Корней мягко покивал. Потом вздохнул и взглянул на часы. Лидия еще решилась аккуратно уточнить:
— Вы вроде собирались куда-то в Египет в сентябре?
— В октябре, — поправил Корней, — на Кипр. Я еще не покупал путевок. Куплю через неделю.
Встреча с бывшей женой оказалась скорее приятна, но она не убедила его в собственной дальновидности. Более того, возникло ощущение, что четыре с лишним года назад, расставаясь с ней, он находился в каком-то тягостном тумане. Не было вполне ясно, рассеялся ли он теперь. Было, впрочем, ясно, что Корней хотел бы от него избавиться.
Схватка
20
День спустя он выбрался в книжный, на Лубянку, в «Библиоглобус», но, оказавшись в отделе «Искусство», растерялся. На стеллаже красовалось по меньшей мере полтора десятка альбомов. Эпоху он наметил заранее и потому начал с Ван Дейка. Отлистав толстенный альбом, перешел к Франсуа Буше. Тут ему показалось, что он близок к цели, Буше был куда эротичнее голландца, каждая новая страница несла обещание, но вожделенная женская спина не показывалась. Он листал все более раздраженно и торопливо.
Листание привлекло внимание продавщицы, подплывшей исподтишка.
— Вы что-то ищете? Может быть, подсказать?
В первую минуту он и впрямь, поддавшись импульсу, хотел сформулировать пожелание, но вовремя вспомнил: объект поиска был неудобоназываем. «Обнаженная женщина с зеркалом, лежащая спиной к зрителю», — такой ориентир был бы, наверное, приемлем для искушенного искусствоведа, коих в поле зрения Велеса в настоящий момент не находилось. Обозначать такую цель продавщице было бы странно.
Можно было бы еще посмотреть испанцев, но продавщица вспугнула Корнея, и он отправился на Большую Полянку в «Молодую гвардию». Там бесплодно пролистал альбом Тициана и выдохся. Вернулось, между прочим, знакомое ощущение: собственное поведение показалось нелепым до безумия. Образ с антресолей потускнел. Смысл исследований прежней жизни Инги вдруг показался весьма туманным.
На следующее утро, в солнечную пятницу, Велес выловил Эмму на работе, во владениях компьютерных затейников — Вадика Байкера и молодого сотрудника Тимофея. В комнатушке без окон таинственно мерцали экраны, витала пыль, а мастер и подмастерье хранили на физиономиях усталое достоинство. У Эммы, однако, к компьютерщикам были претензии:
— Вадим! Вы почему нам отключили Интернет? Моим девчонкам здоровенный обзор готовить, времени — до конца дня. Они прямо стонут!
— Стонут? Это отрадно, — заметил Байкер меланхолически, не отрываясь от экрана.
Молодой Тимофей стрельнул быстрой улыбочкой.
Корней увел Эмму в угол, к окну. По соседству помигивал, сообщая о неполадках, ксероксный аппарат — серая глыба. Корней проникновенно сказал:
— Слушай, Эм, у меня есть к тебе небольшое дельце.
Эмма Липина придала лицу ласково-озабоченное выражение. По ее выпуклым губам скользнула усмешка.
— Помнишь, полгода назад наш отдел помогал клиенту из Питера вывезти во Францию свою коллекцию картин? Ну, или часть коллекции… У клиента там вроде дом был…
— Тебе нужны его координаты? — строго спросила Эмма.
— Его как раз не нужны. Бог с ним. Вы там привлекали одного эксперта, он как-то к нам заходил. Невзрачный такой старичок… Специалист по европейской живописи…
— Какое-то спецзадание для шефа? — свела брови Эмма. — Пойдем, у меня в компьютере.
Дома он оказался не поздно. В квартире пахло очень по-домашнему: рассольником. Инга вышла из кухни, вытирая фартуком маленькие смуглые ладони, сказала: «Привет!» — и подставилась для поцелуя. Майя продублировала приветствие матери из своей комнаты, но не показалась — сидела за уроками. Минутой позже осведомилась, купил ли ей Корней последний номер «Космополитена».
— Я разве обещал? — изумился Велес и тут же вспомнил, что обещал — днем по телефону.
— Ща загрызу, — сурово посулила Майя из-за двери.
— Я готов, — обреченно хмыкнул Корней, за глядывая к ней в комнату. — Дай отсрочку до завтра?
Около девяти позвонила теща. Ближе всех к телефону оказался Корней и, прежде чем вызвать из кухни Ингу, отвел пару минут на светское общение — маленькая вечерняя щедрость. Обсудили насущную тему липосакций и подтяжек: накануне Ираида Авенировна наблюдала на экране одну тускнеющую звезду телесериалов, побаловавшую себя то ли одной из названных операций, то ли обеими.
— Вы бы там смотрелись гораздо эффектней, чем она, — мягко убеждал Корней, — вам самой хоть сейчас в сериал!
Теща смеялась с оттенком благодарности. Корней легко представлял себе в этот момент ее округлое лицо, крупную грудь, вздрагивающую при смехе, и в очередной раз подумал, что столь малая разница в возрасте придает их отношениям, как ни крути, оттенок пикантности.
