— Именно, — кивает Ксартос. — Без своего лидера альянс земных кланов быстро развалится. Никто, кроме него, не сможет удержать этот сброд от грызни. Нам будет гораздо проще работать.
— Но что, если это ловушка? — нерешительно подаёт голос один из офицеров, юный Орикси́н. — Вдруг он специально заманивает нас?
Глава собрания окидывает смельчака испытующим взглядом. Тот втягивает голову в плечи под тяжестью его ауры. Страх, неуверенность, желание угодить — типичный выскочка. Но хотя бы не лишён мозгов, раз допускает такую возможность.
— Даже если и так, что с того? — ухмыляется командующий. — Ловушки бесполезны против непреодолимой, абсолютной силы. Мы просто пошлём такой отряд, чтобы у землян не осталось шансов.
Офицеры одобрительно гудят, предвкушая лёгкую победу.
Ксартос откидывается в кресле, слушая воодушевлённые голоса подчинённых. Что ж, пускай потешатся, но сам он отнюдь не обольщается насчёт исхода операции. Егерь — опасный противник, каких поискать. Недаром же продержался так долго.
Нужно всё продумать. Предусмотреть любые неожиданности. Собрать элитный отряд из лучших бойцов. И ещё подстраховаться — отправить в Бомбей не только своих, но и наёмников. На всякий случай.
— Кстати, — будто подслушав его мысли, встревает Аргатри. — Как там поживают наши уважаемые союзники из Золотых Львов Саванны? Не хотят присоединиться к намечающемуся веселью?
По залу прокатывается недовольный ропот. Да уж, после недавнего фиаско репутация Львов изрядно подмочена. Сначала провалили поставленную им задачу по уничтожению клана Бенну и позволили Егерю прикончить собственного главаря. Затем потеряли несколько форпостов. Слабаки.
— Увы, господа, вынужден вас огорчить, — кривит губы Ксартос. — Наши «друзья» оказались бесполезны. Смерть Бакари и потеря ключевых форпостов сломили их боевой дух. Они больше не в состоянии выполнять свои обязательства перед нами.
— Вот же ничтожества! — сплёвывает Зарвин. — И что мы теперь будем делать? Столько ресурсов вложили в этот клан, и всё пошло по ветру. Глава будет недовольна.
— Глава — это моя забота, — с холодком бросает Закатный Ветер. — Львы же — отработанный материал. Подыщем другой клан и поставим его на службу. Благо, выбор на этой планетке велик.
Ну да, зачем марать руки самим, когда можно найти очередную пешку? Аборигены так падки на посулы власти и богатства.
Консорциум обязательно получит то, что хочет — контроль над этим миром и его варварскими кланами. Рано или поздно.
— Что ж, господа, не смею вас больше задерживать, — командующий поднимает ладонь, привлекая внимание. — У всех дела, не так ли? Можете быть свободны.
Офицеры вразнобой салютуют и покидают зал, оживлённо переговариваясь. В их позах и движениях чувствуется небрежная уверенность существ, привыкших побеждать. Они даже не допускают мысли о неудаче.
Ксартос провожает их задумчивым взглядом, машинально поглаживая рукоять плазменного пистолета на поясе. Самоуверенные глупцы. Но ничего, скоро им представится шанс проявить себя. И тогда станет ясно, кто здесь истинный охотник, а кто — дичь.
Командующий не боится трудностей. В конце концов, Егерь при всех его талантах всего лишь человек. Смертный.
И как любой смертный, рано или поздно он совершит ошибку.
В сумрачной каюте, освещённой лишь мерцанием голографического экрана, сидит массивная фигура. Мощное тело Вракшада «Калибана» Бракста заковано в высокотехнологичную броню, а суровое лицо, испещрённое шрамами, с торчащими вперёд бивнями застыло в напряжённом раздумье.
На экране мелькают кадры недавнего обращения дерзкого землянина, бросившего вызов всему Сопряжению. Вот он стоит на крыше, вещая о своём безумном плане по зачистке какого-то местного поселения. В его глазах пляшут азарт и решимость, а голос звучит твёрдо и уверенно.
Калибан чуть щурится, внимательно изучая фигуру врага. Да, этот Егерь силён. Очень силён. В их прошлую встречу наёмнику пришлось несладко. Мало кто может похвастаться тем, что сумел продержаться против Берсерка Граула так долго, да ещё и пробил его броню. И не просто пробил, а едва не отправил Нову на тот свет. Давно зажившие шрамы на лице Вракшада служат напоминанием о той схватке.
Он ещё не забыл бешеный напор Егеря, его сумасшедшую скорость и звериную ярость. Помнит жгучую боль от электрических разрядов и раскалённого металла. Помнит, как доспехи, верой и правдой служившие ему многие годы, обернулись смертельной ловушкой.
Вракшад до сих пор злится, вспоминая собственную беспомощность в тот миг. Выведенные из строя импланты помешали биться в полную силу. Ещё больше его злит то, что пришлось спасаться бегством. Он — Берсерк самого Граула, сильнейшего из богов, праотца, источника вечной ярости, удирал, поджав хвост, как последний трус. Какой позор!
В этот раз тебе не уйти. Слишком долго я нарабатывал свою репутацию, чтобы позволить какой-то второсортной Супернове всё испортить.
