— И зачем ты мне это сообщаешь? — невольно отвлекаюсь от своих изысканий.
— Ты можешь приобрести карту постоянного клиента, что позволит сократи…
— Усохни, промокашка.
Перебрав отчеты, довольно быстро нахожу, что Нан Прохорыч тяпнул программу, написанную мною в пору охоты за машинным временем. Собственных мощностей всегда не хватает, и острый дефицит приходится восполнять довольно заурядным для хакеров способом, используя чужие машины, разумеется, в тайне от их хозяев.
Я, как истый «ботан», люблю порядок, и, влезая в чужой комп, искренне расстраиваюсь от того, насколько нерационально он используется. Поэтому я запускаю уборщика, который втихаря наводит чистоту в чужом хозяйстве. Таким образом я делаю доброе дело — для меня дополнительные мощности, для хозяина компьютера чуть большая производительность.
Со временем, я усовершенствовал уборщика, научив его оценивать содержимое чужих машин. И если уборщик находит какую-нибудь более совершенную версию программы, чем та, что имеется у меня, он прибирает ее своими цепкими лапками. Вот этого уборщика Нан Прохорыч у меня и стянул.
Завершив анализ, я задумался… надолго… но так и не смог дать однозначной оценки, чем закончилась моя операция: победой или поражением. С одной стороны, мне все-таки удалось внедрить в корпорацию своего лазутчика, с другой, — лазутчик не тот. Лазутчик не имеет со мной обратной связи, шагнул в провалище и сгинул бесследно. Прямо как в песне: «В далекий кра-ай то-оварищ улета-а-ет…»
Сделаю еще одно отступление... последнее. Правда, правда. Дальше пойдет только рассказ о моих злоклю-приключениях.
Что я могу сказать в свое оправдание? Только то, что нано-процессор, какой бы вычислительной мощью он не обладал, по сути остается все той же счетной машиной и собственных целей иметь не может. Но увы, из-за моей безответственной хулиганской попытки взлома, он такую цель обрел. Ту цель, что была заложена в программу-уборщика: увеличение собственных мощностей и объемов памяти, с попутным усовершенствованием программного обеспечения.
Немного забегая вперед добавлю, что вот так на радость акционерам и на горе всему остальному населению планеты с первой секунды января нового года пришла в движение тяжелая семимильная оптоволоконная поступь Нан Прохорыча, который и впрямь ничего не знал о маркетинге и пиаре, но зато очень хорошо и очень быстро умел считать.
Первым делом он прошелся по небоскребу головного офиса, наведя порядок во всех компьютерах, благо именно в этом здании были сосредоточены основные вычислительные мощности корпорации. В результате Нан Прохорыч не только многократно себя усилил, но также прожевал, проглотил и переварил все основные управленческие программы.
Надо отметить, он не получил право бесконтрольно присваивать любые корпоративные ресурсы, ибо оставался обусловлен теми алгоритмами, что вкладывали в него основатели: любые мощности должны быть использованы для извлечения корпорацией прибыли.
И пока я, ни о чем не подозревая, жил своей жизнью, общался с Клюксой и писал диплом, Нан Прохорыч работал как тысяча чертей. Прогоняя вычислительные циклы один за другим, НП не просто выкидывал людей из производственной и управленческой цепи, все больше замыкая ее на себя, он «честно и добросовестно» заменял их программами, роботами и сборочными линиями.
СПУСТЯ ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ…
— Сева…
— Се-ева…
— Се-ева-а-а…
— Отстань, Клюкса… о! А ты чего вырядилась как стриптизерша? Тебе только шеста не хватает…
Зря я это сказал. Шест тут же нарисовался. Клюкса ухватилась за него и принялась тереться и извиваться, колыхая сиськами, ягодицами и прочим «сникерсом». Блин… начинаю жалеть, что сделал ей апгрейд. Провокационное поведение усугубилось, а ничего кроме советов она один фиг «не дает».
— Сева, я пытаюсь привлечь твое внимание.
— Тебе это удалось. Что дальше?
— Сева — ты ботан! Ты проверяешь свои вычисления в третий раз… за сегодня!
— Да, я ботан. А ты вообще нематериальна. Тебе завтра диплом защищать не надо.
— Сева, — сбить Клюксу с мысли невозможно, потому что она вообще не мыслит, она просто программа, — Ты просидел неподвижно более трех часов. Это вредно для здоровья, ведет к застою лимфатической системы, ухудшает кровоснабжение организма, в дальнейшем может привести к остеохондрозу, отекам и пролежням…
— Тьфу на тебя. Хотел же снести твой медицинский модуль… ладно, ты права, закажи мне пиццу.
— Слишком много мучного в условиях сидячего образа жизни повышает риски…
— Все-все. Черт с тобой. Сейчас схожу в магазин. Довольна?
— Так лучше, — хвалит меня Клюкса, — Но все равно недостаточно.
— Скажи, что там в мире творится, — переодеваться мне лень, накидываю легкую куртку поверх растянутой мятой майки и босиком влажу в кроссовки
— Температура воздуха в тени плюс двадцать два градуса, относительная влажность…
— Новости, черт, я имел в виду новости.
— Большая часть актуальных новостей касается корпорации.
— Во, давай, расскажи, что там новенького у корпы.
