– В груди у него был воткнут кол, – сказал Роланд. – Этот кол и удерживал его под водой.
Они уставились на отверстие, где когда-то было сердце.
– Теперь кол сгнил и тело всплыло, – добавил Викинг.
Ветер крепчал, рвал пушицу, гнул кривые сосны. Небо потемнело.
– Вбит в землю колом, как вампир, – проговорила Фатима. – Средневековье?
– Может быть, – ответил Викинг. – Но сомнительно. Здесь очень влажно, скорее озеро, чем болото. Деревянный кол не продержался бы в воде несколько сотен лет. Мужик всплыл бы гораздо раньше.
На головы им упали первые капли дождя, тяжелые и теплые.
– Надо поставить ограждение и постараться достать его целиком, если это возможно, – сказал Роланд. – А мне надо переодеться в сухое. Как у тебя, Викинг, когда заканчивается твой больничный?
Викинг поднял лицо вверх, подставив его дождю.
– Может статься, что никогда, – ответил он.
Дождь усилился, но, по крайней мере, не стемнело окончательно. В канун мидсоммара в Стентрэске дневной свет обычно серел ближе к полуночи, но сумерки так и не наступали. Солнце не пряталось за горизонт. Отдохнув пару часов на гребне гор, оно снова медленно вскарабкивалось на небо. Не поднимаясь особо высоко, проползало по широкой дуге по всему горизонту и снова возвращалось на вершины гор.
По дороге в Стентрэск Викинг включил радио в машине. Молодые голоса смеялись, обсуждая подкасты, бойфрендов и утреннюю радиопрограмму, он выключил. По-прежнему лил дождь, с колес летела грязная вода, один из дворников скрипел. Некоторое время Викинг размышлял, не положить ли в рот жвачку, но не стал.
Припарковавшись у дома на Кварндаммсвеген, он достал телефон и обнаружил несколько сообщений от администратора участка. Звонили с радио и из местных газет, просили комментариев. Ничего удивительного. После ограбления в Калтисе исчезновение Хелены было самым громким и загадочным событием в жизни города.
Он написал в ответ сообщение, что ему нечего сказать.
Поднялся в квартиру на третьем этаже, которая когда-то принадлежала им обоим – ему и Хелене. Пожалуй, даже в большей степени ей – ведь это она настояла, чтобы они переехали в его родной город.
Сейчас он знал, почему.
К северу от Стентрэска располагалась крупнейшая в Европе база для испытания оружия массового уничтожения, а Хелена Исакссон вовсе не была дочерью дипломата. Она была советской разведчицей, и ей был дан приказ от руководства получить доступ к результатам испытаний. Викинг и их двое детей, Маркус и Элин, стали заложниками, ради которых Хелена делала все, что велело ей ГРУ. После падения железного занавеса ее без всякого предупреждения забрали и увезли обратно в Москву, а потом перевели в США.
Для Викинга, как и для всех остальных, она утонула в болоте Кальмюрен.
Когда же в начале нулевых ее советский «супруг» умер, ее перевели в штаб ГРУ в Москве в звании полковника и сделали сотрудницей Второго отдела, поручив ей сбор информации из открытых источников.
Когда ГРУ, несмотря на ее полную лояльность в течение всех этих лет, приняло решение ликвидировать ее сына Маркуса, она стала перебежчицей. Инсценировав собственную смерть, она приехала на берег Финского залива, откуда ее забрали представители шведской разведки – им она сдала всю российскую сеть. В благодарность за сотрудничество ей обеспечили давно существующую идентичность – Алисы Эрикссон из Накки в окрестностях Стокгольма. Сделав пластическую операцию, она остригла и перекрасила волосы, стала носить коричневые линзы.
В преддверии предполагаемого экономического чуда в Норрботтене Алиса переехала в Лулео. Они с Викингом «познакомились» в Тиндере – неудобная, но необходимая многоходовка. Викингу пришлось сходить на пару других свиданий, прежде чем ему разрешили встретиться с Алисой.
Что будет, если русские прознают о том, что она жива? Об этом он не хотел даже думать. Рядом с ней у него по-прежнему голова шла кругом. Открыв дверь квартиры, он снял ботинки и поставил рядом с ее обувью.
– Проголодался? Могу сварить макароны.
Она стояла в дверях кухни – лишь силуэт в потоке тусклого света, падающего из окна. Хорошей поварихой она никогда не была. Викинг подошел к ней, прижал к себе. Не исчезает, настоящая.
Он поцеловал ее легким сухим поцелуем.
– Спасибо, не надо. Потом сделаю бутерброд.
– Дай знать, если передумаешь.
Он вошел в гостиную, усталый и разбитый после событий на болоте, тяжело опустился на диван. Снял платок, который носил, защищая горло от солнечных лучей, засунул в рот жвачку с фруктовым вкусом.
Зимой, когда лечение рака шло к концу и в полной мере проявились все побочные эффекты, ему всерьез казалось, что он вот-вот умрет. В голове не укладывалось, что можно так отвратительно себя чувствовать – и оставаться в живых.
Однако он выжил.
А потом появилась она.
Он слышал, как она гремит посудой в кухне. Вынул изо рта жевательную резинку, завернул в обертку и выкинул.
– Хелена, – крикнул он. – Хорошо, я могу немного поесть.
