Джамиль с истошным хрипом втянул в себя воздух.
— Не могу дышать! — смущённо проговорил он, захлопал глазами и, зацепившись за что-то взглядом — за рваный шрам от лазерного резака на потолке — улыбнулся глупой детской улыбкой. — Не могу, — повторил он и направил дуло себе в лицо.
— Нет! — крикнула Фён.
Целеуказатель нарисовал жирную точку у Джамиля на лбу, металлические пальцы на спусковых крючках сжались, и голова идаама взорвалась кровавым фонтаном.
Металлический скафандр с мёртвым телом грузно осел на пол.
Фён вскрикнула.
— Херзац матерах! Вот же безумный елдыш!
Томаш поднялся с пола и уселся на колени.
— Все живы?
— Вроде все, — отозвалась Лада.
Она лежала к Томашу спиной.
— Боже! — прошептала Фён, замотав головой. — Зачем он это сделал? Почему? Это ужасно! Почему я смотрела на это!
Она с силой зажмурила глаза.
Томаш помог ей подняться. Он наклонился, чтобы помочь и Ладе — но та не двигалась.
— Мне кажется… — Лада подняла красную от крови ладонь, — я немного поторопилась с выводами.
— Как? — вздрогнул Томаш. — Куда?
Лада перевернулась на спину. На груди у неё расплывалось кровавое пятно.
— Я не заметила. Не больно было. А теперь — больно.
— Чёрт! — проревел Томаш.
Он сдавил рану, горячая кровь била ему в ладонь. Свет в коридоре стал настолько ярким, что ослеплял, как направленный в лицо прожектор. На секунду Томашу показалось, что потолочные лампы сейчас прожгут его насквозь, он растворится в этой пронзительной пустоте, как во время сбойного сеанса в вирте — и проснётся.
— Насир! — крикнул Томаш.
Насир стоял, немощно сгорбившись — свет, как ударная волна, тоже пытался сбить его с ног.
— Насир! Очнись! Тащи медичку! Быстро!
Кровь растекалась у Томаша под руками.
— Больно! — поморщилась Лада.
— Я могу как-нибудь помочь? — дрожащим голосом проговорила Фён.
— Нет! Где Насир?
Томаш стал озираться по сторонам. Глаза слезились.
— Насир пошёл за медичкой. Ты же сам…
Лада закашлялась кровью и изогнулась, как при конвульсиях.
— Мелкий ублюдок, — прохрипела она. — Попал даже с закрытыми глазами.
— Лучше бы он в меня попал!
Лада посмотрела на Томаша.
— Нет, капитан. Тебе ещё команду спасать.
— Не вздумай! — крикнул Томаш. — Ты — сильная! Ты справишься! Слышишь меня?
— Конечно, я сильная. — Лада попыталась улыбнуться. Зубы у неё покраснели от крови. — Подумаешь, какой-то лазерный резак. Что он может мне…
Она не договорила. Рот её широко раскрылся. Она захрипела. Глаза закатились.
— Медичка! — крикнул Насир.
Тяжёлый чемоданчик грохнулся на пол. Яркий свет внезапно сменился сумраком, перед глазами у Томаша стала смыкаться темнота. Насир что-то кричал, шипел шприц, со щелчком вылетали капсулы для инъекций — как стреляные гильзы.
— Томаш, — сказала Фён, — у тебя лицо совершенно белое.
Томаш несколько раз моргнул.
— Всё… в порядке, — пробормотал он.
Он по-прежнему судорожно сжимал рану у Лады на груди. Кровь не останавливалась.
— Убери руки, херзац его! — крикнул Насир. — Чего ты жмёшь там?
Томаш поднял руки. С ладоней стекала кровь. От резкого, отдающего страшной сладостью запаха все кишки перекрутились в животе. Он поднялся на ноги и чуть не упал, привалившись к стене. Насир и Фён копошились над телом. На секунду ему показалось, что Лада уже умерла, а они зачем-то раздевают её труп.
— Прекратите, — пробормотал он. — Оставьте её! Что вы делаете? Вы…
Темнота сгущалась. Томаш был уверен, что лампы в коридоре гаснут, и весь корабль медленно погружается во мрак.
Насир хлопал дверцами ящиков на кухне, хотя наверняка и сам не понимал, что ищет. Томаш сидел, слепо уставившись на блестящую столешницу. Фён ела едва разогретый синтостейк, яростно раздирая его ножом и вилкой.
— Как ты можешь сейчас есть? — спросил Томаш.
Фён подняла голову.
— Я всегда ем, когда… — Она не договорила. — Ты бы лучше сам поел. Выглядишь так, как будто в несвист сейчас хлопнешься.
— Не могу ничего есть. — Томаш потёр влажный от пота лоб. — Почему ж вы резак-то не убрали? Все же видели, что Джамиль совсем с катушек слетел!
У Фён нервно дёрнулся уголок рта.
— Закрутились, столько всего навалилось. Я капсулу осматривала. Лада сказала, что в ней… В общем там терминал медицинский, с показаниями. Я проверяла…
Насир размашисто хлопнул очередной дверцей, и в настенном шкафчике что-то жалобно зазвенело.
— Чего ты ищешь там?
— Тинктура на столе, Насир, — сказала Фён. — Если тебе она нужна.
— Адыр елдыш! — Насир плюхнулся на стул, схватил бутылку и отхлебнул из горла. — Если бы этот хаволь себе башку не отстрелил, я бы сам его сейчас…
Он резко поставил бутылку обратно — с такой силой и ненавистью, словно хотел пробить столешницу — и сдавил пальцами воздух, разрывая воображаемое горло.
