— Наверняка его нарочно здесь оставили. Хотя на прежние случаи не похоже.
— Да нет, сходство есть, — мрачно сказал Джеймс.
Год назад, объезжая однажды утром ранчо, он увидел коровью голову, насаженную на кол забора. Затем пастухи нашли еще три головы.
В июле кто-то отравил воду в цистерне. Двадцать коров и телят, попив из нее, заболели. К вечеру одиннадцать умерли, и Джеймс велел забить остальных.
Подозревали и пришлых, и тех, кто мог иметь зуб на Такеров. Список получился длинный. Такеры жили здесь полтора века. Кто только не зарился на их землю — и овцеводы, и золотоискатели, и застройщики, но Такерам всегда удавалось ее отстоять.
— Где сейчас Тодд Райделл?
— Тодд? — переспросил Пол. — Не знаю, работает где-то.
— По-прежнему шофером?
— Вроде да. На лошади ездить не научился, решил пересесть за руль грузовика. Ты что, его подозреваешь?
— Я и сам не знаю, кого подозревать.
Джеймс терпеть не мог совпадений, и ему было неприятно, что какой-то мерзавец застрелил теленка в тот самый день, когда должна приехать Дейзи.
— Нет, Тодд не такой жестокий.
— Зато злопамятный, — ответил Джеймс. — Копит свои обиды, хранит, как фамильное наследство.
— Это и есть его фамильное наследство. На ранчо теперь из Райделлов живет одна Луиза, но это не ее ранчо, а ваше.
— В любом случае, поедешь в следующий раз в город, присмотрись к нему, ладно?
— Ладно. — Пол снова взглянул на теленка, потом на Джеймса. — Ты Дейзи уже видел?
— Еще нет. Но рано или поздно все равно увижу, она ведь на ранчо остановится.
Пол ковырнул носком сапога пыльную землю.
— А чего вдруг тебя это так интересует?
Джеймс заметил, как Пол нахмурился, затем прищурился, глядя на солнце, и нахмурился еще сильнее.
— Я просто беспокоюсь.
— За Дейзи?
— За всех вас.
Смех да и только — два видавших виды ковбоя стоят над трупом теленка и ведут сентиментальную беседу. Джеймс хотел было обратить все в шутку, но лишь молча кивнул в знак благодарности.
Тем не менее, возвращаясь через несколько часов на ранчо, он опять думал о Дейзи. Когда Луиза сообщила, что поселит ее в белом домике у реки, Джеймс остолбенел, но ничего не сказал. Возможно, Дейзи лучше, чем ему, удалось разобраться с прошлым и ее не будут тревожить воспоминания.
Показались огни ранчо. Вечер был прохладный, и Джеймс немного продрог. Он направил лошадь к загону, но затем передумал и поскакал к реке. Полная луна, висевшая на небе между двумя горными вершинами, освещала ему дорогу.
Джеймс взглянул на белый домик и увидел ее. Натянув поводья, он остановился в тени деревьев. Гнедой наклонил голову, и Джеймс позволил ему напиться из реки. Дейзи стояла на крыльце и смотрела на луну. Ее волосы отливали медью, лицо и шея светились перламутровым блеском. И вся она в своем светлом платье была удивительно красива.
Ему была знакома эта поза. Вот Дейзи вскинула руку, выставив вперед указательный палец, словно велела луне исполнять ее желания. Джеймс шептал слова, которые, как ему казалось, произносит про себя Дейзи: «Где бы сейчас ни находилась Сейдж, как бы ни была темна ее дорога, приведи ее домой».
Она опустила руку, и Джеймс услышал, что она плачет. Ему захотелось броситься к ней, обнять. Но он не может этого сделать, она ему больше не жена. Они уже давно чужие.
Держась за перила, Дейзи снова взглянула на луну. Потом поднесла ко рту сложенные рупором ладони.
— Вашаки! — Ее крик пронзил Джеймса, как удар молнии.
— Вашаки, — едва слышно повторил он.
Дейзи ушла в дом. Из трубы вырвался сноп искр — должно быть, она подбросила в огонь сухих веток. Затем она задернула шторы, выключила свет.
Счастливые семьи здесь собрались.
Он поставил палатку неподалеку от построек ранчо. Приехала какая-то женщина — красотка с аппетитной фигурой. Видать, Такер к ней неравнодушен: весь день орал на своих пастухов и домой поскакал намного раньше обычного.
Мамы и папы. Коровы и овцы.
Его так и тянуло к этому месту. Он сделал еще одну отметку на своем кожаном ремне. Сегодня ночью стадо Такеров опять уменьшилось. Его нож поработал на славу, взрезая коровьи шкуры. Пора его наточить. Он достал оселок, поплевал на него. Вжик-вжик, вжик-вжик. Лучшая колыбельная для ковбоя.
На полу поблескивало ружье. Здесь он ничего не боялся. У него есть оружие. Если кто-то вздумает на него напасть, непрошеных гостей ждет большой сюрприз.
Вашаки. Это имя о чем-то ему напоминало. Какую-то легенду про вождя шошонов. Впрочем, не важно.
Голос женщины звенел у него в ушах. Он терпеть не мог женщин, которые скорбят лишь о собственных утратах, когда вокруг столько страдания. Мужчины стараются защитить то, что по праву принадлежит им и их семьям, а женщины плачут, сидя дома.
Счастливые семьи здесь собрались.
Утром Дейзи проснулась с первыми лучами солнца. В ее домике была одна-единственная комната, и, лежа в кровати, она могла любоваться горами изо всех четырех окон. Она осторожно спустила ноги на холодный пол и огляделась.
