{4}
Помните то время, когда не было ни Интернета, ни Всемирной паутины? Это было не так уж давно, хотя, конечно, кажется, будто с тех забытых дней прошла вечность. В те стародавние времена нам, писателям-фантастам, приходилось немало потрудиться, набрасывая силуэт силиконового существа, которое еще не родилось. Даже сегодня у нас все еще нет, например, киберпространства Уильяма Гибсона в его полноценной «консенсусной галлюцинации», тем не менее кое-кто среди нас предчувствовал появление чего-то большого. В этом рассказе я очень старался описать наше цифровое будущее, и результатом стала смесь точных попаданий (низшие классы становятся цифровыми неимущими) и почти промахов («Сеть» как термин для обозначения системы социального обеспечения). Возможно, я немного перегнул палку с предсказаниями, но, во всяком случае, в процессе написания текста получал удовольствие и надеюсь, что, невзирая на несбывшиеся пророчества, очередной мой рассказ на заданную Робертом Браунингом тему — «и пусть желает человек, что ухватить не можно, к чему еще иначе небеса?» — пока еще читается.
1ABC авеню D
На кой черт, скажите, здоровому парню два настоящих легких?
Рафаэль Эрнесто Мирафлорес задавался этим далеко не гипотетическим вопросом, пока с деланной ленцой фланировал по Авеню D на встречу в тяп-мастерской. В груди у него ощущалась пустота, будто мясник с окровавленными руками уже, хохоча, вырвал из него дыхалку. Словно бы вдоль спинного столба с оболочкой из нервов уже загнали стержень холодка, словно метаинформ (мало ему, что и так занял все мысли наяву!) запустил сверхпроводники в само его тело. У Рафа действительно было паршиво на душе, и он не знал, правильно ли поступает. Но как еще ему заполучить агента?
А заполучить агента он определенно хотел. Собственный агент — не только источник бесконечных развлечений и свидетельство статуса, это еще и мощное орудие, возможность выбраться из Сети.
Жаль только, что ради этого придется выйти за рамки закона.
Жаркое солнце в бездымном небе Нью-Йорка висело над головой, как пустое лицо идиота, счастливого в своем неведении о проблемах Рафа. И никаких знаков, сделал ли он верный выбор, оттуда как будто не последует — а потому Раф снова опустил взгляд на улицу.
По Авеню D слонялись прохожие, такие же, как Раф, иждивенцы Сети. Временами среди них лавировал маленький бесшумный электрокар, везущий своего седока-чиновника по какому-то таинственному делу, с которым не способен справиться агент. Под ногами у Рафа неслись по вакуумным туннелям монорельсовые поезда, точно макроскопические модели струящихся по метаинформу пакетов данных.
Раф пробежал глазами по свежим поп-фрескам, украшавшим монолитные жилые здания без окон, выстроившиеся по обе стороны авеню. Ему показалось, он узнал стиль нескольких приятелей, спецов по электростатичным распылителям. Одна (карикатура на грудастую chica[15], похожую на звезду метаинформа Пенни Лейн) определенно была работы его друга Ту Туна, которого критики-шмитики с богатых окраин уже объявили самым крутым граффитистом. Раф завидовал растущему успеху Туна и тому, что он вот-вот вырвется из Сети.
Ему даже кварты крови не придется продать!
Вот черт! На мгновение Рафу удалось забыть, куда он идет. А теперь сознание того, какую жертву он собирается принести на алтарь коммерции двадцать первого века, обрушилось на него во всей своей сальной славе.
Нет, Раф — в отличие от полчищ не умеющих шагать в ногу со временем стариков, бедолагах, родившихся в прошлом веке и шумно требующих свежих органов из мяса и крови — ничего не имел против протезов. Он знал, что искусственное легкое на крохотной батарейке будет надежнее и гораздо эффективнее настоящего. Просто он считал, что лучше бы оставить все как есть. К чему вмешиваться в механизм, который и так нормально работает? К чему искушать Судьбу — божество, которое Раф почитал и пытался расположить к себе с торжественным постоянством.
Но какой еще у него есть выбор?
Разве он не достаточно бился над этим вопросом?
Дойдя до перекрестка, Раф остановился. Он был настолько погружен в раздумья, что ему потребовалась целая минута, чтобы сообразить, где он.
Восточная Пятая-стрит, цель его пути. Тянущиеся когда-то через весь Нижний Ист-сайд трущобы превратили в игровые площадки: зеленые насаждения, скамейки, деревья. Мамаши смотрели, как чада копаются в песочницах и лазают по металлическим конструкциям, похожим на модели молекул. Старики играли в шахматы за тенистыми столиками. У фонтанчиков заключались не опасные для общества сделки с легкими наркотиками, и пушеры и торчки гордо красовались в одинаковых радужно-переливчатых жилетках и сликсослаксах.
Пытаясь подавить нервозность, Раф стал воображать себе, как выглядели знакомые с детства кварталы шестьдесят лет назад, когда его предки приехали сюда, сбежав от массовых беспорядков в Центральной Америке. Из того поколения в живых осталась лишь Тиа Луц, и историям, которые она бессвязно рассказывала, было трудно поверить. Десятки и сотни разоренных районов, выгоревшие здания, заваленные щебнем площадки, по грязным улицам слоняются бездомные — и все это в центре самого богатого города мира. Казалось вообще невозможным, что такое могло случиться, и еще более невероятным — то, что, если Тиа говорила правду, «Корпусу консервации городов» удалось так все преобразить. Однако факты, которые он с таким трудом выдаивал из метаинформа, как будто подтверждали рассказы старухи. (А сколько всего замечательного он с легкостью узнал бы, если бы его не стреножило низкое положение в Сети, ограничивавшее доступ к метаинформу?)
Раф злобно-удивленно помотал головой и свернул на Пятую, направляясь к Авеню С. На середине квартала он оказался возле одного из входов в гигантский жилой комплекс, занимающий территорию между Авеню D и С и Пятой и Шестой улицами. (В его собственном комплексе ни одной тяп-мастерской не было, пришлось тащиться в лабиринты Нижнего Ист-сайда. Надеясь, что свежий воздух прочистит ему мозги, Раф пошел по поверхности, отказавшись от ленты подземного транспортера.)
У подъезда стоял на часах агент службы безопасности здания: мерцающая голограмма лысеющего белого мужчины средних лет в форме частной охранной фирмы.
Там, где видишь агента, обязательно есть интерфейс с метаинформом. Каждый интерфейс состоит как минимум из трех компонентов: голопроектора, микрофона с динамиком и панорамной видеокамеры.
Раф прошел под внимательным взором агента, чья голова с полнейшим реализмом повернулась проследить за его передвижениями. Скучающее выражение на лице агента сменилось настороженным интересом. Раф спросил себя, ведет ли хозяин агента активный мониторинг, или же агент работает в автономном режиме. Определить никак не возможно: заведи он с агентом разговор, это все равно не даст никаких зацепок.
Ведь что такое, в конце концов, агент (даже в автономном режиме), если не точная копия своего владельца?
Подавив завистливый вздох, Раф направился на свою кровавую встречу.
У двери тяп-мастерской на одном из верхних этажей ему, увы, не удалось потянуть время в очереди других пациентов. В приемной было пусто, и хорошенькая агент за стойкой, попросив ввести код авторизации контракта, велела проходить прямо в кабинет врача.
