— Эй, Билл, — позвал один из парней, Джереми Лайт. — Кое-кто пришел увидеться с тобой.
Билл обернулся.
— О, чувак! Здорово, — поприветствовал он кого-то. Мы с Риной обернулись и встретились взглядами с Роджерсоном. Его глаза снова были направлены на меня.
— Кто это? — поинтересовался Майк немного напряженно, как если бы перед ним возник внезапный соперник.
— Не знаю, — сказала я. — Извини.
И я встала, обошла стол и направилась на кухню.
Она вся была закидана пивными банками и, наверное, двадцатью пакетами из-под чипсов. Среди них в углу сидела маленькая собачонка, испуганно смотревшая на меня. Я подошла к двери, ведущей из кухни в другую комнату, и увидела Билла, отсчитывающего купюры, а затем Роджерсона, вложившего что-то в его руку. Потом они еще немного постояли, говоря о чем-то, и Билл вернулся к друзьям. Я отошла от двери.
— Кейтлин? — Майк стоял рядом, держа в руке банку пива. — Что случилось?
— Ничего, — пожала я плечами и боковым зрением увидела Роджерсона, стоящего в отдалении и глядящего на меня. — Мне просто стало… Ммм… Холодно.
— Холодно? — Майк оглянулся вокруг, как будто ожидал увидеть подтверждение моим словам в виде пингвинов или ледников.
— Ага, — отозвалась я, быстро глянув в сторону Роджерсона. Он все еще стоял на том же месте. — Дверь была открыта.
— Понятно, — произнес Майк, стягивая свой бомбер. — Возьми-ка.
Он стоял передо мной, протягивая кофту, а я просто застыла на месте, чувствуя на себе взгляд Роджерсона из соседней комнаты.
— Ну же, — Майк улыбался своей широкой белозубой улыбкой. — Надень, — держа бомбер в руках, он подошел чуть ближе, приглашая меня скользнуть внутрь и спастись от холода.
Вы можете смеяться, но это был Важный Момент. Он означал, что мы вместе, что я — его девушка, и мы вместе появляемся на вечеринках, школьных танцах и выпускном, вместе проводим субботние вечера, а на мой шее теперь нечто вроде ошейника. Мне было знакомо это, я видела прежде, как все это происходило с Кэсс.
Майк потряс кофтой. Я снова взглянула на Роджерсона. Тот поднял голову, глядя на меня с полуулыбкой. Этот момент я запомнила навсегда, он ассоциировался для меня с этой сценой. И я будто увидела саму себя со стороны, в месте, которое Кэсс никогда не видела и не знала. Я снова будто стояла под звездами, и они сияли все ярче и ярче, освещая мой собственный, другой, путь.
— Извини, — сказала я Майку и его бомберу — а затем повернулась и пошла туда, где стоял Роджерсон.
Мой собственный путь.
Когда мы с Роджерсоном шли по парковке, я не имела ни малейшего представления о том, что творю. Я понимала, что там, на вечеринке, Рина, вероятно, уже зла на меня за то, что я сорвала её планы, а Майк, скорее всего, натянул обратно свой бомбер и теперь говорит друзьям, что я, видимо, ударилась головой, когда свалилась с пирамиды, и теперь веду себя совершенно неадекватно.
— Итак, — произнес Роджерсон. Он смеется надо мной? Или нет? Почему я чувствую себя такой идиоткой? Мы подошли к его машине. — Что теперь?
Я стояла возле него, под этим пронизывающим ветром, в своей короткой юбке болельщицы, с заколками, выкрашенными в цвета нашей школы, в волосах. Я представила Рину — единственную из моих знакомых, которая всегда прямо говорила парням, чего ей хочется.
— Подвезешь меня домой?
— Ладно.
Он разблокировал машину и открыл передо мной дверь. Роджерсон не знал ни о Кэсс, ни обо мне, ему не было известно ничего о моей жизни, так что я могла быть кем угодно и делать что угодно
— Куда мы едем? — спросил он, заводя машину. Его рука опустилась мне на колено и, вместо того, чтобы сбежать, я придвинулась ближе.
— Лейквью.
Он кивнул, потянулся к радио и включил музыку.
Всю дорогу мы молчали. Роджерсон припарковался, не доезжая до моего дома, хоть я и назвала ему точный адрес, выключил музыку, затем повернулся и посмотрел на меня.
— Итак, — начал он, — не жалеешь об этом?
— О чем?
— Что уехала со мной. У кого-то были планы на тебя, судя по всему.
Я подумала о Майке Эвансе, стоящем в кухне и все еще протягивающем мне бомбер, и разочаровании, смешанном с удивлением, написанном на его лице.
— У него-то были планы. Но не у меня.
Роджерсон кивнул, проводя ладонью по повязке на моей ноге.
— Я знал, что с тобой будут проблемы, — проговорил он тихим голосом. — Понял, как только взглянул на тебя.
— Со мной? — удивилась я. — Посмотрите-ка, кто это говорит!
Он изогнул бровь.
— И что это должно означать?
— Ну… Ты весь такой… Машина, волосы, — неуверенно попыталась объяснить я случайно вырвавшуюся фразу.
— Волосы? — повторил он, касаясь своих дредов. — Ты, вообще-то, о чем?
— Ой, да ладно. Ты ведь понял!
Он покачал головой, улыбаясь.
— Не особенно. Хотя, впрочем, как скажешь.
