Это было то самое, о чем в брифинг-документах, которыми нас снабдили американцы, говорилось, что «лацертане предпочитают изолирующие костюмы».
Иными словами, лацертане, неспособные дышать нашим воздухом, должны носить космические скафандры, как наши астронавты на Луне. Прилагалась масса дополнений относительно рисунков на этих костюмах, приписывавшим им все — от религиозных до корпоративных различий. Лично мне эти рисунки, большинство из которых выцвели, поцарапались и шелушились, говорили о попытках их использования многими владельцами, вроде как перекраска дважды и трижды подержанных автомобилей.
На самом деле, говорилось в брифинг-документах, они не были со звезды в созвездии Лацерта — Ящерицы. Просто так случилось, что когда они развернули свой колоссальный солнечный парус, чтобы при подходе к Солнечной системе начать снижать скорость, они приближались с направления Лацерты. Имя прилипло, а чужаки не побеспокоились никого поправить. Как оказалось, они вообще никому не говорили, откуда они произошли первоначально.
В голове очереди встречающий посол Брайт представил шестерых лацертан президенту. Президент произнес речь, которую к нашему счастью ветер от нас унес. Рядом с ним премьер-министр с демонстративной скукой рисовался перед объективами камер. Он уже объявил визит пришельцев циничным заговором президента, чтобы отвлечь внимание общества от глубоких социальных и экономических проблем Польши, или же простой болтологией с тем же эффектом.
Брифинг-документы были источником удивительной информации. Но не столько в широком смысле слова, потому что драма Первого Контакта с неведомыми пришельцами игралась на арене мировой прессы, сколько в мелких подробностях.
Например, лацертане называли свой корабль, ныне находящийся на орбите Луны, «Корделией», именем, очевидно выхваченным из мониторинга земного радио- и телевещания. Никто не знал, важно ли это, хотя у одного из аналитиков НАСА была очаровательная теория, что пришельцам просто понравилось звучание имени, и он выдвинул идею, что колоссальное судно имеет сотни имен, под которыми оно известно людям тех портов, куда заходило.
Примерно так же лацертане назвали свой посадочный модуль, плавающий в Индийском океане возле берегов Мадагаскара — «Классическая Архитектура».
Имена, которыми они на языках Земли называли сами себя, казались такими же случайными.
Похоже было, что они были торговцами и путешественниками, исследователями в духе Колумба, плывущими в поисках новых цивилизаций и новых рынков. Считалось само собой, что большинство правительств рассматривало пришествие лацертан, как самое счастливое событие для человечества со времен вымирания динозавров.
Брифинг-документы намекали, что если лацертане и обладают иерархическим обществом, то его организацию нелегко понять. Похоже, у них не было явного лидера. Мне казалось совершенно очевидным, что если пришельцы разумны, то они должны оставить своих старших руководителей на борту «Корделии», заведомо за пределами досягаемости землян, однако, если у маленькой группы, продвигающейся вдоль очереди встречающих, был лидер, то я не смог его распознать. Они тесной группой медленно шагали за Брайтом, останавливаясь для представления каждому сановнику.
Когда настал мой черед, Брайт сказал:
— А этот человек известен как Томаш Козинский, и он будет вашим гидом.
Ближайший лацертанин испустил звук. Мне следовало быть к этому готовым, потому что я уже видел их по телевизору и знал из брифинг-документов, что они пользуются технологией синтеза человеческой речи, но все равно это было шоком.
— Томаш Козинский, — повторил пришелец. Из-за этой технологии синтеза человеческой речи слова прозвучали как Стивен Хоукинг. — Так же известный под именем Бедный Ублюдок.
Я уставился на него. Очевидно, лацертане подслушали то, что говорили обо мне некоторые умники.
— Козинский, — пробормотал Брайт.
Я перестал пялиться.
— Верно. Здравствуйте. — Не подумав, я протянул руку, и к моему ужасу лацертанин взял ее одной толстой бронированной рукой и осторожно пожал. Я ухитрился сказать: — Приятно познакомиться.
— Эта личность, — ответил он, — известна под именем Сверхмеховые Животные.
— Очень мило, — ответил я.
Брайт стрельнул в меня взглядом и шагнул дальше.
— А этот человек известен под именем…
Однако шагающие сферы не проявили интереса. Еще одна сказала:
— Это личность известна под именем Лотус Эспри. — У нее был такой же синтезированный голос, как и у Сверхмеховых Животных. — Эта личность правильно сообщила? Бедный Ублюдок является экспертом по месту назначения этих личностей?
Я смотрел вниз на лацертан. Они все в унисон покачивались с боку на бок. Я вдруг почувствовал дурноту.
— Этот… э-э… Бедный Ублюдок будет местным посредником этих личностей, — сказал Брайт пришельцам. — У этой личности есть все сведения, которые могут потребоваться тем личностям.
Я в свой черед стрельнул взглядом в Брайта, но он уже отвернулся и двинулся к Эльжбете, которая казалась совершенно загипнотизированной тем, что происходит.
На этот раз некоторые из лацертан двинулись за ним. Но один из них остался на месте. Он согнул свои задние ноги и наклонил тело так, что один из его экваториальных кабошонов стал смотреть в моем направлении.
