Юрий уже хотел перейти на бег, но чуть не столкнулся на выходе из подъезда с Иваном. Тот был без маски.
Юрий протянул руку:
– О, привет!
Иван чуть сощурился после сумрака лестничной клетки и посмотрел на Юрия с каким-то недоверием. Потом пожал руку. Хохол на его большой голове все так же упрямо торчал, и Юрий невольно улыбнулся.
– Здоров, – ответил Иван и посмотрел на автобус. – Переезжаете?
– Да вот. Появилось место в общежитии МВД рядом с частью, пока ждем квартиру. А тут у нас, сам видишь, неспокойно. – Юрий кивнул на собравшихся, которых уже стало под сотню, облепивших ощетинившееся закрытыми окнами и дверьми здание. – А ты че без маски?
– Блин, так и не открылись? – с досадой сказал Иван, проигнорировав вопрос Юрия. Он, видимо, направлялся за продуктами. – Представляешь, уже два дня ни один магазин во всей округе не работает. Уже реально жрать нечего…
Юрий даже моргнул и помассировал немеющие пальцы рук – еще один обещанный побочный эффект. Он и не думал, что все так запущено.
Еще неделю назад на площади в день всеобщей вакцинации казалось, что вот они, перемены к лучшему. Но уже на следующий день пункты выдачи продуктов закрылись, а полки продуктовых магазинов начали стремительно пустеть уже окончательно. Не осталось ничего: ни консервов, ни кетчупов, ни круп, ни макарон. И вот три дня назад магазины стали закрываться. По телевизору объявили, что из-за пандемии нарушены поставки, что контейнеры в пути, что это необходимые меры по борьбе с распространением болезни.
Ну, хотя бы никто пока не заражался…
Дождь усилился и уже ощутимо лил за шиворот. Юрий поежился и предложил:
– Слушай, поехали с нами. Как раз время обеда. И разгрузить заодно поможешь.
Предлагать такое было неудобно, но Иван тем не менее заметно колебался.
– Не, мне надо кое-что закончить. – Иван, кажется, собрался возвращаться домой.
– Да поехали! Как раз все расскажу. Потом закончишь.
Иван чуть помедлил, но Юрий видел, что причина была не в его предложении: друг о чем-то напряженно размышлял. Он вдруг повернулся к Юрию:
– Слушай, я тут нарыл кое-то… Не знаю, кому и рассказать.
Юрий всмотрелся в беспокойные глаза друга:
– Что ты нарыл?
Раздались скрежещущие звуки, а затем звон разбитого стекла, за которым немедленно последовал звон сигнализации. Молодчики поддели ломами жалюзи, подняли и разбили витрину. Теперь толпа начала вламываться в магазин. Из ближайших домов побежали одинокие фигуры с сумками.
Иван задумчиво глядел на это и жевал губу:
– Нет никаких продуктов на подходе. Есть только бензин. Сотни тонн бензина.
– Что?
Иван выглядел как-то нелепо, будто не из этого мира.
Тут из подъезда вышли Марина и Кирилл. А Леха снова закричал:
– Командир! Надо ехать!
Марина увидела Ивана и радостно поприветствовала его, улыбаясь в маску и светясь только глазами:
– Привет! Куда пропал, Вань? Не заходишь совсем…
– Привет, Марин. Да как-то все дела да дела, – то ли пожал плечами, то ли поежился Иван.
– Пливет, дядя Ваня! – прозвенел Кирилл.
– Привет, Кирилл Юрьевич. Как дела? – серьезно ответил тот.
– Холошо.
Алексей уже сам выскочил из автобуса и подошел забрать сумки у Марины. Остальные бойцы все стояли у транспорта.
– Командир, щас сюда ГБР подлетит, неизвестно, чем обернется. Вчера в нашем районе постреляли.
– Да-да, Леш, едем. Марина, идите в автобус.
– Рада тебя была видеть, Ваня! – Марина подхватила под руку Кирилла и заторопилась к распахнутым дверям пазика.
– И я вас! Не хворайте, – махнул им вслед Иван.
Юрий подошел чуть ближе. Откуда Иван знает, что продукты не на подходе? И что там про бензин?
Но Иван вдруг спросил, глядя вслед Марине:
– А когда вакцинировали Марину? В день обращения или раньше?
Во двор вдруг с улицы влетел газон – фургон с мигалками и сиреной. Он, подпрыгнув на бордюрах, подъехал к магазину, заставив некоторых бежать от него прочь, и остановился, выпустив из кунга десять омоновцев в бронежилетах, касках и с автоматами.
– За день до всеобщей вакцинации. Я с ней сам ходил. А что? – Ситуация накалялась; Юрий то и дело поглядывал на подъехавших коллег.
Иван с тревогой посмотрел в глаза Юрию и хотел что-то сказать, но тут раздался выстрел их охотничьего ружья, и сразу в ответ по ушам ударили плетки калашей.
Юрий инстинктивно подобрался и огляделся: Леша уже завел мотор и смотрел на него через открытую дверь. Юрий снова спросил Ивана:
– Так ты с нами?
– Нет, езжайте. Удачи! Как-нибудь свидимся. – Иван поднял обе руки и попятился к подъезду, вытер мокрое от дождя лицо.
Юрий махнул рукой:
– Ну, бывай!
В два шага добежал до автобуса и запрыгнул внутрь. Леха выжал сцепление и дал газу. Юрий, приземлившись на сидение рядом с напряженной Мариной и притихшим Кириллом, оглянулся в окно, чтобы проследить, как Иван заходит в подъезд и закрывает металлическую дверь.
