– Вонючая, уродская жаба, – процедил он сквозь зубы. – Зря я его не загасил, когда была возможность. Она точно сейчас с ним.
Я помнил эту девчонку. Несколько часов назад у нас с ней возникло недоразумение в лифте. Адвокат повел себя как последний кретин.
– Вы, наверное, гонщик, – сказала девушка. – В каком классе?
– В классе? – фыркнул адвокат. – Ты, бля, о чем?
– На чем вы ездите? – спросила она, подавив улыбку. – Мы снимаем гонки для телевидения. Мы могли бы вас использовать.
– Использовать? Меня?
«Пресвятая дева Мария, – подумал я, – началось». В лифте было полно людей, причастных к гонкам, кабина медленно тащилась с этажа на этаж. К тому времени, как на табло зажглась цифра три, адвоката уже трясло. А ехать еще пять этажей.
– На больших я езжу! – неожиданно выкрикнул он. – На самых больших херовозах!
Я засмеялся, пытаясь разрядить обстановку.
– На «Винсент Блэк Шэдоу», – подсказал я. – Мы из заводской команды.
Моя реплика вызвала глухой ропот среди пассажиров лифта.
– Брехня! – пробормотал кто-то за моей спиной.
– Минутку! – крикнул адвокат и повернулся к девушке. – Прошу прощения, барышня, к нам в кабину, похоже, затесался лох педальный, желающий, чтобы ему порезали морду. – Он сунул руку в карман своего черного клеенчатого пиджака и обернулся к людям, жмущимся к стенке лифта. – Дешевая белая петушня! – прорычал он. – Кто здесь хочет, чтобы его порезали?
Я следил за табло. Двери лифта открылись на седьмом этаже, но никто не вышел. Наступило гробовое молчание. Двери закрылись. Восьмой этаж. В переполненной кабине так никто и не пошевелился. Когда двери начали закрываться, я шагнул наружу и, схватив адвоката за руку, вовремя выдернул его из кабины. Двери сомкнулись, и на внешнем табло появилась цифра девять.
– Живо в номер! – приказал я. – Эти чмыри нас заложат.
Мы бегом свернули за угол к своему номеру. Адвокат дико хохотал.
– Перебздели! Ты видел? Они перебздели. Как крысы в клетке перед смертью. – Когда мы закрыли дверь номера на засов, он перестал смеяться. – Черт! Шутки побоку. Девочка все поняла. Она в меня влюбилась.
Теперь, несколько часов спустя, адвокат взял себе в голову, что так называемый фотограф Ласерда каким-то образом увел у него девчонку.
– Давай поднимемся наверх и кастрируем этого козла, – предложил он, быстро вращая ножом перед своим лицом. – Это ты их свел?
– Слушай, лучше спрячь чертов ножик и проветри башку. А я пока пойду поставлю машину на стоянку.
Я медленно попятился к двери. После долгого общения с наркошами начинаешь понимать: они никогда не шутят. Можно повернуться спиной к человеку, но не к нарику, особенно если он размахивает у тебе перед носом острым, как бритва, охотничьим ножом.
– Прими душ, – предложил я. – Жди меня через двадцать минут.
Я быстро шмыгнул за дверь и запер ее снаружи, прихватив ключ от номера Ласерды, украденный сегодня адвокатом. «Угораздило же бедолагу», – думал я, спеша к лифту. Его отправили с нормальным заданием – сделать пару фоток мотоциклов и багги на гонках в пустыне, а он, сам того не ведая, угодил прямиком в пасть мира, стоящего за пределами его разумения. Ласерда ни за что бы не понял, что тут происходит.
Да и чем мы приехали заниматься? Какой смысл имел наш вояж? Неужели на улице меня действительно ждет большой красный кабриолет? Что я делаю? Езжу на лифтах отеля «Минт», охваченный наркотическим бредом, или работаю над статьей о Лас-Вегасе?
Я достал из кармана ключ с номером 1850. По крайней мере, люкс в отеле не иллюзия. Значит, реальная задача – разобраться с машиной, вернуться в номер и прочухаться в достаточной мере, чтобы подготовиться к утренним событиями.
Путь от лифта до выхода из отеля пролегал мимо казино, где за столами для игры в кости по-прежнему толпился народ. Кто все эти люди? Какие у них рожи! Откуда они понаехали? Словно сошли с карикатуры на торговцев подержанными автомобилями из Далласа. И все же они настоящие. Господи, как их много кричит за игорными столами в полпятого ранним воскресным утром! Всё еще гонятся за Американской мечтой, надеясь, что крупный выигрыш явится во всей красе из предрассветного хаоса в зачуханном казино посреди пустыни.
Большая удача в Силвер-Сити[11]. Обыграть дилера и вернуться домой богатым. Почему бы и нет? Я задержался у «Денежного колеса» и поставил два доллара на Томаса Джефферсона, чисто наобум, как всегда, надеясь, что ставка, сделанная по наитию, может принести главный выигрыш.
Где там. Два доллара как корова языком слизнула. Вот суки!
Нет-нет, успокойся. Научись получать удовольствие от проигрышей. Главное – передать в статье личные впечатления, об остальном пусть пишут «Лайф» и «Лук». Выходя из лифта, я увидел корреспондента «Лайфа»; зажатый стенками телефонной будки, он лихорадочно диктовал перлы своей мудрости невидимому зловещему автомату, сидящему в кабинке на другом конце континента: «ЛАС-ВЕГАС НА РАССВЕТЕ. Гонщики спят, пыль еще не поднялась, главный приз в пятьдесят тысяч долларов угрюмо дремлет в офисном сейфе знаменитого отеля Дела Уэбба „Минт“ в самом центре ослепительного квартала казино. Невероятное напряжение. Но команда журнала „Лайф“ на месте (и как всегда, под плотной охраной полиции)». Пауза. «Да, оператор, я сказал „полиции“. А как же иначе? В конце концов, речь идет о специальном выпуске „Лайф“».
