Пришлось коротко объяснять мою методику излечения, попутно выясняя имена посетителей. Сослался на то, что принял морфий, голова кружится. Рыжий оказался тем самым Славкой Антоновым, что организовывал для меня сбор средств. Высокий представился Емельяном Винокуровым. И вот он начал выпытывать у меня детали насчет спины, рвался даже осмотреть крестец. Прирожденный врач. Отказался. А вот от денег отказаться не смог. Мне их впихивали очень активно, рассказывая про участие не только медицинского факультета, но и физиков с химиками, биологов.
– Сто сорок два человека сдало! – хвастался Антонов. – Всего собрали двести одиннадцать рублей! Господин Баталов, вас очень ценят на кафедре, профессора Емельянов и Де Гирс пожертвовали по десятке каждый! Представляете?
Представляю. Цены я уже немного изучил в ходе экскурсии. Фунт картошки – полторы копейки, свеклы – три. Хлеб был очень дешев, а вот мясо и деликатесы – дорогие.
– Зато из администрации не сдал никто, – желчно произнес Винокуров. – Царские прихвостни!
– Емеля, ты что! – испугался Славка. – Не мели языком! Знаешь, сколько доносчиков на факультете…
– Плевать! – рубанул рукой «Раскольников». – С каждым посчитаемся, когда придет время!
– Господа студенты! Пожалуйста, составьте мне поименный список жертвователей, – прервал я опасно повернувший в другую сторону разговор. – Как только встану на ноги – в буквальном и переносном смысле, – я с каждым расплачусь.
Список у Антонова был. Я его бегло просмотрел и удивился тому факту, что среди жертвователей были и дочери Евы, хотя в университет женщин не принимали. Может, из медсестер на медицинском факультете? Его, кстати, Антонов и Винокуров между собой называли «медичкой».
Студенты откланялись, а я, засунув деньги в тумбочку, принялся опять ждать слугу. Уже полночь близится. Где же Кузьма?
Глава 3
Слуга пришел за полночь. Пьяный в дымину. Просто в ноль. Покачиваясь, он стоял в дверях, пытаясь что-то сказать. Выходило плохо.
– Ты где был? – начал я, отворачиваясь. Шибало от помогайкина будь здоров.
– Там, – коротко ответил Кузьма, показывая пальцам себе за спину.
– А почему так долго?
Слуга икнул, пожал плечами.
– Пил?
– Что это? – Кузьма заинтересовался моей новой кроватью, попытался сфокусировать взгляд.
– Отвечай, пил?
И зачем я веду этот дурацкий разговор? Ясно же, что напился и пьян.
– Ладно, скажи, массажиста нашел мне?
– Ик.
Сейчас упадет. А я даже помочь ему ничем не могу. Хозяйку кликнуть? Так все спят уже, третий сон смотрят.
– На… наш… Да!
Кузьма покачнулся, но удержался за притолоку.
– Когда придет?
– Завтра, после обеду. Ли Хуйян.
Слуга засмеялся, показывая руками возле своего паха мужской половой орган.
– Ладно, иди проспись…
Я тяжело вздохнул. Боль в спине меня просто изматывала. Ну и как тут заснуть? Хотел бы я быть Кузьмой. Лег и отрубился. Как там было в «Бриллиантовой руке»? «На его месте должен был быть я!» – «Напьешься – будешь!» Может, действительно выпить чего на ночь? Правда, где взять, неизвестно. Да и заменять морфий водкой или вином так себе идея.
В итоге спал ужасно. Только заснешь – укол боли, неловкий поворот в кровати, и вот уже опять таращишь глаза в потолок. Читать при свечке – глаза ломать, керосиновую лампу Кузьма куда-то уволок. Эх, лишь бы дождаться эры электричества! Ведь уже совсем на пороге.
К завтраку слуга так и не объявился – из его каморки под лестницей раздавался громкий храп. Интересно, сколько же он выпил, что его так срубило? И чего? А главное, на какие шиши? Впрочем, последний вопрос не актуальный. Кто хочет выпить, деньги всегда найдет.
Пришлось самому себя обихаживать. Переполз в инвалидное кресло, доехал до нужника. Очень порадовался, что внутри нашелся фаянсовый друг, а не просто дыра в полу. Как бы я туда сходил? Но домик у Марьи Сергеевны оказался продвинутым, так что с трудом, но все дела сделал. Хорошо бы сюда поручни привернуть, тогда совсем будет удобно.
После нужника я доехал до третьей комнаты. Это оказалось что-то вроде сплава кладовки, гардероба и кухни. Все в одном комплекте. Нашел в шкафчике немного паштета, засохшую буханку ржаного хлеба. Получились отличные бутерброды. Чем не завтрак? Чайку бы! Еще полазил по шкафам, разыскал спиртовку. Спустя четверть часа чайник с водой весело кипел, а я доставал из жестянки чай. Вот! Теперь заживем…
Кузьма очнулся к обеду. Сходил в уборную, потом ушаркал куда-то вниз. Похоже, на кухню к хозяйке, с которой мы, по всей видимости, кормились. Я скатался в «кухню», сделал крепкого чаю. Вот прям почти чифиря. Или близко к этому.
Надо сказать, Кузьма все-таки собрался, несмотря на плачевный вид, красные глаза, принес мне на подносе суп и здоровенный кусок плохо прожаренной говядины, сочившейся кровью. Явно не велл-дан и даже не мидиум-велл, но выбора особого нет. Выговаривать слуге что-то я не видел смысла – пусть сначала отойдет от похмелья, а там уж я ему задам. Единственное, что спросил, это насчет китайца. Сколько тот возьмет.
