Мой адвокат, невзирая на расовую неполноценность, в эту концепцию врубался, а вот достучаться до попутчика оказалось нелегко. Пацан сказал, что понимает, но по его глазам я видел, что он ни черта не понял. Он мне лгал.
Машина внезапно съехала с дороги и, пробуксовывая, остановилась на обочине, посыпанной гравием. Меня швырнуло на приборную доску. Адвокат обмяк за рулем.
– В чем дело? – рявкнул я.
– Сердце… – простонал он. – Где лекарство?
– А-а, лекарство… Здесь.
Я сунул руку в чемоданчик за амилнитритом. Наш попутчик, похоже, оцепенел от ужаса.
– Не бойся, – сказал я. – У него слабое сердце. Грудная жаба. Но у нас есть с собой лекарство. Ага, вот.
Я достал из жестяной коробочки четыре ампулы амилнитрита и две подал адвокату. Он немедленно вскрыл одну и поднес ее к носу. Я сделал то же самое.
Адвокат втянул пары ноздрями и откинулся на сиденье, глядя прямо на солнце.
– Вруби погромче чертову музыку! – рявкнул он. – У меня в груди не сердце – аллигатор! Звук! Четкость! Басы! Давай басы! – махал он голыми руками небу. – Мы что, старухи какие-нибудь?
Я врубил радио и магнитофон на полную железку.
– Презренный гаденыш-крючкотвор! – сказал я. – Следи за базаром! Ты говоришь с доктором журналистики.
Адвокат истерически захохотал.
– Какого хрена мы забыли в этой пустыне? Пусть кто-нибудь вызовет полицию. Нам нужна помощь!
– Не обращай внимания на эту свинью, – сказал я попутчику. – Он плохо переносит лекарство. Вообще-то мы оба доктора журналистики и едем в Лас-Вегас освещать главное событие в жизни нашего поколения.
Тут смех разобрал и меня.
Адвокат обернулся, чтобы поближе взглянуть на пацана.
– На самом деле, – сказал он, – мы едем в Лас-Вегас, чтобы завалить героинового барона по кличке Дикий Генри. Он нас кинул. Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли?
Я хотел заткнуть ему рот, но мы оба не могли произнести ни слова от смеха. Какого хера мы делаем в пустыне, если у нас у обоих такое слабое сердце?
– Дикий Генри обналичил чек моего друга, – прорычал адвокат мальчишке на заднем сиденье. – Мы вырвем из него легкие!
– И сожрем! – само собой вырвалось у меня. – Эта сволочь легко не отделается! До чего докатилась страна, в которой таким говнюкам позволено опускать докторов журналистики?
Вопрос остался без ответа. Адвокат сломал головку второй ампулы. Попутчик с заднего сиденья перебрался на крышку багажника и съехал по ней вниз.
– Спасибо, что подвезли! – крикнул он. – Большое спасибо. Вы мне нравитесь, ребята. Обо мне не беспокойтесь.
Пацан побежал по асфальту обратно в сторону Бейкера. Через пустыню без единого деревца.
– Подожди! – крикнул я ему вслед. – Вернись, выпей пива!
Но он, как видно, меня больше не слышал. Музыка играла очень громко, а мальчишка бежал со всех ног.
– Ну и хрен с ним, – заключил адвокат. – Мы нарвались на реального фрика. Этот малец заставил меня нервничать. Ты видел, какими глазами он на нас смотрел?.. Господи! Какое хорошее лекарство!
Я открыл дверцу и подошел к месту водителя.
– Подвинься. Я поведу. Надо выехать за пределы Калифорнии, пока этот пацан не наткнулся на копов.
– Черт, да у нас несколько часов в запасе. Ему сто километров пиликать в любую сторону.
– Нам тоже.
– Давай вернемся в бар «Поло». Там нас ни за что не станут искать.
Я пропустил предложение мимо ушей.
– Открой текилу, – сказал я, когда мы вновь с ветерком двинулись в путь.
На шоссе я вдавил педаль газа до упора. Через пару секунд адвокат наклонился ко мне с картой.
– Впереди населенный пункт под названием Мескаль-Спрингс. Как адвокат я советую сделать остановку и искупаться.
Я покачал головой.
– Нам обязательно надо успеть в «Минт-Отель» до начала регистрации представителей прессы. Иначе придется самим платить за номер.
Адвокат кивнул.
– Только давай ты не будешь гнать пургу насчет Американской мечты. Главное – Великая Самоанская мечта. – Он порылся в чемоданчике со снадобьями. – Пора зажевать промокашку. Дешевый мескалин давно перестал действовать. Боюсь, я больше не выдержу запах этого чертова эфира.
– А мне нравится. Нужно намочить в эфире полотенце и положить на пол рядом с педалью газа, чтобы пары шли вверх всю дорогу до Лас-Вегаса.
Адвокат перевернул кассету другой стороной.
Радио завывало политическую песню Джона Леннона «Власть народу – прямо сейчас!». Чувак опоздал на десять лет.
– Бедному дурачку надо было сидеть и не рыпаться, – заметил адвокат. – Такие козлы только мешаются под ногами, когда корчат из себя серьезных.
– Если говорить о серьезных вещах, пожалуй, самое время перейти на эфир и кокаин.
– Забудь про эфир. Оставь его на отель – польем им коврик в номере. Вот, возьми. Половина солнечной промокашки. Просто пожуй как жвачку на бейсболе.
