– И не говорите. – Добавь сюда еще парочку слоновьих черепов – и работать можно будет разве что в раздевалке.
Черепа животных планеты Земля стояли на полках, хором разинув рты, и сверлили пустыми глазницами белую стену напротив. Экспонаты экспонатами, но в окружении такого дикого количества черепов становилось не по себе. Полки на других стенах, хоть и не так плотно, как черепами, были заставлены стеклянной посудой, в которой плавали заквашенные в формалине языки, уши, губы и нёбные дуги всех размеров и видов, какие только можно вообразить.
– Ну, как тебе коллекция? – радостно спросил старикан. – Чего только люди на свете не собирают! Кто старые пластинки. Кто вино в погребах. Я даже знал одного богача, который коллекционировал танки и устраивал у себя в саду маневры. Ну а я коллекционирую черепа. Все люди разные. Потому и интересно. Ты согласен?
– Пожалуй, да, – кивнул я.
– Черепами млекопитающих я заинтересовался еще в молодости. Понемногу начал их собирать – и собираю до сих пор. Вот уже больше тридцати лет. Ты не представляешь, сколько нужно времени и сил, чтобы понять один-единственный череп! В этом смысле понять живого человека из плоти и крови гораздо легче. Да-да, в этом я убежден. Хоть и догадываюсь: тебе, молодому, с живой плотью общаться куда интереснее. Уох-хо-хо!.. – обрадовался он собственной шутке. – А я вот общаюсь с черепами и слушаю их звуки уже тридцать лет. Тридцать лет, скажу тебе, – срок немалый…
– Звуки? – переспросил я. – Черепа издают звуки?
– Еще как, – тут же закивал он. – Каждый череп издает лишь ему присущие звуки. В каждом зашит свой неповторимый звуковой код. Черепа разговаривают. Да-да, я не ради красного словца говорю. В самом буквальном смысле. Конечная цель моей работы и состоит в том, чтобы ни много ни мало расшифровать эти коды. И научиться их контролировать.
– Хм-м… – только и протянул я. Конечно, в мелочах я не разобрался, но если все так, как он говорит, его работа и впрямь не имеет цены.
– Похоже, это и впрямь очень ценные исследования, – сказал я.
– Да-да, – кивнул старик. – Вот почему все эти мерзавцы тянут к ним лапы. То еще дьявольское отродье! У них так и чешется использовать мои работы в своих грязных целях. Подумай сам: если можно считывать память по черепам, зачем тогда, к примеру, пытки нужны? Убил кого нужно, ободрал мясо с черепа – и вся информация у тебя на ладони…
– Ужас какой! – Меня передернуло.
– Ну, насколько все будет ужаснее, говорить еще рано. Пока, например, больше информации можно считывать с коры ампутированного мозга.
– Тоже очень мило, – мрачно заметил я. Ободрать череп или выпотрошить человеку мозги. Можно подумать, большая разница.
– Вот поэтому мне нужно, чтобы ты как следует все закодировал, – очень серьезно сказал старик. – Чтобы даже самые крутые кракеры, перехватив эти данные, не смогли прочесть результаты экспериментов. Я не знаю, выйдет ли цивилизация из кризиса, в котором оказалась, так и не решив, как ей использовать науку – во зло или на благо самой себе. Но сама наука должна существовать только ради науки. Только так! В это я верю свято.
– Я плохо разбираюсь в вопросах веры, – осторожно ответил я. – Но хотел бы разобраться в вопросе, так сказать, чисто организационного плана. Дело в том, что заказ на мою работу исходил не от Системы, и даже не от официального агента Системы; заказали меня лично вы. Это крайне редкий случай. Откровенно говоря, подобные случаи чреваты нарушением Устава. Если я нарушаю Устав – меня лишают лицензии, и я остаюсь без работы. Надеюсь, это вы понимаете?
– Отлично понимаю, – кивнул старик. – И то, что ты об этом беспокоишься, только делает тебе честь. Но бояться нечего. Тебя, как классного нейроконвертора, совершенно официально заказывает Система. Да-да… Просто, чтобы обеспечить максимальную секретность, я не стал оформлять заказ в канцелярии, а связался с тобой напрямую. За эту работу тебя никто лицензии не лишит.
– Вы можете это гарантировать?
Старик выдвинул ящик, достал папку и протянул мне. Я раскрыл и не поверил глазам: официальное многостраничное письмо-заявка Системы с моим именем. Составлено по всей форме. Подписано где нужно и кем положено.
– Нет проблем, – сказал я, возвращая папку. – У меня квалификация второй ступени. Надеюсь, вы не возражаете? Вторая ступень – это значит…
– Двойная оплата, ты об этом? Никаких возражений. Вместе с премиальными выйдет даже три к одному. Устроит?
– Очень любезно с вашей стороны.
– Все-таки работа особой важности. Да и под водопадом ты недаром ползал. Уох-хо-хо!.. – снова развеселился он.
– Ну что ж. Тогда покажите мне исходные данные, – попросил я. – Я просмотрю их и выберу оптимальный метод конвертации. Кто будет делать расчет компьютерного уровня, вы или я?
– Этим займусь я сам, на своем компьютере. А ты возьмешь на себя все, что до и после. Согласен?
– Прекрасно. Так я быстрее закончу и меньше устану.
Старик поднялся с кресла, повернулся ко мне спиной и принялся шарить по голой стене руками. Секунд пять или шесть – и вдруг в монолитной, на первый взгляд, панели распахнулась дверца потайной ниши. Фокусы продолжались. Старик достал из ниши еще одну папку с документами и захлопнул дверцу. На гладкой белоснежной стене не осталось ни щели, ни шва.