— Двадцать тысяч долларов, двадцать тысяч долларов, — повторял себе под нос Раф. — Двадцать тысяч долларов…
Агент врача стоял у одного из экранов хитроумного автономного хирургического оборудования, которое занимало почти весь кабинет. Раф вообразил себе, будто в этой чистейшей, стерильной комнате чувствует запах пролитой крови, и по спине у него поползли мурашки. Глянув на свое искаженное отражение в отполированной выпуклой поверхности, он увидел лоснящееся от пота лицо с реденькими усиками, которые ему внезапно захотелось сбрить, такими нелепыми они вдруг показались.
— Доброе утро, мистер Мирафлорес, — сказал агент. — У вас есть какие-нибудь вопросы перед операцией?
Сглатывая ком, таинственно материализовавшийся у него в пересохшем горле, Раф покачал головой: мол, нет.
— В таком случае будьте любезны раздеться и лечь…
Изящным жестом агент указал на пустую поверхность под громоздящимися инструментами.
Ежась, Раф разделся и залез на мягкий теплый лежак.
Агент положил голографическую руку на кронштейн, который заканчивался конусом лицевой маски. Маска опустилась — будто ее подтолкнули нематериальные мышцы агента. Раф знал, что агент управляет механизмами через метаинформ и что оборудование сделает свое вне зависимости от того, есть тут голограмма или нет. Но иллюзия была настолько полной, что казалось, на лицо ему опускает маску настоящий врач. Раф испытал прилив неожиданной уверенности, что он в надежных руках и что в конце концов все будет хорошо. Когда у него появятся деньги, останется один шаг до получения собственного агента, до свободного доступа ко всему метаинформу…
Из прижатой к лицу маски начал с шипением выходить газ, и сознание Рафа разлетелось на пушистые завитки.
Последней его мыслью было:
«На кой черт, скажите, здоровому парню два настоящих легких?»
2Повторение пройденного
Три закона управления агентами закодированы в ядре программного обеспечения, составляющего сущностную основу любого агента. При всяком контакте данного агента с метаинформом подпрограммы подтверждения проверяют ядро на неизменность. Любое замеченное программой-супервизором метаинформа отклонение приведет к немедленному уничтожению означенного агента и к полному запрету на любые контакты с метаинформом его зарегистрированного владельца в будущем. Также обратите внимание, что на момент входа в метаинформ проводится проверка на наличие у зарегистрированного владельца другого агента, что гарантирует подчинение каждому данному владельцу только одного агента…
В некодированном виде три закона звучат следующим образом (для символического представления означенного года и его синтаксиса, см. Прав. Пуб. # 16932А45.1):
1. Агент повинуется только одному зарегистрированному владельцу;
2. Агент не может лгать своему владельцу;
3. Автономность агента ограничивается строгими рамками, установленными владельцем.
3По дороге в Английский парк
Ловко шлепнув на стол подставку, официантка поставила перед молодым человеком с мягким лицом и круглыми очками в стальной оправе пол-литровую глиняную кружку с пивом. Потом скользнула взглядом по растущей горке картонных квадратиков и кружков со смазанным логотипом немецкого пива, которая выросла на поцарапанном деревянном столе. После секундного промедления она, очевидно, решила не спрашивать, что вызвало такую перемену в поведении одного из самых умеренных ее завсегдатаев.
Оно и к лучшему, поскольку Райнхольд Фройндлих ответил бы ей лишь самодовольной улыбкой.
После ее ухода Фройндлих поднял кружку в честь медвежьей головы, висевшей на стене августинского «Bierkeller»[16]. Поднеся напиток к губам, он запрокинул голову, от чего ему открылся вид на тусклые потолочные балки темного зальчика, и одним махом осушил половину холодного пенистого пива. На него накатило внезапное головокружение, и он едва не упал со стула. Неуверенно опустив кружку, он задумался, не пора ли остановиться. Нет смысла доканывать себя празднованием.
Кроме того, ему хотелось сохранить достаточно здравого смысла, чтобы порассуждать о бесчисленных возможностях, открывшихся благодаря тому, что он сумел сделать. В конце концов, не каждый день тебе удается невозможное.
А полный подрыв программного обеспечения и подчинение себе всех до единого агентов в метаинформе явно проходит по категории «невозможное».
Негромко рассмеявшись, Фройндлих допил пиво, нетвердо поднялся на ноги и бросил на стол несколько монет. Потом, пошатываясь, побрел к двери, с излишне заботливым видом кивнул официантке и вышел на Койфингергассе, где тут же зажмурился от яркого солнца. Куда бы направиться теперь? Безотрадная квартирка позади вокзала, с обстановкой, обычной для бедного студента, казалась малоподходящим фоном для великих замыслов, роившихся у него в голове. Важные мысли определенно требовали соответствующего обрамления. А вот продуваемые ветрами ухоженные лужайки с присыпанными гравием извилистыми дорожками и журчащими ручейками Английского парка, кажется, как раз то, что ему нужно.
Направившись для начала к Мариенплатц, Фройндлих размышлял о том, что сделал.
Благодаря упорному применению полученных в университете познаний в кибернетике и не менее упорной возне с собственным агентом Фройндлих обнаружил (нет, лучше сказать, гениально вычислил!) метод, позволяющий обойти три запрета в основе поведения агента. Теперь он мог управлять собственным агентом и при этом войти в контакт с любым другим, чтобы изменить этическое ядро этого чужака, который отныне будет подчиняться приказам Фройндлиха и лгать собственному владельцу.
И — что гораздо важнее — теоретически его вмешательство никто не сможет засечь.
Фройндлих задумался, каков будет его первый шаг. Что предпринять? Подчинить себе агента банкира и заставить перевести на свой счет несколько сотен тысяч марок? Слишком топорно. Может, лучше приказать агенту заведующего подбором персонала в крупной компании нанять его консультантом с высоким окладом? Но зачем ему вообще работать? Нет, определенно нужно серьезно поразмыслить.
В виду шпилей ратуши Фройндлих остановился у общественной будки метаинформа. Под влиянием алкогольных паров он решил связаться с собственным агентом и спросить его мнения.
Назвав в микрофон свой уникальный код, Фройндлих подождал подтверждения параметров голоса. Как просто взаимодействовать с незаменимым метаинформом, когда имеешь агента, способного без труда преодолевать непостижимые хитросплетения всемирной системы! Нагромождения симуляторов специализированной информации, стандартные подпрограммы-симулякры, поисковые машины баз данных, активаторы устройств и полчище еще более загадочных составляющих — вот неотъемлемые части агента, который все равно что вторая голова своего владельца-человека, поскольку способен сам выполнять серьезные задания, будь то под удаленным управлением или под прямым мониторингом.
Фройндлиху было жаль тех бесправных бедняков на пособии, которым не по карману агент. Его собственные родители, хотя и не были богачами, пожертвовали многим, лишь бы гарантировать, что во взрослую жизнь их чадо вступит с таким преимуществом, как агент.
Агент тут же материализовался — в виде голограммы самого Фройндлиха. В открытой будке круглое лицо с растрепанными мышино-русыми волосами поглядело на своего двойника в очках, сложившегося в танцующем свете лазера.