Я зажевал промокашку. Адвокат возился с солонкой, наполненной кокаином. Открыл, рассыпал. С воплями начал хватать пальцами ветер, уносящий мелкую белую пыль на обочину пустынного шоссе. В Большой Красной Акуле закрутился маленький, но очень дорогостоящий смерч.
– О господи! – простонал адвокат. – Ты видел, что сотворил с нами Бог?
– Это не Бог сотворил! – заорал я. – Это все ты! Ты у нас блядский агент по наркотикам. Я с самого начала понял, что ты облажаешься, свинья ты эдакая!
– Полегче, – сказал он. В руках у него вдруг оказался черный «магнум» калибра 9 мм, один из короткоствольных пистолетов марки «кольт питон 5» с желобками на барабане. – Здесь полно стервятников. К утру все косточки обглодают.
– Сука! Вот приедем в Лас-Вегас, я изрублю тебя на котлеты. Что, по-твоему, подумает Союз наркоторговцев, если я появлюсь с агентом по наркоте из Самоа?
– Они убьют нас обоих. Дикий Генри меня знает. Черт, ведь я твой адвокат.
Он разразился адским смехом.
– Ты по уши закинулся кислотой, идиот. Если мы успеем поселиться в отеле раньше, чем ты превратишься в дикое животное, считай, произошло долбаное чудо. Ты готов? Сумеешь заселиться в отель в Лас-Вегасе под чужой личиной, с крышей, съехавшей от кислоты?
Адвокат снова заржал и уткнул нос в солонку, вставив свернутую в трубочку двадцатидолларовую банкноту в остатки порошка на донышке.
– Сколько времени осталось? – спросил я.
– Минут тридцать еще. Как твой адвокат я рекомендую ехать на полной скорости.
Лас-Вегас уже маячил впереди. Сквозь голубую дымку пустыни в промежутках между кактусами проступали контуры высотных отелей: «Сахара», «Лэндмарк», «Американа» и зловещий «Тандерберд», нагромождение далеких серых прямоугольников.
Тридцать минут. Чертовски мало. Наш пункт назначения – отель «Минт» в деловой части города, а если не успеем добраться до него раньше, чем окончательно съедет крыша, в запасе есть тюрьма штата Невада в Карсон-Сити. Я однажды там побывал, и, хотя я всего лишь брал тогда интервью у заключенных, мне не хотелось попадать туда еще раз по какой бы то ни было причине. Так что выбор у нас был только один: кислота кислотой, но надо прорываться. Закончить всю официальную тягомотину, поставить машину в гараж отеля, не смутить клерка за стойкой, разобраться с коридорным, получить под роспись пропуска для прессы – все это притворно, совершенно незаконно, с наглой рожей… Другого пути нет.
«Если умертвить тело, голова сдохнет сама собой» – по какой причине эта запись появилась в моем блокноте, я уже не помню. Может быть, она как-то связана с Джо Фрейзером. Жив ли он еще? Способен ли говорить? Я смотрел его поединок в Сиэтле жутко бухой, сидя четырьмя рядами ниже губернатора. Событие – это был конец шестидесятых – во многих отношениях оставило тягостный осадок. Тимоти Лири[2] попал в заложники к Элдриджу Кливеру[3] в Алжире, Боб Дилан стриг купоны в Гринвич-Виллидже, двух братьев Кеннеди завалили оборотни, Оусли[4] сворачивал салфетки в тюрьме на острове Терминал, а Кассиус Клей / Мухаммед Али еще не был сброшен с пьедестала человеком-котлетой, которому угрожали убийством. Джо Фрейзер, как и Никсон, в конечном счете одержал верх над соперниками по причинам, которые люди вроде меня отказывались понять или, по крайней мере, обсуждать вслух.
Однако это была другая эпоха, ее выжгли и вытравили жестокие реалии тухлого 1971 года от Рождества Христова. За эти несколько лет многое изменилось. И я ехал в Лас-Вегас по поручению редактора отдела мотоспорта глянцевого журнала, отправившего меня туда не пойми зачем в Большой Красной Акуле. «Поезжай и посмотри, что к чему, – сказали в редакции. – А дальше мы сами разберемся».
Чего ж не посмотреть? Однако к прибытию в отель «Минт» мой адвокат утратил способность лихо пройти регистрацию. Нас заставили встать в очередь со всеми остальными, что в нашем состоянии было невероятно трудновыполнимо. Я постоянно внушал себе: «Веди себя тихо, будь спокоен, ничего не болтай, открывай рот, только если тебя о чем-то спросят, назови свое имя, должность и орган прессы, на который ты работаешь, а больше ничего не добавляй, не обращай внимания на ужасный эффект от наркотиков, делай вид, что ничего не происходит». Когда я, наконец, подвалил к стойке и начал что-то лепетать, меня охватил ни с чем не сравнимый ужас. Под ледяным взглядом дамы за стойкой все мои заученные фразы в одно мгновение рассыпались.
– Привет! – сказал я. – Меня зовут… э-э… Рауль Дюк. Да, я точно есть в списке. Бесплатный обед, высшая мудрость, все включено – почему бы и нет? Со мной мой адвокат, я, конечно, понимаю, что его фамилии нет в списке, но нам нужен люкс. Вообще-то он мой водитель. Мы приехали на Красной Акуле прямо с бульвара Стрип, а теперь черед пустыни, правильно я говорю? Да. Проверьте список, вы сами увидите. Не беспокойтесь. Сколько с меня? Что еще надо сделать?
Женщина даже не сморгнула.