За их спинами ритмично работали спусковые механизмы автоматов, и Юрий пригнул к коленям головы жены и сына.
Их высоко подбрасывало, когда Леха вел пазик прямиком через клумбы, чтобы срезать путь.
В голове все еще звучала фраза Ивана: «Нет никаких продуктов на подходе». Вроде просто слова, но то, что за ними стояло, меняло все.
Если это правда.
Юрий поймал испуганный взгляд Марины. Ей об этом лучше не знать при любом раскладе. Еще и это в дополнение к тому, что за комнату они получили в общаге…
Они выскочили на пустую центральную улицу, и им навстречу пронесся еще один омоновский газон. Юрий обратил внимание на припаркованные вдоль дорог автоцистерны. Неестественно много цистерн…
И что еще там сказал Иван? «Есть только бензин. Сотни тонн бензина».
При чем тут бензин?
Нофрин, сидящий на соседнем сидении, снова забормотал, глядя вперед через лобовое:
– Не понимаю… Что они творят? Ведь люди же тоже… Как со скотом.
Сержант осуждающе качал головой, и Юрий понял, что тот имел в виду не мародеров, а тех, кто их до этого довел.
Юрий тоже посмотрел вперед и через ветровое стекло – на Башню, маячившую размытой дождем акварелью вдалеке над крышами домов так же безучастно, как и всегда.
Он обнимал севших наконец ровно Марину и Кирилла, но его самого уже определенно не радовал переезд, который все явственнее представлялся лишь отсрочкой. Юрий зло сощурился на Башню и отвернулся.
Автобус мчал по опустевшему городу.
Две недели спустя.
Откуда-то прилетевшее перышко опустилось в красноватый поток воды и тоже окрасилось в багрец, поплыло…
Юрий окунул губку в таз с мыльной водой и продолжил вытирать засохшие коричневые разводы на кевларовом щите, с которым стоял сегодня в оцеплении. Четвертый раз за неделю, каждый день.
Еще свежая кровь смывалась легко, и штурмовой щит вновь начинал блестеть. Кевлар отмывался так же хорошо, как и прозрачный пластик легких щитов, которые они оставили в оружейной еще неделю назад, когда народ начал постреливать… На поверхности щита уже красовалась пара небольших круглых вмятин. Походу, от охотничьего ружья калибра этак двадцатого.
На этот раз оцепление было выставлено вокруг сцены на концерте – очередном сюрреалистичном концерте на фоне голодных бунтов. Юрий вспомнил злые лица бойцов, когда он объявлял, куда они едут. Сначала просто никого не было, но потом народ все-таки не выдержал этой насмешки, набежал, скучковался, а затем голодная толпа пошла на них волной…
Слишком давно у людей уже не было хлеба, чтобы хотеть зрелищ.
Юрий поставил щит обтекать и взялся за резиновую дубину. Его чуть качнуло; волна тошноты сделала горькой слюну. На головную боль он старался не обращать внимания все последние дни. Но вот тремор в руках в дополнение к немеющим пальцам появился только сегодня. Интересно, он один такой нежный, или у всех побочные эффекты вакцины так проявляются?
Юрий оглянулся еще на троих бойцов отряда, как и он, устало и хмуро чистящих личную экипировку возле хозчасти там, где одна стена здания снаружи была выложена легкомысленно-розовым кафелем и стояли железные мойки.
Он присел над канавой, идущей от моек к стоку, в которой перемешивались струйки алой воды от всех троих бойцов. Периодически вода становилась прямо багровой.
Если посмотреть дальше, на асфальтовую подъездную дорогу, идущую между казармами к плацу их части, то за ним, над колючей проволокой забора, торчала Башня – Юрий это знал. Все время он избегал смотреть в ее сторону. На фоне тошноты мысли лезли в голову еще настырнее. Неприятная усиливающаяся уверенность, что за фасадом совсем не то, что он думал.
Протирая тряпкой всю в «шрамах» резину, Юрий наконец взглянул на чугунные низкие облака, скрывающие золотой шпиль.
Голову чуть отпустило.
Постоянно возвращались слова Ивана, сказанные в последний вечер в страховой: «Тебя эта работа опустошит, а потом переломит хребет, внутренний стержень. Но, главное, это все равно ничего не изменит». Тогда Юрий был уверен, что справится. Сейчас уверенности стало на порядок меньше. Но выбора все равно не было.
Капитан бросил угольно чернеющую отмытую дубинку возле щита на сухую плитку и взял каску. Почти прошептал, как мантру: «Лишь бы не коснулось моих».
А уж он переживет. Именно ради этой гарантии он и здесь. Как многие другие в отряде.
Продать душу ради безопасности тех, кто дороже всего. Это равнозначный обмен. Потому что зачем ему душа, если вдруг где-то в такой же ручеек вольется кровь Кирилла, Марины?..
Он справится. Лишь бы все это имело смысл!
Юрий с силой давил, водя тряпкой по зеркальной черноте сферы каски. От бессилия что-либо изменить сводило скулы.
Что же происходит? Почему они там ничего не делают? Ну должен же у них быть какой-то план! Не могут они не видеть, куда все идет.
Или план есть?
Из темного закоулка памяти опять выползли слова Ивана, теперь уже когда тот провожал их при переезде. Что продуктов нет, а есть много бензина. К бензовозам на улицах города добавились какие-то контейнеры, установленные прямо на проезжей части у бордюров. Что в них?