Изматывающая, неэффективная работа, раздоры в отношениях, жизнь в свете прожекторов. Стоицизм помогает легче переносить такие ситуации, поскольку обеспечивает возможность осмысливать эмоциональные реакции и справляться с ними. Он помогает держать под контролем пусковые механизмы, которые постоянно взведены.
Но вот вопрос: а зачем вы подвергаете себя этому? Вы в самом деле созданы для такой среды? Чтобы вас злили неприятные электронные письма, а рабочие проблемы наступали сомкнутым строем? Наши надпочечники могут выдерживать это только до определенной степени, а потом выдохнутся[78]. Разве не стоит приберечь их до жизненно важных случаев?
Так что да, используйте стоицизм, чтобы справляться с такими трудностями. Но не забудьте спросить: а действительно ли это та жизнь, которую я хочу? Каждый раз, когда вы расстраиваетесь, ваше тело покидает кусочек жизни. То ли это, на что стоит тратить бесценный ресурс? Не бойтесь перемен – даже глобальных.
Всякий раз, когда начнешь мечтать о каком-нибудь наслаждении, остерегайся, как и во всех прочих вещах, увлечься этими фантазиями. Пусть это наслаждение обождет, а ты возьми себе отсрочку. Затем вспомни о том времени, когда ты будешь вкушать удовольствие, и о том времени, когда, вкусив, ты после станешь раскаиваться и бранить самого себя. Противопоставь этому, как, воздержавшись, ты будешь радоваться и хвалить самого себя. А если ты сочтешь, что время приступить к делу, смотри, чтобы над тобой не взяла верх сладость, приятность и привлекательность, присущая наслаждениям. Сравни, насколько приятнее осознавать, что ты одержал над всем этим победу[79].
Несомненно, самоконтроль – непростое умение. Вот почему может оказаться полезным один популярный трюк, взятый из области питания. Некоторые диеты допускают «выходной»: один день в неделю разрешается есть все что угодно. В остальные дни рекомендуется составлять список продуктов, которых очень хочется, – а в выходной насладиться всеми ими сразу. Предполагается, что общий баланс все равно будет в вашу пользу, поскольку вы едите здоровую пищу шесть дней из семи.
Поначалу это выглядит как воплощенная мечта, но любой, кто делал это, знает: каждый такой выходной по завершении заставляет вас страдать и ненавидеть себя. И вскоре вы уже добровольно воздерживаетесь от разрешенной диетой поблажки. Просто она вам уже не нужна, вы определенно ее не желаете. Это мало чем отличается от действий родителя, который, застав ребенка с сигаретой, заставляет его немедленно выкурить всю пачку.
Важно связывать так называемое искушение с его реальными последствиями. Как только вы поймете, что потакание хуже сопротивления, побуждение начинает утрачивать свою привлекательность. При этом самоконтроль приносит настоящее удовольствие, а искушение вызывает сожаление.
Признавать только одно Мудрое Существо – тот Разум, который один управляет всей Вселенной[80].
Вы, вероятно, не раз спрашивали себя: почему я это сделал? Все мы спрашивали. Как я мог быть таким глупцом? О чем я думал?
А вы и не думали – в том-то и состоит проблема. Все, что есть в вашей голове, – это разум, в котором вы нуждаетесь. Надо только полагаться на него, пользоваться им, а это сложно. Нужно добиться, чтобы правил ваш разум, а не эмоции, не непосредственно физические ощущения, не выброс гормонов.
Сосредоточьте внимание на своем разуме. Пусть он действует.
Отрезвись и окликни себя – и, снова проснувшись, сообрази, что это сны мучили тебя; и, бодрствуя, гляди на это, как ты глядел на то[81].
Американский писатель Рэймонд Чандлер писал своему издателю: «Я никогда не оглядывался на прошлое, хотя у меня было немало сложных периодов в ожидании будущего». Один из отцов-основателей США, Томас Джефферсон, однажды пошутил в письме к Джону Адамсу, своему предшественнику на президентском посту: «Сколько боли принесли нам несчастья, которые никогда не происходили!» Но лучше всех сформулировал ту же мысль Сенека: «Пусть наверняка придет пугающее нас – еще вернее то, что ожидаемое с ужасом – утихнет»[82].