О да, Калибан гордится своим реноме. Непобедимый боец, верный кодексу чести наёмников. Его нанимали корольки, лидеры кланов, патриархи и архонты. Он сражался на тысяче полей битв от ядовитых джунглей Горваша до ледяных пустошей Иминара. И всегда выполнял контракт, чего бы это ни стоило.
И всё же с Егерем вышла накладка. Недооценил, расслабился, позволил застать себя врасплох. И поплатился за это позором ничьей. Хуже того — невыполненным заказом. Такого огроид стерпеть не мог.
Он чувствует, как в груди разгорается тлеющий уголёк ярости при виде ненавистного образа противника. Воспоминания о позорной дуэли отзываются фантомной болью во всём теле. Пальцы Берсерка непроизвольно сжимаются в кулаки, а желваки на скулах начинают ходить ходуном.
Да, в прошлый раз он недооценил человека. Поверил в несокрушимость своей брони, поддался ярости, потерял концентрацию. Глупая, непростительная ошибка для того, кто тысячи раз смотрел в глаза смерти. Больше такого не повторится.
Он ведь профессионал и умеет учиться на своих промахах. В бою с Егерем он на собственной шкуре познал силу и хитрость землянина. Это больше не тёмная лошадка, а противник, которого стоит уважать и остерегаться.
Что ж, тем слаще будет триумф.
В этот раз он подготовится как никогда тщательно. Продумает всё до мелочей, предусмотрит любые неожиданности. Подберёт лучшее оружие и снаряжение. И когда час пробьёт, обрушится на оппонента всей своей мощью, опытом и неумолимостью.
Это будет великая охота.
В полутёмной, захламлённой комнате, больше напоминающей нору, чем жилище разумного существа, сидит женщина. Её смуглая кожа и тёмные, собранные в афрокосички волосы почти сливаются с царящим вокруг полумраком. И лишь глаза, белёсые, будто подёрнутые молочной плёнкой, светятся в темноте двумя призрачными огоньками.
Схватка с Егерем едва не стоила Амелии жизни. Точнее, той оболочке, которую она называла своей жизнью.
Ехидна морщится, вспоминая леденящее ощущение собственной беспомощности. Как Егерь методично, безжалостно шинковал её тело на куски. Как боль пронзала каждую клетку, каждый нерв. Как сознание путалось и ускользало с каждым новым ударом.
Ещё никогда ей не было так страшно. Даже тогда, в детстве, когда голод и отчаяние толкнули её переступить черту в детдоме. Страх того первого раза и рядом не стоял с животным, первобытным ужасом, что она испытала в проклятом Ростоке.
Метаморф до сих пор вздрагивает по ночам от кошмаров, где Егерь настигает её и раз за разом вбивает в грязь, превращая в кровавое месиво. Она ненавидит себя за эту слабость. Ненавидит!
Руки женщины судорожно стискивают края стола, и столешница трескается. Проклятье, как же она презирает это тело! Потеря собственной оболочки и вынужденный захват первой подвернувшейся туши оставили неизгладимый отпечаток на её силе.
Прошли уже сутки, а метаболизм всё никак не придёт в норму. Отдельные параметры откатились на ступень ниже положенного. Не то штраф от Паразитической трансмиграции, не то вина этого убого тела. Регенерация работает вполсилы, приходится экономить аркану на поддержание маскировки. А ведь ей ещё нужно восстанавливать РБМ!
Но как, чёрт возьми? В этой глуши днём с огнём не сыщешь тварей опаснее бродячих псов. Перебиваться крохами с заморышей, когда ей позарез нужен хотя бы Кваз? А лучше Кваз на грани становления Новой.
Кроме одного ненавистного Стрелка, есть и другой источник её бешенства.
Ехидна до сих пор кипит от стыда и ярости, вспоминая публичную выволочку от Консорциума. Её, гения и вундеркинда, отчитали, как провинившуюся школьницу! Распекали за некомпетентность и провал операции в Ростоке, угрожали карами небесными.
Метаморф со злостью смахивает со стола какие-то склянки, и те с жалобным звоном разбиваются о пол, разбрызгивая содержимое. Внутри Ехидны бурлит раскалённая лава ненависти. К Консорциуму, не желающему ценить её дар. К Егерю, из-за которого она вляпалась в эту историю. Но больше всего — к самой себе, допустившей фатальный промах.
Взгляд женщины останавливается на замершем голографическом экране. Там застывший в патетической позе красуется сам Егерь. Его недавнее обращение, где он так пафосно вещал о судьбоносной операции в столице Индийского Доминиона.
Ехидна невольно облизывает пересохшие губы. Бомбей… Шанс всё исправить. Закончить начатое. Стереть ухмылку с лица Егеря и вернуть расположение Консорциума. Шанс отомстить.
Сердце Метаморфа на миг сбивается с ритма. Нет! Она не готова. Ещё слишком слаба. Да и страх никуда не делся. Липкий, удушающий ужас, против которого она бессильна. А что, если Егерь снова одолеет её? Что, если в этот раз она не сможет сбежать? У неё нет двух миллионов на повторную попытку. Слишком опасно. Слишком глупо.
Поток самобичевания прерывает писк коммуникатора. Амелиа вздрагивает и торопливо тянется к мерцающей панели. Пальцы дрожат, в горле пересыхает. Она знает, от кого это сообщение.