— Я, — объявил он тем же лишенным эмоций компьютерным голосом с американским акцентом, — называюсь Хитрый Кот. — Потом он выпрямил ноги и, казалось, встряхнулся. — Не Скинхед, — сказал он, и я увидел, как Брайт вздрогнул, — это строка нонсенс. — И он переваливаясь зашагал к своей группе.
Скинхед. Я улыбнулся Брайту. Он не ответил улыбкой.
И так оно шло дальше более часа, лацертанам представили каждого члена группы встречающих. Когда все закончилось, поле вокруг гигантского транспортного самолета заполнилось громадным количеством машин. Хаммеры, военные грузовики, лимузины всех сортов и, похоже, все до единого черные «рено эспас» в Европе. Толпа вокруг самолета двинулась по машинам. Возникла некая толчея, и меня отделили от Эльжбеты. Я видел, как Брайт вел ее в сторону невероятных размеров лимузина марки «мерседес» вместе с полудюжиной людей, которых я не узнал.
Мы с Бартеком оказались в одном из «эспасов». Задние сидения вытащили и вставили рампу, позволившую одному лацертанину забраться внутрь через заднюю дверь. Бартек и я посмотрели друг на друга, когда пришелец процокал по рампе и устроился прямо за нами. Кто-то снаружи опустил дверцу и запер ее.
Возможно, сыграло просто мое воображение, но мне вдруг показалось, что здесь необычно холодно. Что точно не было моим воображением, я уверен, был очень слабый запах гиацинтов, повеявший на нас.
— Транспорт, — объявил лацертанин своим жутковатым голосом Стивена Хоукинга. Раздался шуршащий звук, когда он осматривался в хвосте «эспаса».
— Необычный.
— Думаю, — очень тихо сказал мне Бартек, — у меня сейчас начнется приступ паники.
— Эй, не надо так, — сказал радостный голос. — Эти маленькие парни не причинят вам никакого вреда. — Говоривший был высоким молодым человеком, стоявшим у открытой передней пассажирской дверцы. У него были песочные волосы, он был в яркой обычной рубашке и зеленой ветровке. Заглядывая в «эспас», он широко нам улыбался. — Эй, Лотус Эспри, — позвал он. — Мы готовы катиться, приятель?
— Готов катиться, — согласился лацертанин. — Абсолютно. Транспортировать эту личность в новые координаты.
Молодой хихикнул, забрался на пассажирское сидение и закрыл дверцу. Он кивнул водителю, и мы присоединились к длинному конвою, выезжавшему из аэропорта. Я потерял счет легковушкам, грузовикам и «хаммерам»; мы, похоже, устроим на дорогах хаос.
Где-то на пути молодой человек полуповернулся на сидении и улыбнулся мне с Бартеком.
— Я — Фруки, — сказал он.
Бартек и я посмотрели на него.
— Это, конечно, не мое настоящее имя, — продолжил он.
— Надо надеяться, что, конечно, нет, — сказал Бартек.
— Мое настоящее имя — Тим.
На сей раз мы с Бартеком просто уставились на него.
— Слушайте, — сказал наконец американец. — Я из команды связи НАСА/ДжПЛ, а вы из команды связи польского правительства. Думаю, мы должны коснуться базы.
— Коснуться чего? — спросил Бартек.
— Он думает, что мы должны познакомиться друг с другом, — сказал я.
Бартек фыркнул:
— Я не желаю касаться его базы. Да и всего другого.
Фруки широко улыбнулся ему:
— Бартек Каминский, верно?
Бартек скрестил руки и уставился прямо вперед в лобовое стекло.
— Эй, будет ли окей, если я стану звать тебя Барт? — спросил Фруки.
— Нет.
— Окей. — Улыбка Фруки уменьшилась всего на мельчайшую долю. — Тогда как же я должен тебя звать?
— Никак, — сказал Бартек.
— Если хочешь, можешь Бартом звать меня, — сказал я. Бартек грубо захохотал.
Улыбка Фруки почти исчезла.
— Окей, парни, — сказал он. — Реальность покажет.
Бартек смотрел на него.
— Здесь не будет ситуации, когда парни из большого города попадают в деревню, и их перехитряют местные, — сказал Фруки.
— Разве? — спросил я.
— О, нет, — покачал он головой. — Моя команда состоит из молодых, ярких, профессиональных и самомотивированных. Все, что мы хотим от вас — это кооперации.
— Вы пытаетесь сказать мне, что моя команда состоит из немолодых, неярких, непрофессиональных и несамомотивированных? — спросил я.
Фруки пожал плечами:
— Профессионалы, возможно.
— Если я подобью тебе глаз, — сказал Бартек, — это будет считаться международным инцидентом?
Я через плечо посмотрел на лацертанина в хвосте «эспаса».
— Насколько они понимают? — тихо спросил я.
— Что ж, это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, правда? — радостно сказал Фруки.
— А есть ли на этот вопрос ответ на шестьдесят четыре тысячи долларов? — поинтересовался Бартек.
Фруки широко улыбнулся ему. Я еще никогда не видел человека, который бы так много улыбался. Это начинало раздражать.