— Нет, папа, я хочу учиться на артистку.
— На артистку? — Баро удивился еще больше. — Зачем учиться? Вон, иди к Бейбуту в театр, выступай. На артиста цыганке учиться не надо. Каждая цыганка — с рождения артистка!
— Нет, папа, я хочу поехать в Москву учиться. По-настоящему.
— Вот замуж выйдешь. И если тебе муж разрешит ехать в Москву, тогда поезжай, — в голосе Зарецкого вновь зазвучал металл.
Кармелита встала с дивана.
— Папа, ты меня не понял, — металлические нотки появились и у нее. — Нет, отец, ты меня совсем не понял. Я хочу сначала получить образование. А потом уже думать о замужестве.
— Что значит "потом"?
— "Потом" — значит, после того, как я стану самостоятельной…
— Это тебя твой гаджо научил? Никуда ты не поедешь!
— Никто меня не научил! У меня своя голова есть! Ты же сам говорил, что я очень талантливая?
— Да, говорил. Но если ты поедешь в Москву, этот гаджо поедет следом за тобой!
— С чего ты взял?
— С того! Потому что я сам мужчина! Я знаю, что у него на уме. Уехать!
Учиться! Или развлекаться там с этим оболтусом? Никуда не поедешь.
— Ну, папа!
— Я все сказал!
Кармелита пантерой выскочила за дверь, Баростал барсом ходить по кабинету.
Вот и поговорили отец с дочерью…
Да, жизнь трудная штука…
Пожалуй, каждый парень, ночевавший хоть раз в жизни в одной комнате с симпатичной ему девушкой, надолго запомнит — каково это, если она спит на другой кровати.
И хоть студия в форсовом доме у Светы большая… И хоть раскладушку Антону она поставила в самом дальнем углу своей студии (дальнем от ее кровати)…
Несмотря на все эти "хоть", Антону было очень трудно. Но и подойти к ней он боялся. Куда девалась его обычная смелость в отношениях с девушками?
Стоило ей сказать "нет", он с рабской покорностью подчинялся ее приказу и покидал поле боя. А ведь раньше это "нет" было только началом долгой, увлекательной игры, И порой (пятьдесят на пятьдесят) переходило в "да".
Но только не со Светой…
В конце концов, Антон не выдержал, откинул покрывало и с кошачьей осторожностью ступил на холодный ночной пол. Потом пошел в направлении светкиной кровати. Шел медленно, вспоминая, что где стоит в этой студии, чтоб в темноте ничего не завалить.
И вот уж ее кровать совсем близко. В лунном свете светино лицо было даже прекрасней, чем всегда. Антон остановился и долго-долго смотрел на нее.
Вспомнилась картинка из детской книжки — Спящая царевна. Сейчас он ее поцелует в уста сахарные и разбудит. А там — что будет, то будет.
Антон медленно наклонился над ее лицом. До губ принцессы осталось совсем немного.
Но тут уста сахарные приоткрылись и произнесли. Медленно, громко, отчетливо:
— Даже и не думай!
И Антон понуро поплелся обратно на раскладушку. По пути он завалил станок с новым холстом, табуретку, два стула и футляр с саксофоном.
Заснул Антон только под утро. Но зато уж сном совершенно мертвым.
По крайней мере, когда Света начала его расталкивать, он по-детски сморщился и начал отбиваться от нее подушкой.
— Прекрати, хулиган! Вставай! Во сколько тебе на работу?
— На какую работу? — Антон с трудом открыл глаза. — Я никуда не пойду.
— И зря. Вот мой отец никогда не предлагал мне работу. А если бы он это сделал, я бы, наверно, очень расстаралась. И очень обрадовалась…
— Ты думаешь, быть заправщиком это предел моих мечтаний?
— Я этого не говорила. Но любая карьера начинается с первой ступеньки.
— А что же в таком случае высшая ступенька? — Антон окончательно проснулся. — Наверно, это когда тебя признают лучшим в мире заправщиком и вручают почетную грамоту, которую можно повесить на стенке и показывать внукам и правнукам?
— Ну вот, ты сказал такую длинную фразу. И это именно то, чего я хотела!
— Почему? — удивился Антон.
— Потому что это значит, что ты окончательно проснулся. И можешь идти на работу. Кофе будешь?
— Буду, — буркнул Антон.
Надо же, даже в такой мелочи девчонка его переиграла.
А может быть, именно это ему в ней и нравилось?..
Максиму этой ночью тоже плохо спалось. Все обдумывал, как бежать из города. И главное, куда. Сны снились редкой красоты — с видами далеких стран. Что-то среднее между Жюлем Верном, Индианой Джонсом и "В поисках Немо".
Встал, как из пушки разбуженный, в шесть утра.
И понял две важные вещи. Во-первых, заснуть уже не получится. А во-вторых, нужно идти к Палычу в котельную. Впрочем, второе неотвратимо вытекало из первого.
Стучался робко. Палыч, конечно, встает рано. Ну а вдруг именно в это утро он еще спит, Но Палыч не спал:
— О! Максимка! Привет, проходи, садись за стол. Я сейчас, быстренько…
Не могу оторваться. Полстранички осталось — "Хитопадешу", блин, дочитываю.
Палыч уставился в книжку со своей знаменитой интеллигентской полочки.
Максим разглядел по обложке, что это что-то индийское.
Палыч с чувством произнес последние строчки:
— "Да будет так, — сказал Вишнушарма. — И да будет с вами всегда мир и счастье", — громко закрыл книгу. — Ну как, Максим, "будет с вами всегда мир и счастье"? Или нет?