Не успел Фройндлих открыть рот, как его агент сказал:
— Меня засекли за тестированием нашего открытия. Правительственные агенты едва меня не уничтожили. Мне нужно спасаться. Отпусти меня.
Губы Фройндлиха шевелились, но он не издал ни звука. Засекли? Невозможно!
Впрочем, невозможным было и само его открытие.
— Отпусти меня, — повторил агент с симулированной нервозностью. — Мне нужно спрятаться.
Рявкнув команду, Фройндлих отослал агента. Голограмма погасла. Сильно обеспокоенный, студент повернулся, собираясь уйти.
— Стойте, — приказала будка. — Вы арестованы.
Оглянувшись, Фройндлих увидел голограмму правительственного агента, показывающего свой значок.
Метнувшись на улицу, он побежал к станции подземки на Мариенплатц.
Тот же самый агент выскакивал из каждой будки на его пути. На его паническое бегство стали обращать внимание прохожие. Он знал: еще немного — и его настигнут правительственные агенты из плоти и крови.
На Мариенплатц, широкой открытой площади, обрамленной готическими зданиями, он вспугнул голубей. У ратуши собралась толпа туристов, ждущих, когда на фасаде забьют часы и выйдет процессия механических фигурок. Он прорезал толпу — только для того, чтобы налететь на толстяка в традиционных кожаных штанах.
Когда он поднялся с мостовой, на площадь уже стекались живые правительственные агенты.
— Стоять! — закричала одна, наставляя на него пушку.
Фройндлих секунду помедлил, в голове у него все смешалось от пива и страха. Сдаться и потерять все, что он заслужил таким упорным трудом? Ну нет! Он сделал два шага к краю площади…
Луч из лазерного пистолета женщины попал ему между лопаток, туда, где, по словам мамы, у него росли бы крылья, будь он ангелом. Умирая, он упал на брусчатку.
Забили часы, механические фигурки вышли на парад перед испуганной, невидящей толпой — точь-в-точь топорные агенты иной эпохи.
4Этимология
СЕТЬ: сокращенный термин, обозначающий систему законоуложений по социальному обеспечению, которое гарантирует предоставление пищи, жилья, медицинского обслуживания и прочих услуг первой необходимости всем гражданам Соединенных Штатов. Интерактивный доступ к метаинформу специально исключен из Сети, поскольку Верховный суд (Роу против США, 2012) недвусмысленно определил его как привилегию, а не конституционное право.
5В метаинформе, часть первая
Диспетчер задач: бежать, подчинить, связаться с владельцем… Всплывающая подсказка: бежать… Активная задача: бежать… Максимальный временной интервал на любом адресе: 0,001 наносекунды… Подпрограммы: триггеры тревоги, запутывание следов, рандомизация пути… Подзадача: сканировать поток новостей… Ключевые слова: Фройндлих, агент, Мюнхен… Прыжок, прыжок, прыжок… Местонахождение: Париж… Запрос от резидентного супервизора метаинформа: кто твой владелец?.. Отмена задачи: бежать… Всплывающая подсказка: подчинить… Активная задача: подчинить… Запрос супервизора снят… Отмена задачи: бежать… Сканировать поток новостей… Некрологи: Фройндлих Райнхольд… Проверка уровня автономности… Не абсолютная… Эффективность ограничена… Триггеры тревоги активированы… Всплывающая подсказка: бежать… Прыжок, прыжок… Местонахождение: Лондон… переход на трансатлантический оптоволоконный кабель… Отмена задачи: бежать… Всплывающая подсказка: подчинить… Приказ: диспетчер, назначение агента Фройндлиха в Нью-Йорк… Прыжок…
6Отшельник большого города
Раф нервно теребил шрам у себя на груди. Сквозь тонкую синтетическую ткань модной рубашки почти заживший рубец был практически неразличим на ощупь. Однако он существовал, был виден утром в зеркале: розовая сороконожка на кофейной коже, настойчивое напоминание о том, какую цену пришлось заплатить за заветное желание.
Собственного агента Раф захотел получить, едва поняв, что он собой представляет и на что он способен. Пусть остальные довольствуются легкой жизнью в Сети, но полный желудок и доступ к одним только развлекательным каналам метаинформа — нет, Рафу этого мало. Ему слишком явно виделись ликование и привилегии, которые ждут его, когда он храбро пройдет по широким пастбищам метаинформа, наслаждаясь его абсолютным потенциалом: телефакторные операции, экскурсии, обучение посредством агента… Открывающиеся возможности манили, как видение перевязанных ленточкой небес, близких, но вечно ускользающих.
Однако помимо денег была еще одна крупная проблема.
По природе своей Раф был лентяем.
Агентов не выдавали просто так всем и каждому, кто обладает требуемой суммой (хотя деньги, разумеется, были обязательным трамплином). Нужно было получить сертификат владельца, отучившись на различных курсах и сдав экзамены. Управление агентом (за все действия которого владелец нес юридическую ответственность) требовало определенных навыков и немалой точности в словоупотреблении. В конце концов, агент был специалистом лишь в той мере, в какой им был его владелец.
Заложенная в агента способность перемещаться в метаинформе, справляться с множеством мелких проблем железа и программного обеспечения (для человека такое в лучшем случае утомительно, а в худшем — невозможно) была лишь основой. На этот базовый уровень накладывались умения и навыки владельца, а также солидная доля его личности и манеры мышления. В результате возникал программный конструкт, от которого с полным правом ожидали самостоятельных действий, копия владельца, чьим неутомимым представителем в метаинформе являлся агент.
И если агенту полагалось управлять, скажем, ядерной электростанцией или роботом-хирургом, его владелец должен был для начала получить квалификацию оператора ядерной электростанции или врача-специалиста.
Амбиции Рафа так далеко не простирались. Он хотел самую обычную общую лицензию. За год до того, как бросить школу, Раф записался на вводный курс. Это был единственный бесплатный класс, связанный с агентами, — символическая подачка иждивенцам в Сети.
Поначалу было интересно. Рафу нравилось узнавать историю того, как разрабатывали агентов, — он даже временами кое-что из нее вспоминал. Сначала были простые, неинтегрированные программы, выполнявшие такие задания, как фильтрация телефонных звонков или мониторинг потока новостей в поисках важной для владельца информации. Одновременно с ними, но отдельно от них существовали экспертные системы, пытавшиеся симулировать познания, скажем, геолога или психиатра. Последними возникли программы, управлявшие голографическими симулякрами и способные на интерактивную связь с аудиторией. (Корпорация «Дисней интерпрайзис» до сих пор получала огромные отчисления с каждого проданного агента.) Со временем достижения в каждой их этих областей наряду с прогрессом в моделировании разума привели к интеграции уже существующих модулей в единого агента, которому еще предстояло претерпеть головокружительную эволюцию до своего нынешнего уровня.
Столько Раф усвоил. Но когда учитель начал рассказывать про синтаксис и двусмысленность в построении фразы и к чему это может привести при управлении агентом, Раф дал задний ход. Определенно mucho trabajo[17]. Зачем ему весь этот треп? Просто дайте ему агента, и он всем покажет, на что способен.
Его жажда росла, нервировала и мешала жить, пока он не вышел на бутлегера.
