Все казалось таким приличным!.. В доме были очень строгие правила относительно гостей-мужчин. А когда других девушек навещали дядюшки или кузены, то миссис Смит провожала их в нижнюю гостиную…– Снова икнув, Элинор воскликнула: – О Боже! Как я… слепа!
Слово «слепа» оказалось болезненным ударом, но Джозайя с удивлением обнаружил, что в обществе Элинор даже эта боль была сладостной.
–Я восхищаюсь вами, мисс Бекетт, и у вас нет причин смущаться. Бедность испытывает вас, но не меняет, и какие бы грехи ни совершила ваша хозяйка, это не имеет к вам никакого отношения.
–Ох, вы же меня не знаете!.. Но все равно я польщена.– Элинор почувствовала себя много лучше. Ведь ее спаситель не сомневается в ее добродетели…– Почему вы все это сделали, сэр?
–Потому что это правильно. Ведь так?
–Да. Спасибо.– Элинор судорожно вздохнула.– Но вы не обязаны делать для меня… большее. У вас нет на то причин, и я не могу просить вас об этом.
–Где ваши родные, мисс Бекетт?
Когда она выпрямилась с видом женщины, у которой целая армия родственников поблизости – стоит только крикнуть, перед Джозайей возник восхитительный образ кошки, распушившей хвост, чтобы казаться побольше и напугать потенциальных противников.
–Если вы вознамерились воспользоваться моей ситуацией, мистер Хастингс, то недооценили мою решимость. У меня нет семьи, но есть твердое намерение вести порядочную жизнь!
–Да-да, конечно! Мы с вами исповедуем одинаковые принципы, хотя на моем жизненном пути случались странные повороты. Но я восхищаюсь вашей гордостью, мисс Бекетт, и уверяю вас, что… вы в полной безопасности в моем обществе.
«В полной безопасности в его обществе?..» – размышляла Элинор. Ей непросто было сосредоточиться рядом с этим мужчиной, наедине с ним. Казалось, его присутствие подавляло… Кошмар увольнения, спасение, поездка за ее имуществом – все это наконец закончилось, но теперь напротив нее сидел некто по имени Джозайя Хастингс и вежливо предлагал свою поддержку, словно это самое обычное дело. К тому же мистер Хастингс оказался необычайно красивым мужчиной – таких ей еще не доводилось видеть. И так деликатно придерживал у себя на коленях ее шляпную коробку…
Но он замялся, когда говорил о ее безопасности, и Элинор задавалась вопросом: что ее спаситель на самом деле хотел сказать? Она чувствовала себя в относительной безопасности, но он, казалось, в этом сомневался.
–Возможно, если вы знаете какое-нибудь место, где предлагают… вакансии для женщин…
–Я не в курсе, но Уэст должен знать. С вашего позволения мы заедем к моему другу за советом. Он доктор, и я хотел бы убедиться, что вы не пострадали.
–Со мной все в порядке.– Тронутая такой заботой, Элинор густо покраснела.
–У вас на щеке синяк, мисс Бекетт.
–Да?– Она коснулась щеки, но ничего не обнаружила.
Ее спутник подался вперед, скосив глаза, потом снова откинулся на сиденье.
–Я ошибся. Это игра света…
«Почему у него вдруг сделался такой настороженный и болезненный вид?» – думала Элинор.
–Мистер Хастингс, вы очень добры, но я не могу… просто пойти с вами. Мы не были представлены друг другу, и вы, возможно…
–Дьявол?– подсказал он и протяжно вздохнул.– Тогда что же вы предполагаете делать?
Элинор посмотрела в окно и увидела, что пошел снег. На респектабельную комнату уйдет большая часть оставшихся у нее средств. Конечно, можно было продать побыстрее красное платье, а также… На крайний случай у нее еще оставалось ожерелье матери.
–Я уже обесчещена, не так ли?– прошептала она, снова повернувшись к окну.– Я ведь еду в карете с совершенно незнакомым мужчиной… И я… Мне хотелось доказать, что могу удержаться от…– Элинор повернулась и посмотрела на Джозайю. По ее щекам текли слезы.– Я никогда не плакала, мистер Хастингс, а теперь… не могу остановиться.
Это было горестное признание. И она была так трогательна, делая его. Порыв Джозайи был продиктован инстинктом, он просто не мог справиться с собой. Отложив шляпную коробку, он подался вперед и взял девушку за руки. Приникнув к нему, она всхлипнула у его плеча. А он молчал, не зная, как успокоить ее. Наконец, сжав ее руки, прошептал:
–Поверьте, мисс Бекетт, все будет в порядке.
Потоки слез наконец иссякли, и Элинор, тихо засопев, отодвинулась от него; щеки же ее пошли красными пятнами – она ужасно смутилась. Джозайя мгновенно отпустил ее и ретировался на свое сиденье, чтобы не смущать бедняжку. А она, такая чопорная в своей потрепанной шляпке, со вздохом проговорила:
–Как бы то ни было, слезами горю не поможешь, верно?
Джозайя кивнул и подал ей очередной носовой платок, который заранее достал из кармана.
–Вот возьмите…
Мисс Бекетт взяла платок, стараясь не коснуться его пальцев.
–Спасибо.
Когда она утерла щеки и немного успокоилась, он сказал:
–Возможно, я смогу помочь вам, мисс Бекетт, в поисках работы.
–Правда?
