Адмирал всегда удивительно элегантно выглядел, при этом не имело никакого значения, что на нем одни лишь шорты. Он знает всех участников регаты. Яхты – это часть его жизни, пожалуй, самая яркая и значимая. Он очень много сделал и делает для того, чтобы все, кто случайно попал на регату или проявил хоть какой-то интерес к ней, понял, что жизнь без яхт – это не жизнь. Без яхт – это просто жизнь на суше. Без моря, без ветра, без солнца, без чаек, без атмосферы всеобщего единения и в то же время духа соревнования.
И вот с адмиралом-то оказалось договориться легче, чем со всеми прочими. Между нами сложились такие хитрые отношения, он как бы за меня, а я всегда как бы за него. Как только я завела с ним разговор про штурвал, он все понял, хотя я начала издалека. Адмирал почти сразу – ну, конечно, предварительно окинул меня взглядом с ног до головы, как бы оценивая – чуть-чуть поразмышлял и разрешил мне порулить командирским катамараном. Это решение, конечно, не одобрили главный судья, да и капитан тоже.
На всех яхтах тот, кто за штурвалом, держится за него стоя. А на командирском судне почему-то сидя, т. е. капитан нашего катамарана сидел и держался за штурвал, прямо как в автомобиле водитель держится за руль. Водительская скамеечка, будем называть ее так, была большой. На ней свободно могли разместиться два человека весьма плотной комплекции. Без ложной скромности надо сказать, что я совсем не плотной комплекции. Но командир и не собирался мне уступать место. Он сидел вольготно посередине скамеечки. Я попробовала с одной стороны, потом с другой – ничего не получается, тогда я, мягко говоря, просто его потеснила. Бочком-бочком, и сдвинула его на край рулевой скамеечки, усевшись с ним рядом. А заняв рулевое место, тут же ухватилась за ту часть штурвала, которая была с моей стороны. Он явно не ожидал от меня такого, а потому отпустил руль, и я понеслась, как в автомобиле: руль налево, руль направо. Но лодка, катамаран или любое другое «плавучее средство» – их так называют – на воде не поворачивается так быстро, как автомобиль. Руль повернул, а это «плавучее средство» все еще идет прежним курсом по инерции. Бдительный капитан быстро пришел в себя, потеснил меня своим бочком и ухватил штурвал снизу. Я настойчиво отталкивала его руку, мне хотелось самостоятельности, хотелось почувствовать, как катамаран будет послушен только мне, но не тут-то было, капитан победил. Сначала он хватался за штурвал только тогда, когда ему казалось, что я поворачиваю не в ту сторону. Потом он старался ненавязчиво, так чтобы я не видела, снизу поворачивать штурвал туда, куда надо. Ну а потом полностью захватил штурвал, разрешая мне за него просто держаться и никаким образом не влиять на направление движения нашего катамарана. Пришлось подчиниться: капитан есть капитан.
Ну вот рассказ закончен.
А где же любовь? Во многих современных фильмах, особенно в фильмах «дикого запада», есть такие эпизоды, когда необходимо показать, что человеку очень хорошо, что он просто летит на крыльях, в этом случае обычно он восклицает: «Я всех вас люблю!»
Хотя любовь, конечно, была. Посудите сами, изучать морские узлы по картинкам – это очень сложно. Хорошо, когда их тебе кто-то покажет и с тобой вместе завяжет и развяжет несколько раз. Мне так повезло, моим учителем в этом деле был настоящий «морской волк» – капитан первого ранга, всю свою жизнь проведший в море на военных судах. Он знал все эти узлы на память и мог завязать и развязать любой узел с закрытыми глазами. Конечно, он обучил меня только нескольким узлам, но самым любимым его узлом, которому он, прежде всего, обучил меня, был «беседочный узел». Когда он показывал мне, как его завязывать, то стоял сзади, почти обнимая меня со всех сторон и дыша мне в затылок. Ах, этот «беседочный узел», благодаря ему я услышала так много приятных слов и комплиментов в свой адрес. Что на это сказать?
Если это не любовь, то что же такое любовь?
А я была влюблена в море, солнце, ветер, в белые яхты и синие паруса, и в людей, т. е. во все сразу.
Я всех вас люблю! Всех-всех, кто был рядом, и все-все, что окружало меня.
А море было синим-синим, а солнце было ярким-ярким и ветер был, а временами очень сильный.
Теперь я знаю, что такое «Спинакер». Это не просто легкий парус большой площади, это еще и коварный, опасный почти что зверь, которого надо укрощать.
А еще меня научили, как определять, куда дует ветер, совсем не так, как дед Щукарь («Поднятая целина» Михаила Шолохова). Надо повернуть голову сначала одним ухом в сторону ветра, а потом другим, и если в оба уха ветер дует одинаково, значит, ветер дует вам в лицо – наветренная сторона.
Спинакер 2
Это такой парус – для непосвященных, а для всех остальных:
«Ветер в вантах гудит и воет.
Яхта мощно летит, картинно.