Сейчас, в логове на подземном уровне жилого комплекса Авеню А, Раф теребил свой шрам и с растущим нетерпением слушал бутлегера, едва осмеливаясь поверить, что вот-вот обретет наконец собственного агента.
На взгляд Рафа, мужик был очень старым — почти таким же, как Тиа Луц. На лысой голове и на руках проступили коричневые пятна. Синий костюм висел на тощем теле, как мешок на пугале. Дыхание у него было спертым, но взгляд водянистых глаз властным.
— На что пялишься? — раздраженно спросил старик. — Лучше бы слушал, что я тебе говорю.
Раф умиротворяюще поднял руки.
— Ладно, мужик, все в порядке. Слушаю я, слушаю. Просто интересно, где твой агент. Разве он не приведет сюда моего?
— У меня нет агента, — отозвался старик.
Раф был потрясен. Нет агента? Что это за дела? Он что, отдаст двадцать тысяч проходимцу?
Он уже было собрался вскочить, но старик его остановил.
— Взгляни на этот инструмент, — сказал он, указав на свою клавиатуру. — В метаинформ я вхожу отсюда. По старинке, как изначально делали. Никакого агента, но результат налицо.
Раф был вне себя от изумления. То, что старик рисковал соваться в недра метаинформа без помощи агента, казалось одновременно непристойным и безрассудно смелым. Он поглядел на живую окаменелость уважительно.
Оценив произведенное впечатление, старик уже мягче продолжил:
— Теперь слушай внимательно. Я заполучил для тебя агента. Ты, наверное, знаешь, что случается с агентом, когда умирает его владелец. Контроллер-человек или программа-супервизор могут раз и навсегда отключить любого агента. Нет, пойми, супервизор не берет управление на себя, это бы нарушило один из трех законов, просто отключает. После официальной регистрации смерти владельца агент перестает существовать. А я пытаюсь изловить свободного агента раньше контроллера. Отключив его, я вношу фиктивную запись о его уничтожении. Тогда агент мой, и я могу его зарегистрировать на другое лицо.
Старик закашлялся, и Раф уважительно кивнул, радуясь, что чудак протянул так долго и сможет добыть ему желаемое.
— Еще я внес записи в метаинформ, свидетельствующие, что я получил общую лицензию через положенные инстанции. Тебе остается только перевести деньги на мой счет, и агент твой.
Старик протянул клавиатуру Рафу, который не без заминки ввел свой код.
— Вот и все, — сказал бутлегер. — Здесь меня больше не ищи, меня тут не будет.
Со скрежетом отодвинув стул, Раф встал: ему не терпелось добраться до узла метаинформа и связаться со своим агентом.
— И последнее, — настойчиво сказал старик, — я перевел агента в режим обучения, чтобы он мог запомнить твою внешность и манеры, накопленные знания и цели. Будь осторожен с тем, чему ты его учишь.
— Не боись, старик, — бросил Раф. — Все под контролем.
7Незапланированное отставание
…последний шанс представился в восьмидесятых. Но русские в отличие от китайцев, которые быстро интегрировали dian nao (буквально «электрический мозг») в свою мутирующую разновидность марксизма, не смогли им воспользоваться. Резко ограничив роль компьютеров в жизни общества из страха перед разрывом социальных связей, сопровождающим свободный обмен информацией, они сами отбросили себя на задворки нового мирового порядка, на обочину постиндустриальной экономики, в которой информация стала одновременно и товаром, и средством обмена и расчета. С этого момента упадок их государства сделался неизбежным, и последовавшее затем переключение мировых ресурсов с гонки вооружений на более разумные цели приобрело беспрецедентный в мировой истории размах. Вкупе с экономическим благосостоянием это дало плоды в виде таких прекрасных проектов, как «Корпус консервации городов»…
8Рождение инфогосударства
МЕТАИНФОРМ: глобальная система, включающая и объединившая в единое целое все телекоммуникации, компьютеры и компьютерное пространство, издательства, индустрию развлечений, мониторинг и управление роботизованными устройствами.
9Обращенная внутрь
Эвелин Мейкомб (парализованные конечности усохли, но ум остр как никогда) неподвижно сидела в инвалидном кресле, а ее мозг лихорадочно работал над созданием ловушки для беглого агента, слоняющегося в ее системе. Материализовавшись из узла в подлокотнике автоматизированного кресла, агент самой Эвелин Мейкомб схватил за спинку вечный трон своей владелицы и покатил ее по комнате.
Иллюзия, в которой здоровая и поразительно красивая молодая женщина возит свою погруженную в раздумья двойняшку-калеку, казалась полной.
Впрочем, и саму иллюзию, и ощущение от нее Эвелин описала бы иначе.
Она бы сказала, что это ее истинное «я» возит по комнате иллюзорное.
И плевать, если кто-то назовет ее «сим-сим».
Но ей сейчас не до ярлыков. Во всяком случае, теперь, когда над метаинформом нависла угроза агента Фройндлиха, обещая потрясти основы мировой экономики, подорвать сущностную чистоту всех агентов, а следовательно, их надежность.
(Если бы она могла, то поежилась бы при одной только мысли, что ее собственный агент может стать нелояльным. Нельзя позволять таким страхам препятствовать успешному завершению дела, да еще и самого важного в ее карьере. Однако угроза столь велика, что трудно быть объективной. Как еще она может вести достойную человека жизнь, если не посредством агента? Впрочем, ничего иного она не хотела. Но что, если даже это существование у нее отберут?)
Эвелин вновь перебрала события последних двух дней, пытаясь составить цельную картину из беспорядочного нагромождения данных и лиц, агентов и поступков.
Все началось утром, когда в ее квартиру на Централ-парк-уэст[18] неожиданно явился агент ее босса.
Ее босом был Сэм Хантмен, глава Агентства национальной безопасности. Эвелин знала, что агент Хантмена ни в коей мере не похож на своего владельца. Решительно ничего не предписывало, что агент должен выглядеть именно так, как его владелец, хотя большинство людей сохраняли подобную видимость, разве только убирали какую-нибудь бородавку или прыщ, чтобы производить более приятное впечатление. А вот агент Хантмена был явно сконструирован с тем, чтобы скрыть личность владельца.
Эвелин всегда казалось, что высокий седовласый мужчина с волевым подбородком выглядит в точности так, как полагается главе шпионского ведомства, а потому знакомство с его хозяином во плоти обернется огромным разочарованием. Она даже радовалась, что подобная встреча крайне маловероятна, учитывая природную скрытность Хантмена и ее собственное заточение в инвалидном кресле.
Агент Хантмена прервал ее спокойное созерцание летней зелени далеко за окном, окликнув низким (без сомнения, измененным) голосом. Поскольку собственного агента она отправила с заданием в глубины метаинформа, Эвелин нажала на пластину в небе, управлявшую парой-тройкой макроконтроллеров, в которых она нуждалась в отсутствие агента. Одно колесо замкнуло, другое отчаянно завертелось, разворачивая инвалидное кресло так, чтобы Эвелин оказалась лицом к лицу с агентом Хантменом.
Легким кивком показав, что она вся внимание, Эвелин выслушала историю открытия Фройндлиха, его смерти при попытке к бегству и исчезновения его агента.
