Плач. Сначала тихий, он постепенно превращается в громкий вой, который, как мне кажется, исходит из прихожей.
– Джон? – шепчу я в темноту. – Джон, это ты?
Может быть, ему приснился плохой сон и он не может найти маму с папой? Или он заболел? Может быть… Приглушённые шаги слышны через стены, они окружают меня. Они звучат так, словно кто-то ходит в ботинках или на каблуках. Это не босые ноги Джона. Я натягиваю одеяло до самого подбородка, страх пересиливает желание согреть ледяные ступни.
«Пожалуйста, уходи». Я затыкаю уши, чтобы заглушить крик. Это точно не Джон. Голос тоньше, как у маленькой девочки. Шаги замирают за дверью моей комнаты, дверная ручка начинает со скрипом опускаться. Ручка дёргается сильнее и сильнее, и я не могу больше сдерживать крик. Я громко ору и выпрыгиваю из своей кровати, бросаясь к окну.
Я слышу глухое бормотание и чувствую порыв холодного ветра. Он поднимает мою пижамную кофту, взъерошивает волосы. «Грейсленд. Грейсленд. Грейсленд». Я натыкаюсь на груду коробок, мои ноги путаются в картоне, и я падаю на пол. За окном вспыхивает молния, она освещает угол моей комнаты и… Рено. Его ужасная деревянная голова повернута ко мне, и что-то течёт по его бледному лицу.
Слёзы. Его рот двигается, то и дело произнося «Грейсленд», а по щекам текут ручьи слёз.
– Нет, нет, нет! – кричу я, когда комната начинает кружиться, а в ушах стоит этот жуткий скрип.
Сильный раскат грома эхом отражается от стен, он такой громкий, что я ощущаю его физически. Он бежит по моим венам, как неведомая тёмная сила. Сила, которую я не могу контролировать, от которой никуда не убежать… Я чувствую, что сейчас упаду в обморок. Но я боюсь, что, когда это произойдёт, ужасная кукла что-нибудь со мной сделает…
Потом всё вокруг чернеет.
Глава 14
– Тесса! Ты меня слышишь? – Голос доносится откуда-то из темноты. Я пытаюсь открыть глаза, но веки слишком тяжёлые. – Может быть, вызвать скорую?
Слово «скорая» быстро приводит меня в чувство. Я всегда боялась машин скорой помощи. Их кошмарных сирен и сине-красных мигалок. Сама я никогда не была в такой машине, но мне кажется, что внутри они очень страшные.
– Я в порядке, – бормочу я. Мои губы меня почти не слушаются, слова даются с трудом. Хочется поднять голову, но не получается. – Минутку.
– Ей нужна не только минута. Лили, можешь принести ей воды?
Это говорит папа. Я узнаю его голос. Он взволнован. Что-то холодное и мокрое ложится мне на лоб, и у меня перехватывает дыхание. Я наконец нахожу в себе силы открыть глаза и вижу мамины красные щёки.
– О, Тесса, милая, ты в порядке?
В порядке? Я не уверена.
– Что случилось? – спрашивает папа. Он стоит рядом с мамой, но его щёки, наоборот, бледные.
Я облизываю губы, чтобы разлепить их. То, что я увидела, было настолько ужасающим, настолько кошмарным, что я даже не знаю, как об этом рассказать. Даже от мысли об этом меня бросает в дрожь. Я показываю на тот угол, где сидел Рено. Мама, папа и Джон смотрят в ту сторону.
– Рено? Что ты там делаешь? – Джон бросается к деревянной кукле и хватает её.
Рот Рено широко распахнут, его чёрные глаза смотрят прямо на меня.
– Нет! Не приноси его сюда! – кричу я. – Посмотрите на него! Видите слёзы?
Джон поднимает Рено повыше, мама с папой внимательно его разглядывают. Мама снова смотрит на меня огромными и испуганными, как у кролика, глазами:
– Какие слёзы? Тесса, милая… тебе, наверное, приснился кошмар.
Кошмар? Нет, я не спала. Я точно не спала, и эта кукла точно разговаривала. Я напрягаюсь, стараясь вспомнить все подробности. Плач, шаги, дверная ручка… Потом это странное название. «Грейсленд». Даже не знаю, что означает это слово. Но именно его произносил Рено. Я дрожу и натягиваю одеяло на глаза. Не могу сдержать слёзы.
– Наш новый дом просто ужасный. Ненавижу его!
Мама с папой садятся рядом на кровать. На их лицах выражение, которое мне не нравится. Оно похоже на грусть. Или жалость. Я ещё сильнее рыдаю, потому что чувствую, что они мне не верят.
– Он плакал! Я видела! И слышала шаги! И дверная ручка дёргалась! – Я икаю сквозь рыдания. Я знала, что это очень плохая кукла. Я знала.
– Тише, тише. Успокойся, милая. Всё будет хорошо. Не важно, что случилось, сейчас мы вместе. – Мама гладит меня по ноге, улыбаясь.
Я заставляю себя посмотреть на Рено. Слёзы с его лица исчезли, рот не двигается. Рено всегда пугал меня, ещё во Флориде, но он никогда не оживал. Почему сейчас? Почему именно в Чикаго?
Неожиданно у меня возникает идея. Я сажусь на кровати и смотрю на Джона:
– Ты слышал это, Джон?
Его каштановые волосы взлохмачены, он снова сунул себе в рот большой палец. И уставился на меня.
– Джон, ответь мне! Ты слышал плач? И шёпот.
Я задерживаю дыхание, ожидая его реакции. Он слышал. Я уверена, что слышал. Джон был первым, кто сказал, что в этом доме живут привидения, первым, кто их почувствовал. Если Рено как-то во всём этом замешан, то Джон должен был тоже слышать его ночью. Ведь так?