Взяв эту папку, я бегло просмотрел семь страниц, испещренных цифрами. С хаотичностью никаких проблем не было. Нормальные беспорядочные цифры. Обычное сырье для конвертации.
– Я думаю, для данных этого порядка «стирка» подойдет в самый раз, – предложил я. – При стирке разрядность ключа такова, что за взлом алгоритма обычным методом перебора можно не беспокоиться. «Временный мост» здесь практически не построить. В принципе, конечно, такая вероятность есть, но на практике успешность «случайного тыка» никак не проверить, а значит, и от погрешностей до конца не избавиться. Это все равно, что пытаться ходить по пустыне без компаса. Под силу разве что Моисею.
– Не знаю, что там делал Моисей в пустыне, но море он все-таки перешел, – заметил старик.
– Это было слишком давно. Насколько я знаю, на этом уровне конвертации ни одного взлома пока не зарегистрировано.
– Ты хочешь сказать, банальной первичной конвертации более чем достаточно?
– Но при вторичной риск будет слишком велик. Мы, конечно, сведем вероятность успешных «тыков» к нулю, но сегодня это слишком опасная акробатика: мы рискуем поставить подножку самим себе. Все-таки процесс конвертирования еще не освоен до конца. Разработки продолжаются.
– А тебе никто и не говорит о вторичной конвертации, – глухо произнес старик, взял со стола очередную скрепку и снова увлекся заусенцами – теперь уже на среднем пальце левой руки.
– Вот как? Но что тогда…
– Шаффлинг, – резко прервал меня он. – Мне от тебя нужен шаффлинг. Сначала стирка, а потом шаффлинг, одно за другим. Почему я и вызвал именно тебя. Ради простой стирки нанимать конвертора второй ступени нет нужды.
– Я что-то не пойму, – сказал я и, откинувшись на диване, положил ногу на ногу. – Откуда вам известно про шаффлинг? Ведь это сверхсекретная тема, и внешний доступ к ней заблокирован…
– Мне много чего известно. У меня хорошие связи в высшем эшелоне Системы.
– Ну, тогда воспользуйтесь этими связями и спросите там, наверху. И вам ответят: все шаффлинговые системы заморожены, любая деятельность подобного рода категорически запрещена. Почему – не мое дело. Видимо, случилась какая-то авария. Но так или иначе, пользоваться шаффлингом больше нельзя. И тут уж, если что, простой потерей лицензии не отделаешься…
Старик внимательно выслушал меня и снова протянул мне папку с заявкой.
– Посмотри внимательнее на последнюю страницу. Там должна быть санкция на шаффл-активность.
Я раскрыл, как велено, папку на последней странице и пробежал глазами. Мистика! Совершенно официально в рамках полученного задания мне разрешалось применение конвертационной системы «шаффлинг». Я перечитал несколько раз. Полная легальность. Пять подписей, четыре печати. Черт меня побери! О чем они там думают наверху? Сначала приказывают копать яму, а когда яма вырыта, немедленно требуют ее засыпать. Что бы ни происходило на верхушке пирамиды, в итоге голова болит только у нас, рабочих муравьев.
– Я хотел бы получить цветные копии всех страниц этой заявки, – попросил я. – Иначе я могу влипнуть в крайне неприятную историю. Надеюсь, вы меня понимаете.
– Разумеется, – кивнул он. – Ты их получишь, не волнуйся. Все формальности соблюдены – комар носа не подточит. Половину денег получишь сегодня, половину – по завершении работы. Нет возражений?
– Возражений нет. Стирку я выполню здесь. Обработанные данные заберу с собой и уже дома сделаю шаффлинг. Это потребует отдельной и очень серьезной подготовки. А уже то, что получится, принесу вам.
– Результат мне нужен через трое суток ровно в полдень. Во что бы то ни стало.
– Это нормальный срок. Я успею.
– Запомни: опаздывать нельзя ни в коем случае, – напирал он. – Ты не представляешь, что будет, опоздай ты хоть на минуту.
– Мир развалится на куски? – улыбнулся я.
– В каком-то смысле, – очень серьезно ответил он.
– Не беспокойтесь. За свою практику я еще ни разу не опоздал. А сейчас, если можно, приготовьте мне термос с горячим кофе и побольше воды со льдом. И чего-нибудь перекусить. Чувствую, поработать придется не час и не два.
Я не ошибся: поработать действительно пришлось всерьез. Сами цифровые комбинации не представляли особой сложности, но ступеней детерминирования оказалось куда больше, чем я ожидал, и стирка моя получилась страшно долгой и запутанной.
Если излагать популярно, все происходит так. Я загружаю предоставленные данные в правое полушарие мозга (назовем его «правый мозг»), пропускаю их через систему знаков, никак не связанную с этими данными, затем переправляю в левый мозг – и уже в совершенно ином виде выгружаю, записывая полученные цифры на бумагу. Грубо говоря, это и есть стирка. Ключ кодировки у каждого конвертора – свой. Принципиальное отличие такого ключа от таблицы случайных чисел в том, что он представляет собой диаграмму. Иначе говоря, ключ к расшифровке конкретных данных спрятан в совершенно индивидуальной схеме разделения мозга на левый и правый (что, конечно, всего лишь удобная фигура речи: на самом деле, наш мозг на половинки не делится). На рисунке это выглядит примерно