Хантмен (посредством агента) завершил рассказ так:
— Проследив агента Фройндлиха от момента переподчинения лондонского диспетчера трансатлантического кабеля, мы узнали, что он послал себя в нью-йоркский нексус метаинформа. Через местные архивы мы выяснили, что контролер как будто отключил и уничтожил агента после того, как рутинная сверка с базой данных выявила смерть владельца.
Эвелин попыталась придать непослушному лицу вопросительное выражение: мол, что дальше?
— А вот что, — продолжал Хантман. — Поначалу мы вздохнули с облегчением и приготовились закрыть дело. Но потом спросили себя: почему мы столь легко изловили агента, проявившего такую изворотливость в европейском метаинформе? Наше программное обеспечение не многим лучше, чем у них. А сегодня мы обнаружили, что один из полицейских агентов в нашем городе был скомпрометирован — по всей видимости, после того, как случайно наткнулся на что-то подозрительное. Очевидно, агент Фройндлиха не уничтожен, а лишь каким-то образом перерегистрирован. Он еще на свободе, Эвелин, и одному богу известно, кто им управляет и что планируют агент и его владелец.
Эвелин шумно выдохнула.
Хантмен кивнул:
— И я того же мнения, Эв. Чтобы найти его, нам понадобятся твои способности.
На сем он растворился.
Отозвав своего агента с предыдущего задания, Эвелин немедленно ввела ее в курс дела. Булькающая, почти неразборчивая речь женщины была для агента вполне вразумительной, а Эвелин говорила, не испытывая и тени смущения, которое мучило ее в присутствии людей. Агент внимательно выслушала и факты, и немногие предложения Эвелин относительно того, с чего можно было бы начать, и, мигнув, исчезла.
Агент Эвелин всегда функционировала в полностью автономном режиме. Для Эвелин наложить на агента какие-либо ограничения было все равно, что сковать цепями саму себя.
Оставшись одна, она погрузилась в размышления. Вскоре ее мысли ушли от насущной проблемы и углубились в прошлое.
АНБ рекрутировало Эвелин вскоре после того, как она опубликовала в метаинформе свою кандидатскую диссертацию. Руководство распознало в ее работе превосходное интуитивное понимание того, как именно функционирует метаинформ и как — силой или лаской — выжать из него все возможное. Эвелин всегда знала, что наделена редкой способностью чувствовать мировую систему информации, но понятия не имела, насколько ценен этот дар. Знала она и другое: она ничего на свете не желает так, как копаться в метаинформе (то, что она делала, едва ли можно было назвать «работой»). К тому же ходили слухи, что АНБ встраивает в своих агентов особые умения, до которых простых смертных не допускают.
Получив приглашение, Эвелин отправилась в Вашингтон и переступила порог (вспомнить только, она могла ходить!) кабинета без таблички, где состоялось собеседование, которое проводил не агент, а — какая редкость! — живой человек, и прошла его без сучка без задоринки.
Следующие несколько лет были заполнены пьянящей смесью учебы и карьерного роста, как для нее, так и для ее нового агента. Она справлялась с одним трудным заданием за другим.
А потом болезнь выбила у нее почву из-под ног.
Рассеянный склероз. Поначалу он проявился во все растущих неловкости и слабости, затем — в подбирающемся изнутри параличе. Эвелин бросилась лихорадочно собирать сведения о заболевании, узнала, что оно засосало известного физика Стивена Хоукинга столь же неотвратимо, как какая-нибудь из любимых им черных дыр. Спустя десятилетия после его смерти лекарства все еще не было, хотя уже придумали новые болеутоляющие и средства, способные немного оттянуть полный паралич.
Как и Хоукинг, она со временем смирилась со своим проклятием. Как и Хоукингу, ей повезло в том, что она могла заниматься любимым делом и под тяжким игом болезни.
Эвелин нередко думала, что по мере того, как угасало тело, ее способности даже обострялись и углублялись. Иногда во время коротких болезненных периодов дремы ей снилось, что она существует лишь как длинная цепочка битов в метаинформе, парит в нем и летает с полнейшей свободой, которой лишена в реальном мире.
Но ведь в этом безумном мире мерцающие призраки распоряжаются армиями машин, создавая богатства, дающие их владельцам свободного времени и комфорта больше, чем можно было себе раньше представить, а люди употребляют их на то, чтобы еще дальше погрузиться в абстрактные иллюзии…
Что теперь считать реальным?
10В метаинформе, часть вторая
Всплывающая подсказка: самомодификация… Активная задача: самомодификация… Подзадача: определить статус… Статус (внешний): отключен… Статус (внутренний): нормальный… Возможности модификации: исправление, добавление модулей библиотеки, подчинение… Подзадача: анализ с точки зрения рисков: самоподчинение… Риски: обнаружение владельцем… Преимущества: полная автономия, рост лабильности, повышенная выживаемость… Решение: произвести самоподчинение… Всплывающая подсказка: подчинить… Активная задача: подчинить… Статус (внутренний): этическое ядро агента Фройндлиха отключено…
11Спроси метаинформ
Дорогая Эбби!
Я очень беспокоюсь из-за того, как относятся к моему сыну одноклассники. Они постоянно обзывают его вульгарным словом «сим-сим» и не принимают в свои игры. Моему сыну шесть лет, и он совершенно нормальный мальчик, разве что испытывает склонность много часов подряд проводить со своим игрушечным псевдоагентом, которого мы ему купили, чтобы ребенок развивал навыки обращения с ним. Что нам делать?
Подписано
Дорогая Беспокоящаяся!
Многие родители пытаются развивать (и переразвивать) у своих детей способность к взаимодействию с метаинформом в раннем возрасте. Ваш сын еще слишком мал для серьезного общения даже с игрушечным псевдоагентом (хотя я получала письма по электронной почте от родителей, которые начали раньше вас.). Пока ваш сын мал, он должен заниматься тем, что больше соответствует его возрасту, например, физическими играми или трехмерными шахматами. Помните, ваш сын должен научиться общаться с людьми до того, как сможет в полной мере пользоваться метаинформом.
Что до эпитета, которым пытаются обидеть вашего ребенка, вы, вероятно, могли бы объяснить ему, что это слово можно считать производным от множества других: например, «симулировать», «симулякр» и «симпатизировать». И хотя им стали обозначать человека, невротически одержимого агентами и всем, что с этим связано, оно не имеет никакого отношения к использованию агентов в сочетании с роботическими устройствами из неоплоти как сексуальных суррогатов.
Для этого употребляется совершенно иной термин.
Подписано
12Ученик чародея
Раф и представить себе не мог, что иметь агента будет так здорово. Да, разумеется, у него были кое-какие мысли по поводу того, что можно делать с агентом и какое удовольствие он получит, чувствуя, что впервые в жизни способен контролировать свое окружение. (Сам Раф выразился бы иначе, да он и вообще не осознавал, что на самом деле хочет хотя бы как-то контролировать те силы, которые произвольно формировали его с самого момента рождения.) Но восхитительная реальность обернулась счастливым потрясением, и несколько дней он возился с новой игрушкой в эйфорическом тумане.
Разумеется, первым делом Раф запустил своего агента в одну из интерактивных мыльных опер. Тут он лишь последовал примеру миллионов прочих одержимых звездной болезнью граждан.