Красная Акула стояла там, где я ее бросил. Я объехал вокруг отеля и сдал машину в гараж.
– Автомобиль доктора Гонзо? Без проблем, если у нас кто-то освободится до утра, мы натрем ее воском. Да-да, конечно. Оплату добавим в счет за номер.
Когда я вернулся, адвокат сидел в ванне погруженный в зеленую воду – маслянистое изобретение японского производителя солей для ванны. Адвокат прихватил этот эликсир в сувенирной лавке отеля вместе с новым радиоприемником, который теперь был включен в розетку для электробритвы. Причем на полную громкость. Группа «Three Dog Night» пела какую-то галиматью о лягушонке по имени Джереми, желающем «радости миру». «Мало мне было Леннона», – подумал я. Чего доброго, скоро Гленн Кэмпбелл заскулит свое «Куда пропали все цветы?». Кстати, куда они пропали? В городе нет ни одного цветочка – сплошные хищные растения. Я убавил звук и заметил рядом с радиоприемником кусочек изжеванной белой бумаги.
Адвокат, похоже, не заметил снижения громкости. Он тонул в зеленых испарениях, над уровнем воды виднелась только половина головы.
– Это ты съел? – спросил я, показав ему бумажку.
Он не удостоил меня ответом. Я знал, что в ближайшие шесть часов до него не достучишься, ведь он сжевал целую промокашку.
– Паскудный сукин сын, – сказал я. – Молись, чтобы в чемоданчике нашелся торазин, потому что иначе тебе к утру сильно поплохеет.
– Музыку! – рявкнул он. – Дай звук! Поставь кассету.
– Какую кассету?
– Новую. Вон там.
Я приподнял радиоприемник. Оказывается, в нем была встроена кассетная дека. Кассету с альбомом «Surrealistic Pillow» достаточно было перевернуть другой стороной. Адвокат уже проиграл одну сторону на такой громкости, что музыку, должно быть, слышали во всех номерах в радиусе ста метров.
– «Белого кролика» хочу, – сказал адвокат. – С нарастающим звуком.
– Ты обречен. Я через два часа ухожу, они придут и дрынами выбьют из тебя всю дурь. Даже из ванны не успеешь выскочить.
– Каждый сам себе могильщик. Зеленая вода, «Белый кролик» – заводи! Не толкай меня на крайние меры.
Из воды с плеском вынырнул кулак, сжимающий нож.
– Господи, – пробормотал я.
Что поделаешь. Человек сидит в ванне под кислотой, с самым острым ножом на свете, совершенно не способный внимать доводам рассудка, и хочет «Белого кролика». «Хватит, – решил я. – Больше я этого имбецила не буду уговаривать. На этот раз он сам себя загасит. Созрел».
– Лады, – сказал я, перевернул кассету и нажал кнопку воспроизведения. – Только сделай мне последнее одолжение, хорошо? Можешь дать мне два часа? О большем я не прошу. Всего два часа сна до утра. Боюсь, нам предстоит тяжелый день.
– Разумеется. Ведь я твой адвокат. Я уделю тебе столько времени, сколько нужно, по обычной ставке – 45 долларов в час. Но ты ведь хочешь с запасом? Так что положи рядом с радио сто баксов и вали на хер.
– А чеком можно? От банка «Волчий угол»? Наличные выдаются без предъявления документов. Меня там все знают.
– Как тебе удобнее.
Адвокат начал раскачиваться под музыку. Санузел напоминал внутренности гигантского испорченного басового динамика. Зловещие вибрации, оглушающий звук. Пол залит водой. Я отодвинул радиоприемник как можно дальше от ванны и на выходе прикрыл за собой дверь.
Через секунду адвокат заорал:
– На помощь! Сволочь, помоги мне!
Я бросился назад, подумав, что он нечаянно отсек себе ухо.
Нет, он всего лишь тянулся из ванны к белой пластиковой полке, на которой стояло радио.
– Долбаное радио должно быть под рукой! – прорычал адвокат.
Я выхватил у него радиоприемник.
– Идиот! Сядь в ванну. Оставь чертово радио в покое.
Громкость была увеличена до такой степени, что разобрать мелодию можно было, только если помнить каждую ноту «Surrealistic Pillow» наизусть, и в то время я знал эту вещь наизусть, поэтому сразу сообразил, что «Белый кролик» уже закончился. Кульминация миновала.
Адвокат, похоже, ее пропустил и требовал повторения:
– Прокрути назад ленту! Включи еще раз!
В глазах безумие, взгляд не фокусируется. Похоже, он был на грани чудовищного психического оргазма.
– Врубай! На полную громкость, что можно выжать из этой хреновины! А когда дойдет до места, где кролик откусывает себе голову, брось радио в ванну.
Я глянул на него, цепко держа радиоприемник в руках.
– И не мечтай. Я не прочь сунуть тебе в воду электрошокер на 440 вольт, но только не радио. Ты пробьешь башкой каменную стену и сдохнешь за десять секунд. Черт, меня заставят объясняться, потащат к судмедэкспертам, всю душу вытрясут по поводу… обстоятельств происшествия. Мне это на фиг не сдалось.