклом, а за уцелевшими остатками, поскольку оно разбилось вдребезги и его осколками усеяны капот машины и асфальт. И только тогда я начинаю соображать, что этот грузовик на меня наехал. А я жив, и мне даже не особенно больно. Зачитался, шел по Королева, не обратив внимания на поперечный узкий переулочек, по которому эта машина и выехала прямо на меня. Только я почему-то без шапки. Рядом на мостовой ее тоже нет. Подхожу к кабине – успокоить водителя, извиниться за невнимательность. Он протягивает мне шапку. Оказывается, она от толчка влетела в его кабину через дыру от разбитого стекла. Такой силы ударчик!»[19]
Грибовская Г.: «Почему сейчас многие зачитываются романом Стивена Кинга "Мертвая зона", опубликованным в "Иностранной литературе"? В чем главный секрет, в чем притягательная сила этого сознательно сориентированного на читателя произведения? Наверное, прежде всего в образе главного героя. Еще бы – «ясновидящий», супернеординарная личность! Отсюда и интерес»[20].
Малахова Ю.: «Помню, когда в СССР "Иностранная литература" опубликовала роман Кинга "Мертвая зона", его затаскали по рукам так же, как до этого читали до дыр Фриша и Гессе. В обществе торжествующего атеизма прочитать странную историю о любви, смерти, кровавых преступлениях и экстрасенсе было почти то же, что сходить на полузапретные лекции об НЛО. Кинга полюбили сразу и бесповоротно. Это затем появились фильмы, снятые по романам и повестям, выходили китчевые книжицы, за аляповатыми обложками которых хранился страшный и загадочный мир короля мистики…»[21]
Юрий Сапрыкин (журналист): «Какой-то перелом я почувствовал, когда родители первый раз запретили мне что-то читать, и тоже совершенно не понимаю, в какой логике это было сделано. Почему-то они спрятали от меня номер журнала "Иностранная литература" с повестью Стивена Кинга "Мертвая зона". Это был первый перевод Кинга на русский, и почему-то им показалось, что это как-то страшно, жестоко и может меня травмировать. Мне кажется, что в 11 лет после казни Карла I что тебя может травмировать? Ничего такого там потом не оказалось. Я как-то, когда уже вырвался на оперативный простор, немедленно прочитал, очень хорошая "Мертвая зона". Но тот момент, когда, оказывается, есть какая-то запретная книга и тебе ее нельзя, очень хорошо запечатлелся у меня в памяти. Я помню, что еще какого-то Солженицына я пытался подрезать у отца из-под кровати, которого ему дали на ночь откуда-то из спецхрана, но там разговор был короткий, конечно. Но Стивен Кинг – это прям поразительно»[22].
Леонид Бородин[23]: «Помню, в начале 80-х журнал "Иностранная литература" был одним из самых популярных, а романы «Челюсти» Питера Бенчли и "Мертвая зона" Стивена Кинга буквально потрясли читающую публику. Нынче упал спрос даже на классический зарубежный детектив. В восьмидесятые годы многие выписывали журнал "Иностранная литература", пытаясь в произведениях зарубежных авторов отыскать какие-то ростки собственного востребования, дыхания свободы, другого бытия. Сейчас всего этого в избытке у себя. Желающие при особом стремлении могут съездить за рубеж и лично убедиться, что там к чему»[24].
Успех «Мертвой зоны» был таким, что Главной редакцией литературно-драматического радиовещания было принято решение записать радиопостановку нескольких глав «Мертвой зоны».
В советское время, задолго до появления модных ныне аудиокниг, существовала развитая культура радиоспектаклей. Это был не просто голос диктора, читающего текст, а полноценное художественное исполнение с актерскими голосами, музыкальным сопровождением и звуковыми эффектами, создававшими атмосферу живого действия. Актеры, участвовавшие в радиоспектаклях, обладали великолепно поставленными голосами. По сути, это был театр для ушей, способный заменить кино и даже книги тем, кто предпочитал воспринимать литературу на слух.
1 марта 1985 года в исполнении Михаила Державина[25] и Виктора Зубарева[26] для советских радиослушателей прозвучала «Мертвая зона» со вступительным словом журналиста Владимира Симонова. Пластинка с радиопостановкой, увы, так и не была выпущена, хотя разговоры такие ходили. В СССР существовала традиция издавать наиболее удачные радиоспектакли на виниловых пластинках – так, например, выходили записи по произведениям классиков и популярных авторов. Однако «Мертвая зона» такой чести не удостоилась.
Подытоживая вышесказанное, можно сделать вывод: Стивен Кинг пришел в СССР не как «король ужасов», каким его знали на Западе, а как глубокий, остросоциальный автор, работающий в жанре научной фантастики.