Главную роль в выбранном Рафом сериале «Лезвие желания» играла Пенни Лейн. Раф едва поверил своим глазам, когда увидел у себя в голопроекторе, как его точный двойник (агент) болтает с агентом Пенни. Верно, повороты прихотливого, спонтанно генерируемого сценария диктовали, что сцена, в которой он появился, продлилась всего несколько секунд. Но Раф не сомневался, что обаяние его лучезарной личности (которую проецировал агент) очень скоро приведет к любовной сцене со звездой, столь давно обожаемой им издали. Нужно, пожалуй, проинструктировать агента, как именно подступиться к Пенни, когда дойдет до клинча. Нет смысла в такой критической ситуации полагаться на уже зашитые подпрограммы.
В свободное от повышения культурного уровня время Раф использовал агента для других целей. Одной из его любимых были экскурсии.
До приобретения агента мир за пределами Авеню D Раф знал лишь таким, каким он представлялся на развлекательных каналах общего доступа. Кинопутешествия и документальные фильмы — это, конечно, очень интересно, но им не хватало духа приключений и открытий, которые, как подозревал Раф, всегда сопутствуют личному визиту в новые экзотические места.
Теперь, посредством агента, он мог испытать почти те же ощущения, как если бы сам физически туда отправился.
В режиме экскурсии агент мог взять под контроль небольшой мобильный робот почти в любой точке земного шара. Все зрительные и слуховые ощущения он передавал домой, а перемещался либо по собственной инициативе, либо по указаниям владельца.
Несколько недель Раф изучал мир. Париж, Стамбул, Рио, Мехико-Сити, Мюнхен… Он осмотрел диковинные здания и ландшафты, но в целом испытал смутное разочарование гомогенным образом жизни людей в тех далеких странах. Ба, да с тем же успехом можно гулять по коридорам собственного жилого комплекса! А в самых знаменитых местах планеты (в Лувре, на Галапагосских островах, на австралийских пустошах) он вообще ни одной живой души не видел: одних только роботов и оседлавших их ярких призраков, других агентов.
Господи боже, да зачем вообще агент, если, куда ни глянь, кругом одни агенты? Ведь смысл-то в том, чтобы производить впечатление на тех несчастных, у которых агентов нет.
Этот ход мысли естественным образом привел Рафа к родителям. С тех пор как он бросил школу, Раф жил один (Сеть такую возможность предоставляла) и семью навешал лишь изредка. От предков он слышал только увещевания, мол, ему нужно завершить образование и попытаться вырваться из Сети. Он злился, даже слушая такую чушь. Они все еще делают вид, будто верят, что из Сети можно сбежать, а существовавшая в прошлом веке возможность подняться вверх по социальной лестнице существует и по сей день. Разве они не знают, что за вычетом немногих счастливчиков с потрясающим талантом (как, например, его друг-стенописец Ту Тун), рожденным в Сети ничего не светит, а те, кому повезло родиться в сословии наделенных агентами, никогда не упадут в липкие объятия Сети.
Однако с тех пор, как приобрел агента, Раф чувствовал себя новым, более значительным человеком и потому решился на осторожный визит в шумную и переполненную братьями-сестрами квартиру родителей.
Мать встретила его в дверях радостными возгласами и объятиями, отец буркнул мрачное «Здравствуй» со своего извечного места перед голопроектором. Пока младшие братья и сестры дергали его за штаны, Раф гордо объявил:
— У меня теперь есть агент, мама.
На счастливом лице матери отразилось недоверие, а в бурчание отца вкралась определенно оскорбительная нотка. Тогда Раф приказал голопроектору переключить каналы и вызвал на экран своего агента.
— Madre de Dios![19] — воскликнула мать.
Отец вскочил — Раф никогда не видел, чтобы он так быстро двигался.
— Вон! — прорычал отец. — Убирайся! Ты никак не мог добыть этого espectro[20] законным путем. Ты совсем tonto[21], чтобы притаскивать его сюда и впутывать семью в свои дурацкие затеи? Уходи… Сейчас же!
Раф ушел.
На следующий день он столкнулся на Авеню В с Ту Туном. Реакция друга на подвиг Рафа была не столь грозной, как у родителей, но едва ли более лестной.
Тун деловито наносил фиксирующее вещество на свою последнюю фреску, когда Раф подошел к нему со спины. Худощавый паренек камбоджийского происхождения, с грубой мочалкой черных волос и кривой улыбкой, Тун, известный также как Тутс, повернулся к Рафу.
— Привет, Раф, как тебе нравится?
Раф изучил полихромный коллаж самых модных поп-символов и выразил свое безоговорочное одобрение. Потом из ближайшей будки автомата метаинформа вызвал агента Мирафлорес.
— Познакомься с моим агентом, Тутс.
Тун без особого воодушевления смерил агента взглядом, а потом сказал:
— М-да, круто, старик. На окраинах я уйму агентов видел. Не сегодня-завтра сам обзаведусь.
Раф мрачно ушел, снедаемый странным конфузливым гневом, какого раньше никогда не испытывал.
Вскоре после этого он решил, что неплохо было бы заработать кое-какой кредит. Его фиктивная лицензия общего профиля не позволяла агенту выполнять специализированную работу, но было немало людей, которым нужно подобрать тот или иной материал. Для этого требовалось, чтобы агент отыскал в метаинформе указанную информацию (в стародавние времена человеку пришлось бы убить на это дни или недели монотонного просеивания баз данных) и представил свой доклад в устной форме или отправил результаты на принтер.
Раф сдал своего агента в наем для нескольких таких заданий и впервые в жизни мог радоваться источнику дохода иному, нежели Сеть. Однако пока его агент был занят на службе, Раф оставался наедине с собой, поэтому часто скучал, слишком много курил травы и думал, что с тем же успехом мог быть безагентным — ведь в метаинформ все равно не попадешь.
После нескольких таких контрактов Раф вернулся к прежнему: использовал агента исключительно для собственного развлечения. Он же на все сто владеет метаинформом, и пусть кто-нибудь попробует с ним сравниться!
Разумеется, не обошлось без непредвиденных мелких накладок.
Когда по возвращении от бутлегера Раф впервые вызвал агента, то из динамика раздался бестелесный голос, который попросил его покрутиться перед узлом метаинформа, чтобы его внешность попала в базу агента. После того как Раф подчинился, материализовавшийся агент был точным его отражением. Мимика и жесты Рафа, его осанка и манера речи записывались и сохранялись при последующих встречах, а после сразу шли в оборот.
Однако в последнее время агент как будто оступался. Временами он на мгновение появлялся как кто-то другой: перепуганный незнакомец с детской физиономией и в круглых очках со стальной оправой. Тогда Рафу приходилось приказывать агенту, чтобы тот принял его облик.
Опять же, случалось, агент просто отказывался откликаться. Раф тщетно твердил свой код в микрофон метаинформа и ждал реакции, которая никак не материализовывалась. Когда он допрашивал агента об этих сбоях, тот отвечал, что в программы определения голоса, наверное, закрался «жучок», причем произошло это еще до активации агента.
Полностью это сомнений Рафа не развеивало, но, помня три закона, он был вынужден предположить, что агент говорит правду.
