Гости заторопились домой — надо успеть до прилива. Чубайс начинает объяснять смотрителю маяка про принцип работы «приливных» электростанций, а тот с детским восторгом осматривает и ощупывает высокотехнологичный, легкий и прочный складной стул, на котором сидит. «Возьми на память», — предлагает Чубайс. «Ну тогда уж распишитесь на спинке, а то подумают, что я его украл. Никто не поверит, что вы здесь были».
Прощаемся. Гости возвращаются на маяк, рассекая на мотоцикле быстро прибывающую воду.
Казалось до вечера далеко, а по часам — два ночи. Светло, солнце зависло над горизонтом. Расходимся по палаткам. Всю ночь (или все утро?) ветер треплет суперпрочную палаточную ткань. Засыпаю с ощущением, что кто-то лупит мокрой тряпкой по крыше и стенам нашего укрытия.
Солнечно. Прохладно. Время сбилось.
Первый переход на гидроциклах — на остров Моржовец. Это 80 километров от лагеря. Но погода ухудшилась, сильно штормило, и выходить в море стало небезопасно. Гидроциклы все-таки решили опробовать у берега. Подготовка, а именно облачение в гидрокостюмы, оказалась делом долгим: термобелье, две пары шерстяных носков, шлем, и сам гидрокостюм — тяжелый, неудобный, труднонадеваемый, с бесконечными молниями и очень тугой резиной вокруг шеи, от которой надолго оставались сине-черные следы. На берегу группа людей в непромокаемых оранжевых скафандрах походила на марсиан, но на воде ощущение неуместности такой одежды пропало мгновенно: гидроциклы при движении поднимают фонтаны холодной морской воды, и ты летишь вперед в бесконечном коридоре брызг.
Мне достался мощный трехместный агрегат. Управлять им несложно. Нужно как можно скорее забыть автомобильные навыки, потому что повернуть или развернуть гидроцикл можно, только резко нажав на газ. Решили пойти конвоем, то есть друг за другом, но волны разбросали всех в разные стороны, получилась вынужденная индивидуальная тренировка. Один гидроцикл выбросило волной на берег и вывернуло руль так, что вернуть его в рабочее состояние оказалось невозможно.
По сводкам погоды на завтра шторм должен был утихнуть, и решили переходить горловину Белого моря напрямую, без захода на остров.
Вечером устроили огромный костер: весь берег усеян бревнами-плавунами, и во время прилива волна гоняет их, как спички. Осознаешь масштаб нашей планеты и нашей жизни в космическом измерении: некто высыпал в лужицу коробок спичек и забавляется, глядя, как беспомощно деревянные палочки крутятся и сталкиваются в поднимаемых им волнах.
У костра хорошо выпили и хорошо отдохнули. Сын нашего товарища Юра Платонов, молодой офицер, вдруг настойчиво стал интересоваться у немца Карстена, зачем НАТО вплотную подошел к нашим границам. Карстен, не слишком хорошо говоривший по-русски, приводил аргументы порядочного западного гражданина, поддерживающего политику Северо-Атлантического союза. Юра все яростнее взывал к исторической справедливости, и в конце концов решил разобраться с «противником» здесь и сейчас. Противостояние на этот раз закончилось победой НАТО, потому что Юра, попытавшись применить хитрый борцовский прием, не устоял на ногах.
К вечеру, как оказалось по времени, снова попытались выйти в море и снова вернулись из-за шторма. С воды были хорошо видны несколько одиноких рыбацких домиков, оставшихся от некогда большого рыболовецкого совхоза. Пошел к одному из них. Дом выглядел так, будто там кто-то есть: дверь не заперта, у крыльца аккуратным колодцем сложены дрова. Я постучал, покричал, и, не услышав ответа, вошел. Печка, застеленная кровать, стол, на подоконнике — банки с крупой, соль, сахар, чай в пачках, спички. И газеты «Север» за 1991 год, агитирующие голосовать против Ельцина… То есть, с того времени здесь, кажется никто не появлялся, а если и появлялся, ничего не трогал.
Наверное, утро. Солнечно. Холодно. Ветер.
Шторм усилился.
Баржу, которая должна была забрать оставшееся на берегу снаряжение, волной занесло в реку, впадающую в море недалеко от нашего лагеря. Веревкой затащили ее обратно — просто картина «Бурлаки на Волге»! Но поставить баржу на якорь не удалось, первая же большая волна развернула и выбросила на берег мощный стальной корпус. Промокшие в ледяной воде, грязные, усталые и обессиленные, мы пытались подпереть баржу бревнами, но каждая новая волна все глубже и глубже загоняла ее в прибрежный песок.
Миша Абызов пошел охотиться на уток.
Увидел утку с утятами — выстрелить не поднялась рука. Потом заметил спокойно сидящих на воде птиц, долго подползал ближе, стараясь не их не спугнуть, прицелился и сообразил, что утки — деревянные… Местные охотники вырезают таких птиц и сажают на воду, чтобы привлечь стаю. На их жаргоне такая подмена называется «чучело», с ударением на последний слог.