Вечер стелился бархатисто и нежно, как тонкое байковое покрывало. В полдвенадцатого, когда Корней собрался уже выключать телевизор и готовиться к ночной стадии жизни (Инга поглядывала плотоядно), пришел звонок на его мобильный. Увидев на экранчике уведомление «Блокировка номера», вышел в холл и сказал глухое «Алло» входной двери. После короткой паузы и треска в трубке возник незнакомый резковатый девичий голос:
— Здравствуйте. Вы — отец Майи?.. Я могла бы вам кое-что рассказать. Ну то, что вас интересует… Но не сейчас. При встрече.
— Минуту, — сказал Велес, нащупывая в кармане плаща блокнот.
— Вы заплатите? — поинтересовался голос с неприятной интонацией, характерной для торопливых, недорогих и грязноватых профессионалок.
— Да, — согласился Корней глухо.
— Записывайте. Платформа Дегунино, это от Савеловского, сто метров вправо, там проход, у забора с колючкой. В девять вечера. Все.
Корней не успел вставить и слова — уточнить, спросить, перенести. Когда незнакомка прервала связь, он скрипнул зубами.
21
Днем на работе он еще никак не мог решить, нужно ли ему непременно ехать к девяти в Дегунино — встречаться с незнакомой девицей с противным голосом.
Около половины седьмого остановил машину у Пресненского сквера, круто спускающегося к близкой набережной, и задумался. Решил все же ехать, он должен был как-то скоротать еще час. Можно было бы заглянуть в кафе в старом темно-зеленом особняке напротив.
Он собрался уже вылезти из машины, когда ожил его мобильный телефон.
— Корней Евгеньевич? — мягко осведомился детектив Антон. — Могли бы мы сегодня, ближе к девяти, встретиться?
— Давай на завтра, — предложил Корней, — мне тут сегодня на девять одну встречу уже назначили…
Минуту назад ему казалось, что он еще не принял решения. Теперь же, поясняя детективу планы на вечер, вроде бы обрел решимость.
— Дегунино? У платформы? — переспросил детектив. — Это там проход к Алтуфьевскому шоссе?
— Не знаю, — признался Корней, — на месте там сориентируюсь… Думаю, это какая-то одноклассница, которая знает и Майю, и Вику Кочнову. Помните, я рассказывал? Вот эта Вика ей, наверное, и дала мой телефон.
— Да узнать номер — не проблема. При желании… — констатировал детектив раздумчиво. — Ну ладно. Тогда завтра я вам позвоню, хорошо?
Без четверти девять Корней вырулил на Дубнинскую улицу и едва не прозевал поворот направо, в Дегунинский проезд — унылый, дурно освещенный отросток. Он привел к небольшой площади перед железнодорожной платформой. Корней оставил машину у торгового центра, который, похоже, вяло функционировал, переливаясь огнями, перешел пути и остановился у края противоположной платформы. Ее скупо освещала вереница фонарей. В их свете у стенда с расписанием мялись две человеческие фигуры. Корней вгляделся, усмотрел рядом с одной из фигур клетчатый баул на колесиках, потоптался и сделал несколько шагов к выступавшему из полумрака бетонному забору. На этой стороне, за железной дорогой, не было жилых кварталов. Судя по карте, тут начиналась северная глухая мусорная окраина. Царство пустырей, трубопроводов и заброшенных складов.
Серая полоса ближайшей бетонной стены уходила и вправо и влево, охватывая пространство, более всего смахивающее на промзону. Продравшись сквозь щетку чахлого кустарника и приблизившись к стене вплотную, Корней увидел в десятке шагов достаточно широкий разрыв между бетонными плитами, впускавший в себя неширокую тропинку. Вполне возможно, что она вела, петляя между неведомыми темными строениями, к далекому Алтуфьевскому шоссе. Было совершенно неясно, зачем девочке, предположительно учившейся в измайловской школе, назначать встречу столь далеко от дома и в столь несимпатичном месте. Корней сделал еще несколько шагов, вышел на тропинку, нырявшую метров через двадцать в полумрак, и решил, что дальше не пойдет. Им овладело раздражение. В этот момент в кармане у него заиграл «Турецкий марш». Мысленно выругавшись, он вытащил телефон и, не взглянув на экран, прижал к уху:
— Алло?
— Это я, — сказал напряженный Ингин голос, пробиваясь сквозь городской шум. — Ты где? Послушай меня…
— Я не могу говорить, — резко оборвал Корней, — у меня встреча… Ч-черт.
Он отправил аппарат во внутренний карман и еще несколько секунд давил в себе раздражение, оглядываясь по сторонам. Пока не вспомнил, что десятью минутами раньше отключал аппарат. Возможной интимной беседе не должны были мешать случайные звонки. Нет, он точно его выключал! Корней нервно дернул головой, сделал еще несколько шагов по едва заметной тропинке, остановился, сплюнул. Когда он уже собирался повернуть назад, его окликнули. Сипловатый девичий голос сказал:
— Ну, здрасте.
Он резко обернулся. На светло-сером фоне бетонной стены, чуть подсвеченной фонарями с платформы, обрисовалась тонкая темная фигурка. Корней еще выждал, напряженно щурясь. Фигурка отделилась от стены, приблизилась и остановилась шагах в десяти. Корней догадался, что его пристально рассматривают. В личности отчима Майи совершенно определенно хотели удостовериться. Он тоже рассмотрел: перед ним была высокая худая девица в нелепом длинном плаще с капюшоном, в брюках, края которых касались земли. Капюшон был поднят, и Майин отчим вдруг ощутил, что идет дождь: с хмурых низких небес густо оседала на землю водяная пыль. Он привычным движением провел ладонью по волосам — ото лба к затылку.