Минуту спустя она вошла с двумя дымящимися тарелками спагетти, пахнущих маслом и соевым соусом.
– Алиса, – поправила она. – Это важно.
Викинг накрутил спагетти на вилку. Сыр и масло растаяли, смешавшись с соевым соусом, и превратились в коричневую жижу.
– У тебя бывает, что ты не помнишь, кто ты?
Она прожевала еду и проглотила.
– Сейчас уже нет, – ответила она и положила в рот очередную порцию.
– Скажи, что ты почувствовала, когда увидела Маркуса?
Она отвела взгляд на книжную полку, опустив вилку в тарелку. Долго сидела, глядя куда-то невидящим взглядом.
До того, как отправиться на праздник, они впервые побывали дома у Маркуса и Юсефин. Маркус отнесся к ней довольно равнодушно. Просто женщина, которую папа нашел в Тиндере, почему его это должно волновать? Он знал, что Викинг общался и с другими женщинами – с акушеркой из Будена и архитектором из Питео по имени Сесилия. Жена Маркуса Юсефин изо всех сил старалась быть сердечной. Дети смутились, но отнеслись к гостье с интересом, показывали ей свои рисунки и игрушки.
– Очень странное чувство, – произнесла Хелена. – Ощущение нереальности. Все эти годы отчаянной тоски по маленькому ребенку – а он уже взрослый мужчина. Отец двоих детей. Добрый и заботливый. Умный, с чувством собственного достоинства.
Она подняла глаза на Викинга и осторожно улыбнулась.
– У тебя все отлично получилось.
– Ты не думаешь, что мы должны им рассказать, кто ты такая?
Она покачала головой, снова стала накручивать на вилку спагетти.
– Это слишком опасно.
– Из-за того, что твое бывшее начальство может их убить? Не слишком ли это надуманно?
Она покосилась на него, пожала плечами, словно извиняясь. Однако он не отставал.
– Как, черт подери, ты угодила во всю эту переделку?
– В переделку?
– Стала шпионкой.
– Ты доел?
Не дожидаясь ответа, она взяла его тарелку и отнесла в кухню. Звякнула посуда в посудомойке, потом раздалось мерное гудение. Вернувшись назад, Хелена села рядом с Викингом.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, положив руку ему на плечо рядом с шеей. Кожа на горле, только что восстановившаяся после облучения, по-прежнему была тонкая, розовая и глянцевая.
Убрав ладонь Хелены, он притянул жену к себе.
– А ты? – спросил он.
Она закрыла глаза.
– Как ты думаешь, Маркусу и Элин покажется очень странным, если я приду на похороны Карин?
Он прижал ее крепче.
– Мне плевать. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
– Думаешь, она бы меня узнала?
Викинг разжал руки.
– Скорее всего, да.
Все остальные, кто был тогда, уже умерли или разъехались. Ларс-Ивар Пеккари, напарник Густава, с которым Викинг проработал несколько лет, умер много лет назад. Керстин, владелица пансионата и начальница Хелены, умерла через год после ее исчезновения. Другие перебрались на юг.
Оставалась еще Карина Бюрстранд, с которой Хелена более всего общалась в годы жизни в Стентрэске, – та работала администратором в полицейском участке. В последние годы Карина стала проявлять политическую активность, вступила в партию «Шведские демократы» и так преисполнилась миссии спасти истинную шведскость, что «заблудилась в собственной заднице», как говорила другая их старинная приятельница, Гитте Ландéн-Труженица. Во время праздника Алиса и Карина на ходу поздоровались, но Викинг не заметил в поведении Карины ничего иного, кроме ее обычной неприязненности.
Другим фактором риска оставалась Сив Юханссон, лучшая подруга мамы Карин еще с молодости. В последнее время она с трудом передвигалась и на праздник не пришла. Викинг не мог с точностью сказать, насколько у нее ясная голова, но считал ее потенциально опасной. Ее дочь Сусанна, ныне вдова, перебралась в Стентрэск на более или менее постоянной основе. Они с Хеленой когда-то ходили вместе на аэробику, но тут Викинг ничего не опасался. Сусанна, ныне именовавшая себя журналисткой-фрилансером, никем не интересовалась, кроме самой себя.
Зато Хелену мог бы узнать Свен, брат Викинга. Он страдал синдромом ломкой Х-хромосомы и жил в доме группового проживания в Видселе. Хотя он и не мог сам себя обслуживать, но был внимателен к деталям и к тому же очень любил Хелену.
Мысль о том, что кто-то ее узнает, вызывала у Викинга смешанные чувства – и радостное возбуждение, и ужас. Воскреснуть из мертвых, чтобы все об этом узнали, – в этом было нечто неудержимо привлекательное. Словно по мановению волшебной палочки на небе высыпали бы звезды, жизнь превратилась бы в прогулку по радуге, все запели бы стройным хором. И тут же накатывал страх – а вдруг она растает и исчезнет? Вдруг все это ему только приснилось?
– Свен придет на похороны? – спросила восставшая из мертвых.
– Я поговорил с заведующей – она считает, что это лишнее. Для него это слишком большая нагрузка. Мы попрощаемся с мамой накануне в часовне, только он и я.
Викинг вынужден был признать это решение логичным, однако испытал разочарование. Ему хотелось, чтобы Свен встретился с Алисой. Хотя такую встречу, пожалуй, стоило устроить в более уединенном месте, чем на похоронах.