Мак-Кой доел последний банан, осушил кружку и медленно огляделся. В глазах его осветилась нежная улыбка, когда он сказал:
— Что же, капитан, не все ли нам равно, итти вперед или гореть. Ваши палубы не выдержат бесконечно. Они сегодня горячее. Нет ли у вас пары башмаков, которые я мог бы надеть, а то моим босым ногам становится неудобно.
Через «Пиренеи» перекатились две большие волны, когда она подняла якоря и снова стала под ветер, и старший штурман выразил желание иметь всю эту воду в трюмах, если бы только ее можно было впустить туда, не открывая люков. Мак-Кой наклонился к нактоузу и посмотрел направление курса.
— Я бы держался больше к ветру, капитан, — сказал он. — Ее отнесло течением, пока она лежала в дрейфе.
— Я и так взял на румб круче, — был ответ. — Разве этого не довольно?
— Я бы лучше взял на два румба, капитан. Этот ветер усилил западное течение больше, чем вы полагаете.
Капитан помирился на полутора румбах и потом отправился на мачту в сопровождении Мак-Коя и старшего штурмана, чтобы посмотреть, не видно ли земли. Паруса были поставлены так, что «Пиренеи» шла со скоростью десяти узлов. Нагонявшие ее волны быстро утихали. В жемчужном тумане не было просвета, и к десяти часам капитан начал волноваться. Весь экипаж был на своих местах, готовый при первом крике «земля впереди» броситься работать, как черти, чтобы уменьшить ход «Пиренеев». Эта земля впереди, омываемый буранами внешний риф, будет в опасной близости, когда откроется в таком тумане.
Прошел еще час. Три наблюдателя наверху пристально смотрели в жемчужное сияние.
— Что, если мы пропустим Мангареву? — вдруг спросил капитан Давеппорт.
Мак- Кой, не отрывая взгляда, мягко ответил:
— Что же, пойдем дальше, капитан. Это все, что мы можем сделать. Весь Паумоту перед нами. Мы можем итти тысячу миль среди рифов и атоллов. Где-нибудь мы да остановимся.
— Ну, значит, пойдем дальше. — Капитан выказал намерение спуститься на палубу. — Мы пропустим Мангареву. Я жалею, что не взял выше на эти полрумба, — признался он через минуту. — Это проклятое течение играет дьявольские шутки с моряками.
— Старые мореплаватели называли Паумоту Опасным Архипелагом, — сказал Мак Кой, когда они опустились на корму. — Это самое течение отчасти ответственно за это название.
— Я однажды говорил с одним моряком в Сиднее, — сказал мистер Кониг, — он вел торговлю с Паумоту. Он говорил мне, что за страховку берут восемнадцать процентов. Правда ли это?
Мак- Кой улыбнулся и кивнул головой.
Капитан Давенпорт грустно покачал головой, бормоча: — Скверные воды, скверные воды!
Они снова пошли в каюту, чтобы взглянуть на большую карту, но ядовитые пары заставили их, кашляя и задыхаясь, выскочить на палубу.
— Вот остров Моренгоут,— капитан Давенпорт указал его на карте, которую разложил на каюте.—Он не может быть дальше сотни миль отсюда.
— Сто десять. — Мак-Кой с сомнением покачал головой. — Это можно сделать, но очень трудно. Я могу выброситься на берег, но могу и сесть на риф. Скверное место, очень скверное.
— Мы все-таки рискнем, — решил капитан Давенпорт, принимаясь намечать курс.
Паруса были взяты рано пополудни, чтобы ночью не пройти мимо острова, и на вторую ночную вахту к команде снова вернулась веселость: земля была так близка, и утром их бедствия кончатся.
Но утро наступило ясное, с палящим тропическим солнцем. Юго-восточный пассат перешел в восточный и гнал «Пиринеи» по воде со скоростью восьми узлов в час. Капитан сделал подробный рассчет, точно принимая во внимание течение, и объявил, что остров Моренгоут не дальше, как в десяти милях. Шкуна прошла десять миль; она прошла еще десять миль, а вахтенные на верхушках трех мачт не видели ничего, кроме свободного моря, залитого солнцем.
— Но земля здесь, говорю я вам, — кричал им с юта капитан Давенпорт.
Мак-Кой успокоительно улыбнулся, но капитан, бешено сверкая глазами, достал свой секстант и сделал хронометрическое наблюдение.
— Я знал, что я прав, — почти крикнул он, вычислив свои наблюдения. — Двадцать один градус, пятьдесят пять минут южной широты; один градус, тридцать шесть минут, две секунды западной долготы. Вот видите. Мы еще пока на шесть миль к наветру. Что у вас получилось, мистер Кониг?
Старший штурман взглянул на свои цифры и сказал тихим голосом:
— Двадцать один, пятьдесят пять — совершенно верно, но у меня долгота — один градус, тридцать шесть минут, сорок восемь секунд. И, значит, мы оказываемся значительно к подветру...
Но капитан Давенпорт игнорировал его цифры с таким презрительным молчанием, что мистер Кониг заскрежетал зубами и свирепо выругался вполголоса.
— Руль под ветер, — приказал капитан рулевому. — Три румба; так держать!
Затем он вернулся к своим цифрам и проверил их. Пот градом лился с его лица. Он кусал свои усы, губы и карандаш, глядя на цифры с таким ужасом, как человек, увидавший привидение, смотрит на него. Вдруг, неистово вспылив, он скомкал исписанную бумагу в кулаке, швырнул ее и придавил ногою. Мистер Кониг засмеялся злорадно и отвернулся, а капитан прислонился к каюте и с полчаса не говорил ни слова, довольствуясь тем, что смотрел на подветренную сторону с выражением задумчивой безнадежности.