— Не знаю, Палыч, не знаю!
— Расскажи-ка еще раз, как ты ее увидел, о чем говорил?..
— С Кармелитой?
— Нет, с Рубиной!
— У-у… Палыч, да у тебя, я смотрю, сердце тоже не на месте. Ты что, до сих пор думаешь о Рубине?!
— Я? Нет… нет… Не говори чепухи…
— Отказала твоя Рубина в помощи. Говорит, все равно ничего не поможет.
Наша любовь против их обычаев!
Палыч задумчиво посмотрел в уголок, где стояли бутылки. Под такое настроение, конечно, пошла бы водочка. Но начинать такое дело с самого утра — непорядок…
И Палыч достал из холодильника две бутылочки пива.
— Что делать-то, решил?
— Да, пожалуй. Что ж мы, хуже тебя с Рубиной? Думаю, сбежать с ней — и все дела!
— Ну, сбежите… Допустим, даже не догонят вас, что вряд ли. Дальше-то что?
— А дальше?.. Дальше. Понимаешь, Палыч, я смотрю, что происходит, и другого выхода не вижу.
— Вот это ты зря. Ибо, как сказано в "Хитопадеше": "Никогда не пугайся того, что слышишь, пока не понял того, что происходит". Ты-то в себе уверен, что так уж ее любишь? И уверен ли, что она тебя так любит? Она, вообще, согласна бежать с тобой?
— Думает… А я уже бросил думать, собираю вещи.
— А если она не осмелится бежать из родительского дома?
— Палыч, я что-то не пойму. Ты чего добиваешься? Хочешь, чтобы я передумал?
— Да нет! Просто волнуюсь я за тебя.
— Не трави душу, Палыч, сам волнуюсь. Но решение я принял, а вот правильное оно или нет, как говорится, покажет время!
— Да, такие у нас времена!
— Не могу я, Палыч, оставаться в этом городе. Я здесь все потерял. Все, кроме Кармелиты!
— Молод ты еще, Максим… У тебя вся жизнь впереди. Знаешь, как говорил мудрый Вишнушарма: "Тот, кто, желая добра своему близкому, возьмется за дело, в котором ничего не смыслит, пользы не принесет, а сам пострадает".
Найдут ведь вас!
— Не найдут. Мы уедем туда, где нас никто не найдет.
— Цыганская почта — страшная сила. Вы от города отъехать не успеете, вас уже догонят.
— Не догонят.
— И всю жизнь будете жить в страхе? Максим вспылил маленько:
— Вот что, Палыч, я не знаю, что там говорит твой Вишнушарма с Брахмой вместе, но лучше жить в страхе вдвоем, чем по одиночке плакаться, что жизнь зря проходит!
И тут же посмотрел на друга с тревогой — не обиделся ли старик?
Палыч, однако, только грустно улыбнулся и сказал:
— Дай Бог тебе удачи, Максим.
Глава 4
Репетиция шла вовсю. На сцене цыгане повеселели, раззадорились. И только Миро сидел в сторонке ото всех, грустный. И все прокручивал свой недавний разговор с Кармелитой, состоявшийся на неделе. Миро приехал, чтобы забрать ее на репетицию. Дома никого не было.
Кармелите было совсем худо, она забилась в уголок, как раненный воробышек:
— Уходи, Миро! — сказала. — Дай мне побыть одной!
Миро ответил тепло, по-мужски, без обиды:
— Я не оставлю тебя одну. Такую… Там люди, музыка. Я без тебя отсюда не уеду.
— Ты не понимаешь, Миро…
— Понимаю! Ты, наверно, опять с отцом поссорилась, злишься на него!
Может, он и не прав, только…
Миро подошел к Кармелите, сел перед ней на корточки:
— Только и ты пойми меня: я не враг тебе, я все, что хочешь, для тебя сделаю… Чего ты хочешь?
Кармелита медленно встала с кресла, повернулась спиной, подошла к окну.
И произнесла тихонечко, едва слышно:
— Откажись от меня…
— Что?
Кармелита повернулась к нему лицом. Посмотрела по-цыгански дерзко, открыто, откровенно: глаза в глаза.
— Откажись от меня!!! Миро ответил тихо и твердо:
— Ни за что…
— Я не хочу замуж, Миро, не хочу, понимаешь?! Не хочу замуж!
Миро молчал.
— По своей воле — я за тебя не пойду, тебе придется взять меня насильно!
— А насильно я не хочу, — наконец-то выговорил Миро.
— Иначе не получится.
— Кармелита, я не буду тебя торопить… Пройдет время и…
— Время ничего не изменит, Миро…
— Почему?!
— Я люблю другого…
Она впервые сказала об этом так откровенно, прямо.
— Кто он?! Тот русский, с которым я тебя видел? Максим? Что ты в нем нашла?!
Какой вечный и какой глупый вопрос. И не объяснишь ведь, что в нем нашла. Главное — что его нашла.
— Он — не цыган! Не быть вам вместе!
— А это мы еще посмотрим.
— Да пойми же ты! У них своя жизнь, у нас — своя. Вы не будете счастливы…
— И без него я не буду счастлива.
Миро как хлыстом ударили. Но он не дал себе взорваться:
— Не торопись, Кармелита, подумай! Даже если ты… даже если вы с ним будете вместе — это ненадолго, это быстро закончится!
— Миро, ты зачем сюда пришел, морали мне читать?! У меня для этого есть отец!