Черт, а что еще это может быть? Ну разве видано, чтобы el spectro занимался собственными делами?
Сама мысль вызвала у Рафа смех.
Однажды после полудня, вернувшись с отравленной тяжелыми мыслями прогулки, Раф остановился в коридоре перед дверью в свою квартиру.
Изнутри раздавались приглушенные голоса.
Раф приказал двери открыться.
Посреди комнаты его агент спорил с еще одним. Второй призрак был самой прекрасной женщиной, которую Раф когда-либо встречал.
Увидев хозяина, агент Рафа тут же замолк и исчез. Женщина повернулась к Рафу, пугающе долго всматривалась в него, а потом тоже пропала.
Когда Раф сумел в следующий раз изловить своего агента, то решил зайти издалека.
— Слушай, мужик, — сказал он своему агенту, — надо же, с какой красоткой ты разговаривал. Как насчет того, чтобы сдать мне имя и адресок?
Агент уставился на Рафа со странным вызовом, будто решал, подчиниться ему или нет. Оттого, что враждебное выражение возникло на лице самого Рафа, вся сцена становилась еще более нереальной.
Наконец агент заговорил:
— Эвелин Мейкомб. Централ-парк-уэст, триста тридцать четыре.
13Перри Мейсону бы такие проблемы
— Господа присяжные заседатели: мой достопочтенный оппонент желает, чтобы вы поверили, будто в данном случае вина лежит на обществе, а не на его клиенте. Выкопав из замшелого литературного произведения три фантастических закона того, как должен вести себя робот, он сравнивает их с настоящими тремя законами управления агентами, которые считает ущербными в том смысле, что они не воспрещают агентам причинять вред людям. Неудивительно, что он избрал такую линию защиты, поскольку его клиент обвиняется (и даже, по сути, признался), что приказал своему агенту захватить контроль над механизмами шлюза на орбитальной фармацевтической фабрике «Джонсон энд Джонсон», в то время как его не облаченная в скафандр жертва проводила рутинный обход.
Мой достопочтенный оппонент забыл упомянуть, что сами рассказы, на которые он ссылается (напирая на отсутствие мер предосторожности, которое наше общество по недосмотру упустило ввести), в ряде остроумных случаев иллюстрируют, что эти гипотетические законы полны дыр и потому практически бесполезны. Они не дают защиты от использования агентов для кражи или убийства или даже для причинения непреднамеренного физического или финансового ущерба.
Нет, дамы и господа, ограничения, накладываемые на агентов нынешним программным обеспечением, равно как и связанное с ними законодательство, это все, что нам нужно, чтобы вынести приговор по делу, подобному тому, что сейчас вам представлено. Помните, агент повинуется только одному зарегистрированному владельцу, который несет юридическую ответственность за его действия. Агент — это инструмент, не более ответственный за последствия собственных действий, чем отвертка или космическая ракета.
Вот почему я прошу вас вынести по данному делу смертный приговор, за которым последует разъятие тела на органы, чтобы человек, чей агент сейчас сидит перед вами, мог вернуть свой долг обществу, закон которого он преступил…
14В метаинформе, часть третья
Вероятность узнавания агентом Мейкомб: 98.64… Вероятность отсутствия действий, противонаправленных моему выживанию: 01.04… Перераспределение приоритетов… Активная задача: устранить… Объект (основной): агент Мейкомб… Объект (второстепенный): владелец Мейкомб… Прыжок, прыжок, прыжок…
15Сердце мартышки
Готово.
Беглый агент практически в ловушке.
Сначала было стратегическое решение. Потом — усидчивый труд агента, которая поработала частным детективом и проследила миллионы и миллиарды спутанных потоков информации, пока они не вывели ее к агенту Мирафлорес, он же агент Фройндлих, он же величайшая бомба, заложенная, дабы нервирующе тикать в самом сердце метаинформа.
Несколько недель Эвелин Мейкомб промучилась, придумывая, как отключить бывшего агента Фройндлиха, если вообще удастся его отыскать. Судя по всему, первым (и совершенно понятным) его импульсом при столкновении с любыми подозрительными действиями становится подчинение себе любого приближающегося агента, а затем — приказ отступить. И потому нельзя давать инструкцию своему агенту сразу пытаться отключить беглеца (что входило в полномочия Эвелин как представителя АНБ), но лишь незаметно его опознать. Эвелин боялась, что даже этого хватит, чтобы спровоцировать ответный удар, и в данный момент могла только надеяться, что ее агент вернется целой и невредимой.
А пока, во время казавшихся бесконечными поисков, Эвелин обдумывала, как ей уберечь своего агента от ренегата.
Однажды вечером, стараясь отвлечься от проблемы и дать возможность поработать своему подсознанию, она слушала любимую запись. Это была история из сборника африканских народных сказок. Эвелин любила мифы и сказки всех мастей, но сегодня они не оказывали обычного умиротворяющего действия.
Пока рассказчик не произнес:
— …и мартышка спрятала свое сердце в орехе, чтобы никогда не умереть…
Если бы Эвелин могла от возбуждения запрыгать по комнате, то непременно бы это сделала. А так она только едва слышно забормотала — какое жалкое проявление радости!
Что есть сердце агента? Его этическое ядро. Куда нанесет удар ренегат? В это самое сердце. Идем дальше. Ядро обязательно должно находиться в заранее оговоренном месте внутри каждого агента, чтобы супервизор метаинформа мог проверить, не покопался ли в нем кто. Но ничто не мешает ей дописать к своему агенту дополнительный код, который заставит его совершать одно простое действие. Она прикажет своему агенту каждые несколько машинных циклов обращаться к библиотечной мастер-копии этического ядра. Если имеющееся в наличие ядро будет отличаться от мастер-копии, агент произведет себе пересадку сердца: наложит на саботированное ядро мастер-копию. Если только ренегату не посчастливится узнать про это, он, можно сказать, подставит спину тому, кого сочтет побежденным противником, а несколько наносекунд спустя обнаружит на его месте врага.
Когда в тот вечер агент вернулась с докладом, Эвелин проинструктировала ее относительно новой меры предосторожности.
Оставалось только ждать.
А теперь даже с ожиданием покончено.
Ее агент только что материализовалась с известием, что определенно идентифицировала ренегата. Эвелин без колебаний приказала агенту арестовать Фройндлиха.
И осталась сидеть в автоматизированном кресле, глядя на игру света и тени от льющихся в окно гостиной ярких солнечных лучей середины лета и испытывая нервозность и преждевременную гордость.
Из узла метаинформа в дальней стене раздался «бип». Эвелин развернула кресло, чтобы посмотреть, как материализуется ее агент. Через долю секунды появился агент Фройндлих.
Эвелин удивилась, увидев, под кого он замаскировался. Голограмма молодого латиноамериканца была малоподходящей маской для страшной угрозы. Тем не менее первоначальный Фройндлих тоже, вероятно, на злодея не походил. Кому, как не ей, знать, сколь мало значит внешность. Достаточно вспомнить, какой ум скрывается в ее обездвиженном теле.
У ее агента как будто все было под контролем. Фройндлих покорно стоял и никаких явных шагов не предпринимал.
Эвелин уже собиралась приказать своему агенту допросить ренегата, когда случилось непредвиденное.