— Мистер Мак-Кой, — внезапно нарушил он молчание. — Карта показывает группу островов, но неизвестно сколько туда к норду или норд-норд-весту, около сорока миль отсюда, острова Актеон. Как насчет их?
— Их четыре, все низменные, — отвечал Мак-Кой. — Первый к юго-востоку, Мэтуэри — нет ни людей, ни входа в лагуну. Затем идет Тенарунга. Там прежде было около дюжины людей, но они, может быть, все уже уехали. Во всяком случае, там нет прохода для кораблей, а только для лодок: всего шесть футов глубины. Вехауга и Теуа-раро — два остальных. Ни входов, ни людей; очень низменны. В этой группе нет ложа для «Пиренеев». Она совсем разобьется.
— Послушайте же! — неистовствовал капитан Давенпорт. — Ни людей, ни входа! Для какого же чорта существуют острова? Ну, в таком случае, — заорал он внезапно, как разъяренный террьер, — карта указывает целую кучу островов по направлению к северо-западу. Как относительно их? У которого из них есть вход, где я могу выкинуть свой корабль?
Мак-Кой спокойно размышлял. Он не обращался к помощи карты. Все эти острова, рифы, мели, лагуны, проходы и расстояния были отмечены в его памяти. Он знал их, как городской житель знает здания, улицы и переулки города.
— Папакэна и Ванавала на расстоянии ста миль и немножко больше к весту или вест-норд-весту, — сказал он. — Один необитаем, и я слышал, что люди с того и другого уехали на остров Кадмус. Как бы то ни было, ни у одной лагуны нет входа. Архунуп — еще остров — за сто миль к северо-западу. Ни входа, ни людей.
— Ну, хорошо, но ведь за сорок миль от них есть еще два острова? — осведомился капитан, поднимая голову от карты.
Мак-Кой покачал головой.
— Парос и Манухунга — ни входа, ни людей. Ненго-Ненго, в свою очередь, за сорок миль от них, и на нем нет ни людей, ни входа. Но есть остров Хао. Это как раз то, что вам нужно. Лагуна длиною в тридцать миль и шириною в пять. Там много народу. Обыкновенно можно найти воду. И любой корабль в мире может войти в проход.
Он замолчал и участливо посмотрел на капитана, который, нагнувшись над картой с циркулем в руках, тихо застонал.
— Нет ли здесь лагуны со входом где-нибудь ближе, чем на острове Хао? — спросил он.
— Нет, капитан, это самая ближняя.
— Ну, так это в трехстах сорока милях? — Капитан Давенпорт говорил очень медленно и решительно. — Я не рискну взять на себя ответственность за всех этих людей. Я выброшусь на Актеоне. А славный корабль, — с сожалением произнес он, изменив курс и на этот раз более, чем когда-либо приняв в расчет западное течение.
Часом позже небо стало пасмурным. Юго-восточный пассат все еще держался, но океан превратился в игралище шквалов.
— Мы будем там в час, — уверенно заявил капитан Давенпорт. — В крайнем случае в два. Мак-Кой, выбрасывайтесь на тот остров, где есть люди.
Солнце больше не появлялся, и в час никакой земли не было видно. Капитан смотрел за корму на уклонившийся от прямой линии след «Пиренеев».
— Боже, — крикнул он. — Восточное течение! Поглядите!
Мистер Кониг отнесся к этому сообщению с недоверием. Мак-Кой не высказался ни за, ни против, хотя заметил, что в Паумоту нет причин, почему не быть восточному течению. Несколько минут спустя налетевший шквал выхватил «Пиренеи» из-под ветра, в она с опустившимися парусами тяжело покачивалась в промежутке волн.
— Где лот? Давайте его сюда, ей вы там! — Капитан Давенпорт держал бечевку лота и наблюдал, как ее относит в сторону, к северо-востоку. — Вот, полюбуйтесь на это! Подержите ее сами.
Мак-Кой и штурман попробовали и почувствовали, как дребезжала и дрожала бечевка, захваченная течением.
— Течение со скоростью четырех узлов, — сказал мистер Кониг.
— Восточное течение вместо западного, — сказал капитан Давенпорт, негодующе сверкая глазами на Мак-Коя и как бы обвиняя его в этом.
— Это одна из причин, капитан, почему страховка в этих водах стоит восемнадцать процентов, — весело ответил Мак-Кой. — Вы никогда ни в чем не можете быть уверены. Течения постоянно меняются. Вас теперь снесло к наветру, и вам лучше было бы повернуть на несколько румбов.
— Но насколько же это течение снесло нас? — яростно спросил капитан. — Почем я могу знать, насколько мне поворачивать.
— Я не знаю, капитан, — сказал Мак-Кой очень мягко.
Ветер повернул, и «Пиренеи» с палубой, дымившейся и мерцавшей в ясном сером свете, стала под ветер. Потом она вернулась, поворачивая то на левый, то на правый галс, пересекая зигзагами свой след и вспенивая море по направлению к островам, которых вахтенные на мачтах не могли разглядеть.
Капитан был вне себя. Его бешенство приняло форму мрачного молчания, и он провел время после полудня, расхаживая взад и вперед по корме или стоя, прислонившись к мачте. При наступлении вечера, даже не посоветовавшись с Мак-Коем, он изменил курс и пошел к северо-западу. Мистер Кониг, тайно справившись с картой и компасом, и Мак-Кой, открыто и невинно заглянувший в нактоуз, — оба знали, что они идут на остров Хао. Около полуночи шквалы прекратились, и показались звезды. Капитан Давенпорт ободрился надеждой на ясный день.