– Ужо рублишко надо будет дать, – буркнул Кузьма, припадая к спасительному чаю, что я к нему подвинул. – Ух какой ядреный! Это по какому же рецепту?
– По какому надо, – огрызнулся я.
Спина снова о себе напомнила, и тут же начался приступ ломки. Они что, вместе ходят?
«Переломавшись» и пообедав, я принялся ждать массажиста. Впрочем, процесс этот занял не очень много времени – тот появился минут через двадцать, наверное.
Ли Хуйян оказался стареньким лысым коротышкой, одетым в европейскую одежду: пальто, котелок, костюм. Говорил он почти на чистом русском, разве что не совсем четко выговаривал «р». Китаец сразу предупредил меня, что он Хуан, а не Хуйян. Так сказать, во избежание недоразумений. А по мне, так и всё равно. Лишь бы помог, а называться может как угодно.
После осмотра спины Ли предложил точечный массаж с последующим иглоукалыванием. Все необходимое для этого у него было с собой в саквояже.
– Делайте! – сквозь зубы прошипел я, уж очень болезненно Хуан ощупывал место травмы.
– Сейчас я достану масло, и плиступим.
Как ни странно, но после иглоукалывания и массажа мне стало лучше. С легкой душой я отдал за сеанс два с половиной рубля – сильно больше, чем ванговал Кузьма, но оно того стоило. Искренне поблагодарил Ли Хуана. Попытался разговорить китайца, узнать, как он попал в Россию, но все было бесполезно. Массажист уклонялся от прямых вопросов, переводил разговор то на мою странную угловую кровать, то вообще на погоду. Напоследок китаец мне посоветовал больше двигаться, чтобы кровь и лимфа расходились по телу и не застаивались. Всего он предложил провести двадцать сеансов массажа и десять процедур иглоукалывания. Считай, полтинника уже нет.
Почти сразу после Ли Хуана ко мне пришел Павел Тимофеевич. Какой-то весь растрепанный, с маленькими засохшими капельками крови на щеке.
– Ну и душок у вас на лестнице! Просто с ног шибает!
– Слуга, негодяй, напился вчера, приперся совсем никакой поздно ночью, вот приходится теперь весь день нюхать, – развел я руками.
– А вы лучше выглядите, – покивал сам себе доктор. – Порозовели.
Я рассказал Павлу Тимофеевичу про китайца.
– Как же, как же! Знаю Ли Хуана. Он переехал к нам уже давненько, лет тридцать как. Сразу после восстания тайпинов у себя на родине. Лечит всю китайскую общину в Замоскворечье.
– Сколько же ему лет? – удивился я.
– Да под семьдесят. Когда я, сударь мой, начинал свою практику, тут, на Арбате, он уже пользовал своих соплеменников.
– Хорошо выглядит для своего возраста!
– С этим не поспоришь.
Павел Тимофеевич померил мой пульс, потом температуру огромным, раритетным градусником. Посмотрел спину.
– Ох как он вас размял-то! Чудно, просто чудно!
Как оказалось, доктор принес мне новую порцию морфина, предложил не стесняться при болях и колоться. Вежливо поблагодарил. Даже отдал деньги за склянку и за визит, хотя Павел Тимофеевич поначалу отнекивался.
– У вас кровь на щеке, – под конец визита заметил я.
– Где? Тут? Справа? – Доктор достал платок, начал оттирать капли.
– Откуда кровь? – поинтересовался я. – Пациент с раной?
– Да такой, что в газетах надо прописать, – завелся Павел Тимофеевич. – Нет, каков же идиот!
– Кто?
– Вызвали меня после обеда в Чистый переулок, там дом генерала Смолина. Сынок его, кадет, с друзьями приехал в отпуск. Так представляете, Евгений Александрович, какая забава у них нынче? Садится такой дуралей в кресло, запрокидывает голову. Дружки его плотно приставляют бритву к шее, дают дураку стакан с водой: пей!
– А у того кадык ходит, – сообразил я, а потом догнал про опасную бритву. Нехилые тут забавы.
– Надо выпить так, чтобы не пораниться. Тогда орел, дружки в восторге. Только вот у Смолина-младшего все не задалось… – Доктор вздохнул. – Полстакана он выпил гладко, а на второй половине его товарищ вскрыл ему горло. Как я приехал, все было уже кончено. Держал бы лезвие прямо, получил порез. А этот… как раз по сонной артерии… И ума не приложу, как можно было так бритву держать? Будто специально… Ведь при запрокидывании головы ситуационно меняется анатомия шеи. Сосудистый пучок уходит далеко назад и кнутри, к позвоночнику. – Павел Тимофеевич увлекся, начал размахивать руками, будто лекцию студентам читал. – Вперёд выходит трахея и частично глотка. Поэтому при таком положении очень редко повреждаются сонные артерии. – Доктор наклонился ко мне, вполголоса добавил: – Я ведь помню случаи самоубийств, когда резали трахею и глотку, но артерии не были повреждены…
Тут меня конкретно так проняло. Вот она, кровушка, полилась.
– Такое горе! До генерал-губернатора дело дошло, его адъютант примчался. Полиция, конечно… Дружков под арест, мать отпаивал валерьянкой… Семью очень жалко. Молодые дурни, не ценят жизнь. – Павел Тимофеевич даже промокнул глаз платком. – Ладно, что-то я расклеился. Мне пора, на днях еще зайду к вам.