«Действуй осторожно, Хастингс, или она выскочит из этой кареты и ты ее больше никогда не увидишь»,– сказал себе Джозайя. Чуть помедлив, он произнес:
–Что до светских условностей и официального представления, то позвольте внести ясность. Мой отец – провинциальный барон, и я говорю это только для того, чтобы заверить вас: мне очень хорошо известно, что значит потерять репутацию. Кстати, в семье я самый младший из детей, а всего нас семеро – три брата и четыре сестры.
–Ах, я всегда хотела иметь сестру, а у вас их четыре!..
Джозайя невольно вздохнул.
–Но если честно, мисс Бекетт, то меня в семье больше не считают своим. Я не видел родных несколько лет. Меня выставили из дому, когда исполнилось девятнадцать, потому что я объявил о намерении сделать живопись своей профессией.
–Живопись?..– Элинор нахмурилась.– Так вы… художник?
–Да. К большому огорчению моего отца.– Джозайя выждал немного, потом спросил: – Вы шокированы, мисс Бекетт? Могу заверить вас, что жизнь художника не такая распутная и безнравственная, как многие воображают. Просто это…– Он старался подобрать нужные слова, так как хотел, чтобы его муза, сидевшая напротив, правильно все поняла.– Ох, это очень трудно объяснить, не показавшись не в меру ретивым дитятей. Но я рисую, потому что люблю это занятие, оно часть меня. Точно так же других вдохновляет, например, наука или коммерция.
–Вы были так добры ко мне, незнакомке, и это меня до сих пор поражает. Но вы ведь не бедны, мистер Хастингс?– спросила девушка, и Джозайя предположил, что она сказала это из опасения, что добавила к его трудностям собственные проблемы.
–Нет. В отличие от многих художников я не голодаю в поисках красоты.– Он улыбнулся.– Но это не смягчает моих близких.
–Как ужасно! Ведь не важно, успеха вы добиваетесь или терпите поражение. Почему же они вас не поддерживают?
–В свое время я не проявил интереса ни к духовной, ни к юридической стезе, хотя именно это планировал мой отец. А сделаться живописцем… Это означало для него стать профессиональным бездельником.– Джозайя пожал плечами.– У меня никогда не хватало красноречия, и я не мог объяснить ему, что значит для меня живопись. Она для меня… как воздух. В юности мне казалось, что я всего в нескольких мазках от бессмертия… и от восстановления в конечном счете своего доброго имени в глазах родителей. Изгнание же показалось мне небольшой ценой…
Мисс Бекетт молча кивнула, и он продолжал:
–Но не имеет значения, как долго я путешествовал, чтобы проверить, на что способен, и насколько улучшилось мое благосостояние. Я больше не надеюсь на чье-либо одобрение, но все еще стремлюсь к бессмертию, пусть даже это тщеславие. Сейчас мне нужно кое-что завершить, но я не находил модель, которая вдохновила бы меня. Не находил до сегодняшнего дня.
–Я н-не модель, сэр!
–Это честная работа, поверьте, мисс Бекетт. Я заплачу вам пятнадцать тысяч фунтов за то, что вы будете сидеть передо мной. Я даже найму вам компаньонку – для гарантии, что ничего сомнительного или непристойного во время работы не произойдет.
–Пятнадцать тысяч фунтов?!– воскликнула Элинор.– Не может быть, что вы серьезно…
–Уверяю вас, я говорю совершенно серьезно. Да, это солидное состояние, мисс Бекетт. И единственная причина, по которой я установил такую цену, состоит в том, что женщина вашего характера даже не стала бы рассматривать мое предложение, если бы плата не была весьма значительная.
–Значительная?.. Да она ошеломляющая! И это заставляет меня задуматься о состоянии вашего рассудка.
–Вы будете в безопасности, мисс Бекетт. С такими деньгами вам не придется беспокоиться из-за мадам Клермон. Вы сможете жить свободно, независимо и делать все, что пожелаете.
–О Господи!– Элинор прижала руку к сердцу, и дрожащие кончики ее пальцев на секунду-другую привлекли внимание Джозайи.– Сэр, так вы серьезно?..
–Да, вполне. Я хочу написать вас, мисс Бекетт.
–Истеричные женщины так привлекательны, мистер Хастингс?
Джозайя улыбнулся.
–Я оставлю причины своего выбора в секрете. Ведь если скажу что-нибудь о цвете ваших волос или разрезе глаз, то вы неправильно истолкуете мои намерения. А я не хочу, чтобы вы выпрыгнули из кареты и насмерть замерзли на улице из-за моего неудачного комплимента.
Она улыбнулась ему в ответ, и Джозайя почувствовал, что почти выиграл, почти добился своего.
–Говорят, что художники – странные. Вы доказываете, что так и есть, мистер Хастингс.
–Следует ли мне проявить другие характерные черты живописцев, мисс Бекетт?
–А сможете?– спросила она, в ее интонации слышалось легкое поддразнивание, согревшее его кровь.
–Разумеется, мисс Бекетт.
–Я хочу не многого… Могу я подумать над этим?..
–Да, конечно.– Джозайя открыл окно и, высунувшись, дал кучеру новые инструкции.– Но становится темно, так что давайте найдем теплое и безопасное место, где вы могли бы отдохнуть.
–У меня не хватит денег на отель, но, возможно…
–Да, понимаю,– перебил Джозайя.– Но у меня есть свободные комнаты и суровая экономка, которая…