Небо, парус, душа и море —
Все сливается воедино…»
Нам было радостно и беззаботно. Как будто мы оказались в своем детстве, на лето родители привезли нас в Крым, тут была клубника, черешня, солнце и море. Все это было и сейчас. Сладкая-сладкая клубника, вкусная-вкусная черешня, яркое-яркое солнце и синее-синее море. А мы, правда, уже не дети, приехали не просто отдохнуть, а поучаствовать в регате.
Это наша не первая поездка на регату, назвать нас бывалыми яхтсменами, конечно, нельзя, но то, что мы не новички, это точно. Вид у нас боевой: кроссовки, шорты, майки с эмблемой регаты «Морское перо» и перчатки. Такие специальные перчатки с отрезанными кончиками на пальцах – это чтобы не потерять чувствительность пальцев и в то же время не порезать ладошки о крепкие жесткие тросы и канаты, с помощью которых управляют парусами. А управляя парусами, управляешь и самой лодкой. Этими перчатками мы смутили всю команду. Перчаток не было ни у кого. Перчатки были только у нас.
Лодки были крейсерские, это не очень большие лодочки, без всяких удобств и без кают. Команды на всех лодках смешанные: мальчики, девочки, маршрут от Севастополя до Балаклавы. Вообще-то это несколько часов. Намек поняли? Вот-вот. Это просто чудо, что все обошлось, и первое, что мы посетили в Балаклаве на берегу, были «маленькие домики неизвестного архитектора».
На нашей лодке было пять человек. Это были мы – две девочки из Москвы и три настоящих моряка – капитан и два его помощника. Они родились и выросли на берегу Черного моря и с самого детства соединили свою жизнь с морем и яхтами.
С утра пораньше мы все, те, кто решил принять участие в регате, собрались в порту, там же собрались и лодки. Они теснились около причала со стороны моря, а мы – люди – тоже «кучковались» и теснились около причала на суше. Погода была прекрасная.
Солнце было ярким-ярким, море было синим-синим и ветер был, а временами очень сильный.
Да, ветер был сильный и очень холодный. И только-только наша лодка отошла от берега, ветер стал нас «доставать». Он трепал наши волосы и забирался под маечки. И откуда, скажите на милость, в бухте, окруженной со всех сторон городом, который уже напитался солнцем и теплом, такой холодный ветер? Ведь уже конец мая, почти лето. Как хорошо, что мы захватили с собой кое-что из одежды. Не теряя времени даром, мы стали одеваться. Одевались постепенно и многослойно: брючки, кофточки, курточки, платочки, капюшончики. И в итоге превратились в два «кочанчика капусты». А наши сумочки и пакетики, которые так удивили команду, – когда мы грузились с этими сумочками на борт, они, подозрительно глядя на наши набитые сумки, спрашивали друг друга, правда, шепотом: «А что это у них в сумках?» – исчезли. Члены же команды, кроме нас, всю гонку оставались в одних маячках и даже не посинели. А глядя на нас, они удивлялись тому, сколько мы на себя натянули одежды, они пытались нас урезонить и подбить на то, чтобы мы сняли с себя хоть что-нибудь из одежды. Но, надо сказать, мы держались до последнего и капюшоны сняли только, когда пришвартовались в Балаклаве. А они, наши «сокомандники», будучи в маечках, еще и купались, ныряя головой с борта лодки. Вот так. Мы отнеслись к этому очень уважительно, приняв их за «моржей». Но оказалось все гораздо проще: у них просто нет горячей воды. Вода есть, но чтобы сделать ее горячей, ее надо кипятить или подогревать, а наши «сокомандники» были настолько молоды, что им было легче и быстрее искупаться в холоднющей воде, нежели ее подогревать!
Обязанности среди членов команды распределили быстро и четко. Капитан сидел на носу лодки и тем самым контролировал процесс сохранения баланса. Как только лодка под порывами ветра давала крен в какую-то сторону, капитан быстро перебирался на противоположный борт и своим весом выравнивал лодку.
В команде оставались еще четыре незадействованных человека: два помощника капитана и мы – две девочки. Один из помощников добровольно взял на себя руководство оставшимися членами команды, а именно девочками. Он рассадил нас по разным бортам – друг напротив друга – у каждой в руках был свой трос. Когда грот перебрасывали в одну сторону, кто-то из нас травил свой трос, а кто-то выбирал. То же самое в другую сторону. Работка оказалась нехитрой, мы быстро ее освоили. Вообще-то мы были готовы, во всяком случае, морально, к трудовым будням простых матросов. По секрету: мы даже взяли с собой упаковку резиновых перчаток на случай, если нас заставят, нет, нам поручат, нет, дадут команду быть дежурными, т. е. нести вахту. И нам придется убирать места общего пользования. Как это «по-морскому»? Гальюн. Но такого на лодке не было в принципе, потому что наша яхта не была предназначена для автономного дальнего плавания – длительных морских и океанских переходов, океанских регат. Наша крейсерская яхта была оптимизирована только для спортивных состязаний, а не каких-то там круизов и прогулок.