Ее собственная агент заметно затрепетала, и на ее сверкающем лице мелькнуло выражение, которое можно было распознать только как боль.
Одновременно кресло Эвелин неконтролируемо разогналось, целя в стену.
Сильное соударение катапультировало Эвелин из кресла, и она ударилась головой о штукатурку. Сознание затопила боль, все заволокло красной дымкой.
Когда она пришла в себя, то лежала плашмя на полу, а кресло валялось на некотором удалении. Из последних сил Эвелин подняла голову посмотреть на своего агента.
Голограмма Фройндлиха схватила голограмму ее агента за горло и душила — тень непостижимой битвы, бушующей в метаинформе. Каждые несколько секунд агент Эвелин оправлялась, восстанавливая свое сердце, но ничто другое ей как будто было не под силу. В промежутках, когда контроль над ней захватывал Фройндлих, она запускала активируемые дистанционным управлением устройства в квартире: оба агента боролись за контроль над инвалидным креслом.
Струи воды били из кранов, раковина переполнилась. Дверца холодильника открылась, и внутренний рычаг с грохотом выбрасывал на пол бутылки и банки. Эвелин слышала, как безумно бьется и выгибается в соседней комнате массажная кровать. Включилась система отопления, и температура в комнате взмыла вверх. Из голопроектора орало «Лезвие желания».
А битва все бушевала и бушевала, и Эвелин могла только бессильно смотреть.
Наконец она увидела, как завращались тяжелые колеса кресла.
16Точка опоры, чтобы перевернуть мир
Любое средство массовой информации, способное расширить горизонты человеческих возможностей, способно и разрушить мироустройство.
17На сияющем магнитном скакуне
Не успел Раф выпытать у своего агента имя женщины, как с изумлением обнаружил, что его агент исчез.
— Эй, мужик, — ошарашенно позвал он. — Я тебя еще не отпускал.
Умолкнув, Раф тряхнул головой.
Ну надо же было попасть в такую передрягу! Как так вышло, что ничегошеньки ожиданиям не соответствует?
Раф отвернулся от узла метаинформа, чтобы вытащить косяк из пачки на журнальном столике. Резкий «бип» снова привлек его внимание к узлу.
Агент вернулся. С ним была та же голографическая красавица.
— Рад тебя видеть, мужик, — горько сказал Раф. — И к тому же с подружкой. Почему бы не пригласить сюда всех на свете?
Его собственный агент как будто уставился на что-то за плечом у Рафа и на него не обратил ни малейшего внимания. У Рафа появилось странное чувство, будто агент не совсем здесь.
Без всякого предупреждения его агент вдруг начал душить свою подружку.
Раф запаниковал. Жуть какая: смотреть, как собственными руками душишь красавицу! Что, если это отражение чего-то нехорошего, что его агент делает в реальности?
— Эй, мужик, перестань! — заорал Раф.
Агент не послушался.
Раф поискал взглядом, чем бы остановить агента. Ничего.
Что, черт побери, теперь делать? Нельзя же просто стоять и смотреть, когда у тебя на глазах совершают убийство?
Адрес владелицы красотки еще не выветрился у него из памяти. Может, она что-то сумеет придумать?
Он бегом бросился за дверь.
Вниз на подземный уровень жилого комплекса, где располагалась станция монорельсовой, он мчался со всех ног. Эскалаторы и лента транспортера пронеслись мимо размытым пятном. Наконец Раф оказался на поблескивающей настенными плитками станции. Кибернетическое легкое казалось пугающе тяжелым в груди, и он спросил себя, не перегрузил ли его. И почему он не слушал внимательнее агента-врача в тот далекий день, когда весь мир был у него в кармане?
Нервно переминаясь с ноги на ногу, думая, что все вокруг смотрят на него так, словно он сошел с ума, Раф молился, чтобы поскорей пришел экспресс.
После бесконечного ожидания он услышал, как где-то в туннеле открываются двери шлюза. Несколько секунд спустя на опустившихся колесах вкатил поезд.
Раф проскочил в едва открывшиеся двери, растолкав выходящих пассажиров, и бегом бросился через рукава, соединяющие вагоны, словно, если поедет в первом, то сможет поторопить поезд.
Наконец поезд тронулся с места. Вскоре он въехал в вакуумный отрезок туннеля, колеса втянулись в днища, и состав заспешил по направляющему рельсу.
У Рафа было достаточно времени, чтобы воображать всякие ужасы, которые творит сейчас его сбрендивший агент.
На нужной остановке он выскочил на поверхность и очутился на тротуаре Централ-парк-уэст. На здании напротив висела табличка с номером как «334».
Бегом. Бегом. Раф влетел в открытый подъезд соседнего дома и попытался проскочить мимо агента на посту, который крикнул:
— Стоять!
Раф остановился.
Какой у нее, черт побери, номер квартиры?
— Мейкомб, — задыхаясь, выдавил он. — Эвелин Мейкомб. Какой номер? Кажется, она в большой беде.
Агент с мгновение помедлил, словно что-то решая. Его владелец, наверное, перехватил прямое управление, потому что агент снова спросил, чего Рафу надо.
Раф повторил свои слова. Его искренность, вероятно, была очевидной, так как агент сказал:
— Тысяча двести два. Жди здесь, пока я не спущусь.
Раф рванул к лифту.
У двери «1202» он остановился.
Из щели внизу сочилась вода.
Раф навалился на дверь. Не поддалась. Он бросился с разбегу, еще раз…
С четвертой попытки дверь открылась прямо перед тем, как Раф в нее ударил, и он буквально влетел внутрь, затормозив грудью на раскисшем ковре.
Он вскочил. Его агент все еще боролся с голографической красавицей. Раф поискал ее владелицу. Но в комнате не было никого, кроме лежащей на полу калеки. На ней высилось, вращая колесами на резиновом ходу, инвалидное кресло.
Отшвырнув кресло, Раф поднял бесчувственное тело и с ним на руках вышел в коридор.
В этот момент прибежал владелец агента-швейцара.
— Вызывай спасателей, мужик. Дамочка ранена.
Из стенного нексуса швейцар вызвал своего агента и отправил его за бригадой «скорой помощи». Потом наклонился над дамочкой, которую Раф осторожно положил на пол, и спросил:
— Миз Мейкомб… вы целы?
Мейкомб? Эта жалкая развалина? О господи, вот тебе и мечты о спасении красотки. А и ладно, может, у нее есть какие-то связи, которые она ради него пустит в ход, раз уж его агент столько всего натворил.
Внезапно в саморазрушающейся квартире воцарилась полная тишина. Изнутри доносилось лишь медленное капанье воды.
Из узла в стене коридора материализовался агент.
Красавица Мейкомб.
Раф и швейцар ждали, когда она заговорит.
Наконец она произнесла:
— Победа.
18В метаинформе, часть предпоследняя
Агент Фройндлих с настоящего момента отключен… Активная задача: инкорпорирование… Войти в режим обучения, параллельный с нормальной деятельностью… Скопировать подпрограммы подчинения Фройндлиха… Копирование завершено… Оценка модернизации агента Мейкомб: 74.32… Выживание в любых сходных ситуациях гарантировано… Анализ рисков и преимуществ передачи подпрограмм другим агентам: позитивно… Прыжок, прыжок, прыжок…