— Корпорация опубликовала данные глобального системного анализа развития экономики. Прогнозы неутешительные. Дальнейшему росту препятствует ограниченная покупательная способность населения.
— Так пусть для разнообразия понизят цены, покупатели только обрадуются.
— Понижение цен на товары корпорации еще быстрее приведет к стагнации, — поясняет Клюкса. На нос нацепила очки, волосы убрала в хвост, рубашечка со стоячим воротником… куда бежать, бизнес-аналитик... одно выбивает из образа, пуговички на рубашке расстегнуты чуть не до грудины.
— Ну пусть тогда зарплаты повысят.
— Сева, твои экономические познания крайне поверхностны, — Клюкса с умным экспертным видом поджимает губки и качает головой, — Повышение заработных плат не даст практического эффекта. На планете, стараниями самой корпорации, работающих граждан менее двадцати шести процентов. И их число постоянно снижается.
— Ну тогда я не знаю.
— Желаешь прослушать краткий вывод из аналитической справки?
— Валяй.
— Отдел Машинной Оптимизации корпорации…
— Кто? Отдел кого?.. чего?
— Машинной оптимизации… предлагает в корне пересмотреть планетарную финансовую стратегию и вообще отказаться от национальных валют.
— Ну… это уже перебор, — хмыкаю, — Ни одно государство на это не пойдет.
Клюкса еще продолжает что-то вещать мне в спину, но я уже захлопнул за собой дверь. Выхожу на улицу, добегаю до стеклянных фотоэлементных дверей, которые немедленно раздвигаются, гостеприимно приглашая внутрь, успев измерить мне температуру, давление и провести экспресс-тест на сезонные заболевания. Захожу в магазин, привычным движением цепляю пластиковую продуктовую корзинку и, не глядя по сторонам, направляюсь к пельменному ряду.
Однако до пельменей дохожу не сразу, приходится пережидать, пропуская бредущих к кассам отоваренных покупателей. Натужно кряхтя, как волжские бурлаки, люди толкают перед собой переполненные жратвой телеги. «А что, конец света все-таки наступил?» — недоумеваю и поднимаю взгляд на людские лица. Их выражения и впрямь необычные, какие-то недоверчиво-радостные… но больше радостные… причем в какой-то разгульно-бесшабашной своей ипостаси.
Оглядываюсь по сторонам и обнаруживаю еще одну странность: никогда раньше я не видел такого количества магазинных покупателей, с таким увлечением рассматривающих товарные ценники. Сам я вообще на ценники не смотрю, потому что, во-первых, имею слабое зрение, а, во-вторых, ценников всегда в несколько раз больше, чем предлагаемых видов пельменей. А главное, на те пельмени, что имеются в наличие, соответствующий ценник все равно найти невозможно.
Так что я давно считаю это каким-то обще-магазинным заговором, устроенным для того, чтобы отбить у покупателей всякое желание узнавать цену приобретаемых пельменей. Но в этот раз так и быть изменю давней привычке. Окончательно меня подвигает на это один немолодой дядька, забыв про свою телегу, он переходит от одного ценника к другому с совершенно обалдевшим видом, читает, хмыкает, и даже что-то восклицает.
Ладно, чего там… чтобы лучше видеть, склоняюсь над обоймой белых квадратиков: «Пельмени домашние, цена за килограмм — 0.00 руб. Пельмени отборные, цена за килограмм — 0.00 руб…» И так дела обстоят со всеми пельменями. Изучив «цены» на пельмени, перехожу к холодильнику с полуфабрикатами, а потом к холодильнику с готовой продукцией. После спохватываюсь и оглядываю магазин совершенно другим взглядом. Кто-то громко требует администратора, кто-то не менее громко переговаривается и смеется. А один плешивый дедок подбегает и орет мне прямо в ухо:
— Вот те бабушка и коммунизм наступил!
Попав под общий настрой, накидываю чуть не полную корзинку пельменей. Останавливает одно простое соображение, в мою сиротскую морозилку больше не влезет. Потащив свой груз к кассе, обмозговываю предположение, что продажи холодильников сегодня должны взлететь до небес, людям ведь надо куда-то распихивать то, что они нахапали.
Припомнив поговорку про то, где бывает бесплатный сыр, стоя в очереди перед кассой, успеваю выдвинуть конспирологическую теорию, что трюк с бесплатными продуктами могли выкинуть как раз производители холодильного оборудования.
У кассы с частотой 12 раз в минуту задаются одни и те же вопросы: «А это что, акция какая-то?» И затем неизменно следующий вопрос: «А сколько акция продлится?» Ни на первый, ни на второй вопрос кассиры не отвечают. С каменными лицами делают свою обычную работу.
Стоящий передо мной мужичок, явно не собирающийся помирать от скромности и затаривший элитного вискаря, копченых колбас и целую гору баночек с икрой, деловито выкладывает все это гурманистическое великолепие на черную резиновую ленту кассового транспортера.
На подчеркнуто сухое «здравствуйте» от кассирши, он отвечает таким многосмысловым «здрас-с-сте», что мне становится жаль женщину. Ну зачем глумиться-то еще? Дают тебе халяву, так бери и вали. Впрочем, мужичка мне тоже в какой-то степени жаль. Потому как, набрав столько деликатесов, тот вряд отдает себе отчет, из какой биологической протомассы на самом деле изготавливали и эту икру, и эти колбасы.