При солнечном свете комната выглядела точно такой, какой она ее помнила. Стены обиты потемневшими от времени досками. На полу перед камином брошена медвежья шкура, старенький диван застелен пестрыми индейскими одеялами. Дрожа от холода, Дейзи открыла чемодан, достала чистую одежду. Больше всего ей сейчас хотелось горячего кофе.
Пройдя по тропинке мимо загона, Дейзи вошла через заднюю дверь прямо на кухню, где Луиза жарила яичницу с беконом. В печи потрескивал огонь, на конфорке стоял кофейник.
— Почуяла, что завтрак готов? — не отворачиваясь от плиты, сказала Луиза.
Далтон сидел за большим столом. У Дейзи сжалось сердце: как же он постарел за эти годы. Отправляясь в Вайоминг, она о нем не вспоминала, но, увидев его сидящим, как обычно, во главе стола, поняла, что по-прежнему считает его свекром. Развод касался только ее и Джеймса. Она подошла к старику, поцеловала в морщинистую щеку.
— Как поживаешь, Далтон?
— А Джеймс куда запропастился? — перебил он ее.
— Джеймс? — изумленно переспросила она.
— Ешь свою яичницу, — сказала Луиза, ставя перед ним тарелку. — А ты что будешь, Дейзи?
— Только тост. Я сама поджарю.
— Подождала бы Джеймса. — Далтон потянулся к банке с черничным вареньем. — Ты ведь знаешь, он любит, когда вы вместе завтракаете.
— Это давно было. — Дейзи не могла понять, с чего вдруг он решил напомнить ей о тех далеких счастливых временах.
— Давно, — хмыкнул Далтон. — Вчера, сегодня, завтра. У вас, диких гусей, все дни как один.
— Диких гусей? — Услышав их с Джеймсом прозвище, Дейзи разлила кофе. Он что, издевается над ней?
«Любовь до гроба, прямо как у диких гусей», — говорил когда-то Далтон о сыне и невестке. Дейзи очень нравилось такое сравнение. Друг Далтона, шаман из племени шошонов, рассказал ей, что дикие гуси — однолюбы, выбирают себе пару на всю жизнь.
— Так где он? — спросил Далтон с набитым ртом. — Может, кто из малышей прихворнул?
— Малышей… — Дейзи чуть не выронила чашку.
Луиза закрыла лицо руками. Далтон, забыв о недоеденном тосте, с тревогой озирался по сторонам. Дейзи все поняла, и ей стало до слез жалко старика.
Его лицо избороздили морщины, глаза затуманились. И, видимо, это старость вернула его в прошлое, где все они были вместе и Дейзи и Джеймс любили друг друга, как дикие гуси.
— Когда это началось? — спросила Дейзи, когда Далтон ушел, а женщины остались мыть посуду.
— Примерно два года назад. Иногда это совсем незаметно. Он все видит и понимает. Вспоминает истории еще про те времена, когда наши с ним отцы готовы были друг другу глотки перегрызть.
— Но сегодня он…
— Сегодня у него мысли путаются. Я ему говорила, что ты приезжаешь и что Сейдж сбежала, но он, как тебя увидел…
Луиза протянула Дейзи вымытую тарелку, и та стала ее вытирать.
— Мне, когда я увидела Далтона, тоже на миг показалось, будто я вернулась в прошлое.
— А он все время туда возвращается, — сказала Луиза. — Но это ничего не меняет, и я его все равно люблю.
— Я знаю.
— Зато его сын никак не поймет, что я здесь делаю.
Дейзи предпочла промолчать. Джеймс рано лишился матери и с самого начала невзлюбил Луизу.
— Дикие гуси, — грустно усмехнулась Луиза. — Я ужасно завидовала, когда Далтон вас так называл. Как будто только у вас была настоящая любовь, как будто вы одни были созданы друг для друга.
У Дейзи в глазах стояли слезы.
— Мы думали, что созданы друг для друга, а на самом деле…
— Судьба жестоко с вами обошлась. Мне жаль, что вы расстались.
— Я поступила так, как считала правильным. Я не хотела, чтобы моя дочь росла на том самом ранчо, где мой сын…
— Не объясняй, — оборвала ее Луиза. — Не мне тебя судить, да я и не сужу. Но я по тебе очень соскучилась. И рада, что ты вернулась.
Конюшня на ранчо была огромная. Под крышей сновали туда-сюда ласточки. Лошади при ее приближении тихо заржали. Рейнджер, Чикита, Пикколо… Дейзи было грустно видеть, как они состарились, но она радовалась, что застала в живых хоть некоторых из своих старых знакомых.
После стольких лет она, должно быть, разучилась ездить верхом, но ей вдруг захотелось сесть в седло, умчаться в горы. Когда-то Джеймс специально держал нескольких лошадей поспокойнее для нее и детей.
— Скаут! — громко сказала она.
Неужели? В середине ряда, отвернувшись в угол и опустив голову, стояла пегая кобыла с белой гривой. Шкура у нее потускнела — видно, ее давно не чистили. Почему Джеймс совсем за ней не следит?
— Скаут… — прошептала Дейзи. Это была ее лошадь. — Скаут, ты меня помнишь?
Старая кобыла стояла не шелохнувшись.
— Вашаки! — вполголоса произнесла Дейзи.
Ей показалось или лошадь действительно дернула головой? Дейзи продолжала с ней разговаривать — о горных тропах, о синем небе, о цветах, пробивающихся из-под снега, о покрытых голубым льдом красных скалах.