— Я бы тоже, — сказал Томаш.
Фён отпилила ножом бледный кусок синтостейка, подняла его на вилке и посмотрела со странным отвращением.
— С меня хватит! — Она бросила вилку и отодвинула тарелку. — Наелась.
— А меня от одной мысли о еде… — пробормотал Томаш.
Фён виновато взглянула на него, склонив голову.
— Лада выживет. Ты же сам сказал — она сильная. Всё будет хорошо.
— Сильная, — сказал Томаш. — Сильная, да.
— Убить мало! — процедил сквозь зубы Насир и снова схватил бутылку.
— Он ведь до сих пор там валяется, — сказала Фён.
— Пусть валяется! Не до него сейчас! — Насир приложился к бутылке.
— Что ты проверяла? — спросил Томаш.
— Что? — Фён хлопнула глазами.
— В терминале медицинском. Где Аскар лежит.
Фён пододвинула к себе стейк.
— Твой друг в глубокой искусственной коме, его поддерживает аппарат. Все жизненные процессы замедлены так, что их сам терминал едва показывает. А мозговая активность наоборот — очень высокая. — Фён поморщила лоб. — Такое впечатление, что только мозг живой и остался.
— Что с ним произошло?
— Кожа в химических ожогах, а ещё от него фонит, как от реактора. Очигледно, его в кому поэтому и ввели. Если бы раны его не доконали, то с такой дозой радиации он бы долго не протянул.
— Но кто-то же, херзац матерах, должен был его туда положить!
— Одна из тех мумий, которых мы нашли?
— Страшно представить, что тут произошло, — сказала Фён. — Капсула в этой части корабля одна, кто-то решил спасти его ценой собственной жизни.
— Он же, херзац его, всё равно не жилец!
Фён пожала плечами.
— Вероватно, тот, кто его положил, и сам был не жилец. А потом принял что-нибудь и заснул вечным сном. Когда такая доза радиации, то лучше уж так. Я и сама, скорее, в шлюз выйду, чем буду собственные органы отрыгивать.
Несколько минут все молчали.
— Значит, — заключил Томаш, — медицинская капсула в рабочем состоянии.
— В рабочем. Я же говорю. Работает яко ходинки. Да и капсула навороченная — не хуже, чем на нашем крейсере была.
— С режимом регенерации?
— Вероватно, да.
Томаш резко поднялся из-за стола.
— Ты чего? — испуганно взглянула на него Фён.
Томаш не ответил и быстро вышел из камбуза. Фён побежала за ним.
— Ты чего хочешь? — крикнула она. — Погоди, не беги так сильно! Тебе бы…
— Знаю, — бросил Томаш через плечо. — Мне бы прилечь. Но я уже належался.
Он зашёл в каюту, где они разместили Ладу. Та неподвижно лежала на кровати, как труп. Рот её был приоткрыт, и из него вырывался тяжёлый гортанный хрип.
Томаш присел перед ней на колени.
— Чего ты хочешь-то? — спросила Фён.
— Мы тебя вытащим, — прошептал Томаш.
— Нет! — Фён замотала головой. — Не вздумай! Человек в капсуле управляет кораблём! Без него мы вообще бессильны!
— Мы этого точно не знаем!
— Знаем! Ты и сам это прекрасно понимаешь. Что мы делать тут будем после этого?
— А что мы сейчас делаем?
— А я согласен, херзац его так! — В дверях выросла долговязая фигура Насира. — Выкинем этот труп из капсулы, и Ладу туда положим. Я и сам думал да боялся, вы не дадите. И елдыш с тем, что потом будет. Она у нас первой с дистанции не сойдёт!
— Ребята, не журите! — Фён всплеснула руками. — Время у нас ещё есть. И этот, в капсуле, друг ведь твой старый, как я поняла.
Томаш застонал и уселся на пол.
— Там и человека уже нет! — заявил Насир. — А у неё лёгкое пробито к херзац матерах! Она в любую минуту может умереть!
— У неё стабильное состояние, — спокойно сказала Фён. — Не брини. Надо во всём спокойно разобраться.
— Ты права. — Томаш поднялся. — Но я не хочу, чтобы она умерла. Она этого не заслуживает. Понимаешь?
Он посмотрел на Фён; девушка хотела что-то сказать, но промолчала.
— Всё это, — Томаш показал на Ладу, — из-за меня. Мы должны были не на Бакар перед войной лететь, а на Черну. Тогда ничего этого просто не было бы.
— И меня бы не спасли, — сказала Фён.
— От чего? — усмехнулся Томаш. — От самих себя? Если бы не мы, ты бы сейчас бороздила просторы на своём могучем крейсере, а не торчала бы с нами в этом радиоактивном гробу.
— Слушай, — Фён склонила на бок голову и заглянула Томашу в глаза, — смысла нет сейчас себя этим изводить. Чего вы там раньше хотели или не хотели. Мы ведь на как раз Черну летели.
— Тоже мне тайна! Думаешь, мы не догадались? Зачем летели-то хоть?
— Немам пойма.
Томаш хмыкнул.
— Не брини, я бы тебе сказала, если бы знала. Какой смысл сейчас скрывать? Но нам тоже никто ничего объяснял, на флоте так не принято. Приказ вышел — и всё, выполняем, яко ходинки. К тому же, кто я такая, кто со мной считаться будет?
— Ну летели на Черну, — проговорил Насир, — и что с того?
— Да ничего. Просто если мозги включить, то никаких хороших мыслей не приходит. Прямо совсем никаких. Так что, может, и хорошо, что вы туда не полетели.