Стоики полагали: многое из расстраивающего нас – продукт воображения, а не реальности. Как и сны, оно живо и реалистично, но, как только мы очнемся, оно становится нелепым. Во сне мы никогда не остановимся, чтобы задуматься: «А есть ли тут смысл?» Нет, мы просто движемся вместе с ним. То же самое касается наших вспышек гнева, страха и прочих сильных эмоций.
Расстраиваться – все равно что продолжать видеть сон, когда вы проснулись. Ненастоящее спровоцировало эмоции, но вызвало настоящую реакцию. То есть фальсификат влечет реальные последствия. Вот почему вам сейчас нужно просыпаться, а не создавать ночные кошмары.
Если кто-нибудь спросит тебя, как пишется имя «Антонин», то неужели же ты станешь выкрикивать каждую из составляющих его букв? А если на тебя будут сердиться, будешь ли ты также сердиться в свою очередь? Разве ты не перечислишь спокойно и по порядку все отдельные буквы? Помни же, что и всякая обязанность составляется из отдельных моментов, которые можно перечислить. Их-то и должно блюсти, и без суетливости, не отвечая раздражением, надлежащим образом исполняя очередное дело[83].
Вот обычный сценарий: вы работаете с неприятным коллегой или трудным начальником. Они просят вас что-нибудь сделать, а вы – поскольку вам не нравится источник просьбы – тут же начинаете возражать. Может, дело действительно в проблеме, или, возможно, просьба выражена в неприятной и грубой форме. Вы заявляете: «Нет, я не собираюсь этого делать». Далее отвергнутые просители реагируют симметрично – не выполняют ваших пожеланий. Конфликт разрастается.
Однако, сделав шаг назад и объективно оценив ситуацию, вы, вероятно, поняли бы: не все в просьбе было неразумным. Какую-то ее часть можно было бы исполнить довольно легко, – то есть частично просьба была вполне приемлема. Но если вы придете к такому выводу, то терпимым и реализуемым может оказаться и остаток задачи. И вот вскоре выяснится: вы могли сделать все, о чем вас просили.
Жизнь (и любая работа) сама по себе достаточно сложна. Давайте не усложнять, внося в нее эмоции, фонтанирующие из-за незначительных вопросов, вовлекаясь в войны, глубинные причины которых нас на самом деле не волнуют. Давайте не позволим эмоциям вставать на пути катекона – простых надлежащих действий на пути к добродетели.
А совместить счастье и тоску по отсутствующему невозможно никогда. Ведь счастливость должна получать сполна все то, чего желает, походить на некую утоленность: у нее не должно быть жажды, не должно быть голода[84].
Мы говорим себе: я буду счастлив, когда закончу учебу. Буду счастлив, когда получу вот это повышение, когда сработает та диета, когда у меня будет столько денег, сколько никогда не было у родителей. Такой тип мышления психологи называют условным счастьем. Оно похоже на горизонт: вы можете наматывать многие километры, но никогда его не достигнете. Вы к нему даже не приблизитесь.
Нетерпеливое предвкушение какого-то грядущего события, страстное воображение желаемого, ожидание какого-то счастливого сценария (сколь бы приятными ни казались такие действия) разрушают ваш шанс стать счастливым здесь и сейчас. Присмотритесь к жажде лучшего и большего, к своему томлению, и вы поймете его суть: оно – враг вашей удовлетворенности. Выбирайте между ним и счастьем. Как сказал Эпиктет, совместить их не получится.
Тот поистине упражняющийся на деле, кто упражняет себя против таких представлений. Держись, несчастный, смотри, чтобы ты не был схвачен ими. Велика эта борьба, божественное это дело, за царскую власть, за свободу, за благоденствие, за невозмутимость[85].
Эпиктет использовал метафору бури, объясняя, что наши впечатления не отличаются от погодного катаклизма, который может поймать и закружить нас. Мы попадаем в подобную ситуацию, когда расстраиваемся или увлекаемся какой-то проблемой.
Но давайте подумаем о роли погоды в наше время. У нас есть синоптики и эксперты, которые могут вполне точно предсказать бурю и предупредить о ней. И мы оказываемся беззащитными перед ураганом, если отказываемся внять прогнозам и подготовиться.
Но если у нас нет плана, если мы так и не научились вставлять зимние рамы, то мы останемся безоружными перед внешними (и внутренними) стихиями. Мы по-прежнему ничтожны перед ураганным ветром, дующим со скоростью 200 километров в час, но у нас есть преимущество: мы можем готовиться и способны сражаться с ним по-новому.