В это время командование совещалось, стоит идти на гидроциклах или нет. Решили все-таки не идти, но после обеда провести серьезную тренировку, чтобы рассчитать, за какое время при такой волне можно преодолеть необходимое расстояние. Саша Давыдов нарисовал на песке, кто за кем стоит в конвое, все зарядили рации и ракетницы, стали пробовать связь. Все работало отлично. Заняв позицию строго в соответствии с планом, участники экспедиции выстроились «свиньей». Впереди, конечно же, Саша Давыдов. Он махнул рукой, и мы выдвинулись в море. Но уже метров через сто повторился вчерашний сюжет — гидроциклы раскидало волнами, и наш строевой порядок был разбит. Никого не было видно, кругом — только фонтаны брызг. Покрутившись еще чуть-чуть около берега, я решил прекратить бессмысленную тренировку, а когда высадился, обнаружил, что все остальные поступили так же. Мы помогли друг другу расстегнуть гидрокостюмы, разбрелись по палаткам, переоделись и начали стягиваться к костру. В ожидании ужина выпили водки, расслабились и подобрели. Вдруг кто-то спросил: «А где Чубайс?». Действительно, мы не сразу заметили, что Анатолия Борисовича у костра не было. Решили, что он в палатке, и пошли звать. Никто не ответил. С некоторой тревогой стали выяснять, кто видел Чубайса последним. Выяснилось, что на берегу его не видел никто, и тревога усилилась. Кто-то побежал к морю и стал вглядываться вдаль, как будто там можно было хоть что-то увидеть кроме волн и серого неба, падающего у горизонта в серую воду. Саша Давыдов немедленно оседлал гидроцикл и выдвинулся на поиски Чубайса. Доплыл до «Маяка», по рации сообщил Абызову, что Чубайса не видно, прочесал прибрежную акваторию, вышел в открытое море, снова передал по рации неутешительные вести. Дали сигнал на баржу — не ту, которая застряла у берега в песке, а другую, пережидавшую шторм вдали от берега. Новостей не было. Мимо них Чубайс не проплывал.
Уже прошло больше двух часов с момента начала злополучной тренировки, уже поднялся в воздух наш вертолет и вертолет МЧС, вызванный из Мурманска, когда сообщили, что по рации слышали голос Чубайса. Одновременно вдалеке — вовсе не со стороны маяка, откуда все ждали возвращения пропавших гидроциклистов, и куда направился их искать Саша Давыдов, — показались две точки, стремительно приближавшиеся к берегу. У берега точки материализовались в гидроциклы Чубайса и сопровождавшего его спасателя. Даже не притормозив у кромки воды, искатели приключений вылетели на песок. Чубайсу помогли снять шлем и расстегнуть гидрокостюм, поднесли стакан водки, и, выпив, он выразился о происшедшем крайне резко, ненормативно и непечатно. Я понял, что выражение его лица описать словами невозможно, и пошел за фотоаппаратом…
Оказалось, что связь дала сбой, а спасатель, специально приглашенный для тренировок в открытом море и видевший Чубайса второй раз в жизни, испытывал перед ним такой трепет, что шел от «шефа» на почтительном отдалении. И пока председатель РАО ЕЭС России рассекал штормовые волны на «табуретке» (так назывался легкий гидроцикл, категорически не пригодный к использованию в сложных погодных условиях), считал, что начальству виднее, и если оно рвется в открытое море, то так и надо. В это время Анатолий Борисович из последних сил удерживал руль и не мог взять в толк, почему «тренер» не дает команду вернуться в лагерь…
Потом уже, выпив горячего чая и горячего вина, все немного расслабились и стали вспоминать, как Катя Сиротенко уверенно повторяла: с Чубайсом ничего не может случиться, потому что он «живее всех живых».
Холодное утро. Яркое солнце. Ветер.
Волны слегка улеглись, хотя до штиля еще далеко. Гидроциклам такие не страшны, и Саша Давыдов дает команду к переходу. Собираем лагерь — каждый свою палатку. Снова упаковываемся в гидрокостюмы, пока наполовину: верхняя часть отогнута, рукава болтаются ниже колен, и мы напоминаем каких-то четвероногих. Эта небрежность в одежде имеет сугубо практический смысл: стоит только влезть в рукава и застегнуть молнию сзади, как ты оказываешься запечатанным в резиновую оболочку и без посторонней помощи не можешь даже справить нужду.
Лагерь собран. Весь накопленный за эти дни мусор сгребаем в одну кучу. Саша Давыдов заливает ее бензином и поджигает. Снаряжение упаковываем в «именные», подписанные фамилией и номером экипажа непромокаемые мешки и грузим на баржу. С собой на гидроциклы берем только контейнер с водой и рацию, надежно упрятанную в водонепроницаемый чехол. Многие разбавляют воду энергетической добавкой: на вид сироп, на вкус — что-то лекарственное. Мне не понравилось.
Саша еще раз оглядывает местность: не осталось ли мусора. Кострище засыпают землей, и место нашей стоянки приобретает первоначальный, экологически чистый вид.
Все, кроме Чубайса, который по понятным причинам охладел к своей «табуретке», стремятся сесть на уже «объезженный» гидроцикл.
Перед тем, как спустить машины на воду, окончательно запечатываем гидрокостюмы, застегивая на спинах друг у друга молнии. Пробуем рации. Связь в порядке.
Волоком втаскиваем гидроциклы по песку в воду, и каждый следующий — все тяжелее, потому что народу на берегу все меньше и меньше. Первый пошел… Второй пошел… Последний — Саша Давыдов. И он же первый в «свинье».