Мне показалось, что он хочет, чтобы я поскорее убралась из его машины. Господи, Кейтлин, конечно хочет! Ты просто странная девочка в форме болельщицы, которую он подвез до дома, не больше!
Но мне почему-то не хотелось уходить. Как будто я шла по длинному темному коридору, и вдруг рядом слегка приоткрылась дверь, и тонкий лучик света пролег на моем пути. Пока мы ехали домой, пусть даже в этом молчании, я чувствовала себя уверенной и сильной, но сейчас, сидя возле него в машине напротив дома соседей, глядя из окна на фонари на подъездных дорожках, я почувствовала, как снова становлюсь собой — простой и скучной.
Он сидел, откинувшись, в кресле, лениво глядя перед собой. Ждал, когда я уйду, повторила я себе.
Я протянула руку к дверной ручке, готовая выскользнуть наружу, когда он вдруг окликнул меня:
— Кейтлин.
Я обернулась. Зелёные глаза, безумная прическа, он словно оставил Майка Эванса на несколько тысяч миль позади. Мне почему-то вспомнилась Кэсс, лежащая с телефоном на кровати, хихикающая и глупо улыбающаяся.
— Да? — и раньше, чем я успела добавить еще что-нибудь, он притянул меня к себе, положив одну руку мне на затылок, и поцеловал.
Мы провели так почти полчаса, прямо перед домом Ричмондов, наших соседей, припарковавшись за их синим Шевроле. В этом была какая-то злая ирония.
Я почувствовала, как он расстегивает мой бюстгальтер, и подумала, что даже не знаю его фамилии. Отстранившись, я посмотрела в бездонные зеленые глаза.
— Какая у тебя фамилия?
— Биско, — прошептал он мне в ухо, все еще пытаясь справиться с застежкой. Наконец, ему это удалось.
Звук проезжающей мимо машины заставил вздрогнуть нас обоих. Мы застыли, и краем глаза я увидела мистера Карнеби, выгуливающего собаку. Он приближался к нам. Роджерсон нагнулся и потянул меня вниз — и мы сидели так, затаившись, несколько минут, надеясь, что сосед скоро пройдет мимо.
Я посмотрела на него. Эти зелёные глаза определенно были созданы для того, чтобы свести меня с ума.
— Роджерсон Биско, — повторил он, и я почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Мне нужно идти, — произнесла я, медленно выбираясь наверх. Сосед уже отошел довольно далеко, мы были в безопасности. Что-то упало мне на колени, когда я села на сиденье. Мой бюстгальтер. Я вытащила его из-под одежды и запихнула в сумку.
— Куда идти? — мягко спросил парень, снова опустив ладонь на моё колено.
— Домой, — я попыталась пригладить волосы пальцами. — Я должна вернуться не позже полуночи.
— Прошло лишь пять минут, — сказал Роджерсон, взглянув на часы.
— Знаю. Я опаздываю.
Он снова притянул меня к себе и подарил долгий, прекрасный поцелуй. Не отрываясь от моих губ, он завел машину, и мы медленно поехали к моему дому.
— Ладно, — пробормотала я, снова отстраняясь, — мне нужно идти.
— Да. Как ты и говорила, — откликнулся он.
Я открыла дверь и, выйдя из машины, заметила, что в кабинете отца горит свет, а он сидит возле окна и что-то читает.
— Пока, — сказала я, гадая, увижу ли его снова, или для него это обычное дело — застрять в машине с болельщицей и почти снять с нее белье. Ответа не последовало, и я направилась к дому, крепко прижимая к себе сумку с бюстгальтером, лежащим на самом верху.
Менее чем за семь часов в моей жизни произошло что-то, полностью изменившее её, словно я свернула куда-то с известной мне дороги в тот момент, когда комментатор прокричал имя Кэсс. Как будто всё это — вечеринка, Роджерсон, безумные поцелуи — происходило с кем-то другим, но в то же время этот вечер казался таким… моим.
Роджерсон коротко нажал на гудок, и я обернулась, успев увидеть, как его машина отъезжает от нашей подъездной дорожки и набирает скорость.
Дома, умывшись и переодевшись в пижаму, я забралась в кровать и достала дневник из-под матраса. Снова открыв первую страницу, где пока было написано лишь одно предложение, я взглянула на пустые строчки.
Я писала, как если бы Кэсс могла прочитать всё это, как будто рассказывала ей историю сегодняшнего дня — как, услышав её имя, упала с пирамиды, как Роджерсон стоял, скрестив руки на груди, возле своей машины, как отказалась от протянутого Майком жакета, как провела полчаса, не отрываясь от парня, которого едва знала.
Когда я задремала, сквозь сон до меня донесся привычный визг тормозов байка Стюарта, и я, засыпая, представила, как он тормозит возле гаража, на этот раз удачно.
Этой ночью я впервые за долгое время не искала Страну грёз и Кэсс в ней.
Глава 5
На следующий день от Роджерсона не было ни слуху, ни духу. И через день. И через два дня.
Вначале я дулась, сидя в своей комнате и поедая шоколадные батончики. Я чувствовала себя совершенно иначе благодаря тому недолгому времени, что провела с ним, как будто я наконец-то вышла из тени Кэсс. К третьему дню что-то наконец заставило меня забыть о нем, и батончики были оставлены.
В один из тех счастливых дней, когда у меня не было тренировок с группой поддержки, после школы я сидела в гостиной перед телевизором с учебником на коленях. Мой взгляд