Мама приглаживает брату волосы. «Пожалуйста, скажи, что ты слышал. Пожалуйста, скажи, что не я одна схожу с ума в этом странном доме».
Джон смотрит мне в глаза и качает головой.
Глава 15
Остаток ночи я провожу, свернувшись калачиком в кресле в углу родительской комнаты. Я уже не маленькая, чтобы заползать к ним в постель. И хотя мне хорошо это известно, я всё равно не могу отправиться спать к себе. Тем более после всего, что произошло. Когда я поворачиваюсь и натягиваю повыше одеяло, перед глазами вдруг возникает деревянное лицо куклы Рено. Я тут же пытаюсь отделаться от навязчивых мыслей.
Открыв глаза, я озираюсь вокруг. И с удивлением замечаю, что уже давно рассвело и кровать мамы и папы пуста. Мало того, она аккуратно застелена покрывалом, и даже декоративные подушки лежат на своих местах. Интересно, который уже час? Часы на столике показывают 9:45. Я стремительно вскакиваю с кресла, швыряя стёганое одеяло на пол. Ну почему меня никто не разбудил?! Мне же сегодня в школу! Я бегу в ванную и чищу зубы, пытаясь одновременно причесаться. Потом мчусь в свою комнату, чтобы переодеться.
Я уже собираюсь выйти из комнаты, как вдруг замечаю, что верхний ящик моего стола выдвинут. Осторожно подойдя к нему, я резко вдыхаю, когда вижу, что внутри прямоугольника что-то нарисовано. Что-то тёмное и изогнутое. Набросок, изображающий девочку. Уж что-что, а я хорошо знаю, как делать наброски пастелью. И тот, что я вижу перед собой, очень чёткий. Рисовал явно не новичок. Нарисованная девочка сидит на стуле и держит в руках какой-то длинный предмет… возможно, трость или палку. У неё вьющиеся волосы, на рукавах видны оборки. На невинном лице играет слабая улыбка. Под рисунком всего одно слово: Инес.
Бросив альбом, я тру глаза. Вчера вечером я считала, что причиной всех моих проблем является Рено, но теперь я не настолько в этом уверена. Кто такая Инес, какое она имеет отношение к кукле чревовещателя моего маленького брата?
Подкравшийся было страх медленно проходит, но, по мере того как я смотрю на рисунок, в душе остаётся ещё кое-что. То, чего я ещё не испытывала в этом новом для себя городе. Любопытство. Что, если тогда я слышала плач Инес? Выходит, призрак – это маленькая девочка? Как бы то ни было, мне нужно прежде всего узнать, кто она такая. А потом уже выяснить, что ей от меня нужно.
До меня доносится запах вафель, и я мчусь вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки. Мама возится на кухне возле плиты, а Джон сидит за столом. Длинные тёмные волосы отчасти закрывают ему глаза. Кукла Рено лежит на столе лицом вниз. Мама поворачивается, и глаза её вспыхивают от радости. Она счастлива. Должно быть, всё хорошо.
– Доброе утро, Тесса. Тебе получше?
– Да. Но почему вы не разбудили меня? Сегодня же мне в школу! И почему Джон всё ещё здесь?
Зелёной силиконовой лопаточкой мама вынимает яйца из кастрюли и выкладывает на тарелку.
– Ну знаешь, вчера весь дом стоял на ушах. И мы подумали, что вы, дети, к утру толком всё равно не отдохнёте.
Я очень устала. Но вместе с тем я волнуюсь. Я хочу поскорее добраться до школы, чтобы рассказать Эндрю и Нине о новом рисунке. К тому же я только начала здесь учиться. И поэтому не могу вот так просто, без всякой причины не явиться на занятия.
– Вы не должны позволять мне расслабляться. Это ведь средняя школа, и у меня там полно всяких забот.
– Ну что же, хорошо. Хочешь, позвоню твоей учительнице и сообщу, почему ты не пришла утром на занятия? И что ты ни в чём не виновата?
Глубоко вздохнув, я всеми силами пытаюсь не разозлиться. Это не так просто, особенно в те дни, когда я чувствую, что моя семья делает всё наоборот.
– Нет! Пожалуйста, не звони ей, это всё равно не поможет. Но в следующий раз обязательно меня разбуди!
Я направляюсь к столу, потом снова поворачиваюсь к маме, и в этот момент мне в голову приходит ещё одна, более тревожная мысль.
– Да, и, пожалуйста, не берите нас в свои сумасшедшие поездки, которые вы затеваете в последнюю минуту. Ведь именно из-за них я и пропускаю школу.
Мама выглядит удручённой. Она смахивает со лба несколько завитков волос и мягко улыбается:
– Но ведь мы побывали в Индонезии, детка. Нам тогда просто повезло! Такое ведь раз в жизни бывает!
– Знаю. Всё прошло великолепно, но в итоге я пропустила полторы недели занятий. Биология, математика, испанский язык… Понадобилась целая вечность, чтобы столько наверстать. Эндрю и Нина сказали, что здесь поступить в старшие классы не так-то просто. Поэтому посещаемость так же важна, как успеваемость.
– Сейчас ты только в начале седьмого класса, Тесса. У тебя в запасе ещё как минимум год, прежде чем задумываться о старшей школе. И я уверена, та, что расположена здесь по соседству, идеально тебе подойдёт.
– Нет! – отвечаю я. – Я узнала об этом в первый же день занятий. Здесь школы совсем не такие, как во Флориде, мама. Мы должны будем всё распланировать и взвесить, чтобы я попала в хорошую школу. – На слове «распланировать» я ставлю ударение, тем самым подчеркивая значимость семейного совета.