Страж теней
ПРОЛОГ: ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ С ОГНЁМ
Лондон, Склад на Ист-Энд23 октября 2021 года00:47
Огонь не просто горел — он пожирал реальность.
Детектив-инспектор Артур Блэквуд прижался спиной к обугленной колонне, чувствуя, как викторианская кирпичная кладка крошится под его весом, осыпаясь красной пылью. Каждый вдох обжигал лёгкие смесью дыма, расплавленного пластика и чего-то ещё — сладковатого, тошнотворного запаха, который навсегда впечатается в его память. Запах горящей человеческой плоти.
Семнадцать трупов за последние полгода. Семнадцать «произведений искусства».
Мысль пульсировала в висках вместе с адской жарой. Семнадцать молодых женщин, чьи тела маньяк превращал в гротескные инсталляции — каждая поза, каждый жест, каждая рана были частью чудовищного послания, которое Артур так и не смог расшифровать. До сегодняшнего дня.
«Восемнадцатая станет последней», — прошептал голос в его голове. Но это был не его голос. Что-то чужеродное, древнее, голодное просачивалось сквозь трещины в его сознании.
Артур тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Жар. Кислородное голодание. Стресс. Всё объяснимо. Всё рационально. Он — детектив Скотланд-Ярда, а не сумасшедший, слышащий голоса.
— Арти! — голос Джонатана Крамера разнёсся по пылающему складу, отражаясь эхом от металлических балок. — Ты пришёл полюбоваться моей работой? Как трогательно! Как предсказуемо!
Безумный смех прокатился волной, смешиваясь с треском пламени и стонами умирающего здания. Где-то наверху с грохотом обрушилась часть крыши, и фонтан искр взметнулся к ночному небу, на мгновение превращая ад в подобие фейерверка.
Артур сжал рукоять своего «Глока 17». Шесть патронов в магазине против безумия, облечённого в человеческую плоть. Шесть жалких попыток остановить то, что давно перестало быть человеком. Крамер — блестящий судмедэксперт, его лучший друг, крёстный отец его сына — умер год назад, в тот день, когда его семья сгорела в «случайном» пожаре. То, что носило его лицо и говорило его голосом, было чем-то иным.
В центре склада, словно главный экспонат в галерее безумия, возвышалась конструкция из арматуры и колючей проволоки. Сара Коллинз — двадцать три года, студентка-искусствовед, влюблённая в прерафаэлитов и Россетти — была распята на этом металлическом кресте. Её крики давно перешли в хрип, голосовые связки не выдерживали нечеловеческого напряжения. Вокруг неё канистры с бензином расставлены с математической точностью, образуя узор, который причинял боль глазам.
Не пентаграмма. Что-то более древнее. Что-то, что существовало до первых слов, до первых символов.
— Отпусти её, Джонатан! — Блэквуд выкрикнул, стараясь удержать прицел, хотя капли пота заливали глаза, превращая мир в размытое марево. — Это между нами! Ты хотел меня — я здесь! Отпусти девушку!
Смех Крамера напоминал скрежет металла по стеклу.
— Между нами? О, Арти, мой старый друг, ты всё ещё ничего не понимаешь! — Тень среди теней, Крамер двигался между горящими контейнерами с грацией хищника. — Это никогда не было просто между нами. Это было между мирами! Между тем, что вы называете реальностью, и тем, что ждёт за её хрупкими границами!
Блэквуд выстрелил. Грохот выстрела потонул в рёве пламени. Промах. Пять патронов.
— Знаешь, что я понял, когда моя Эмили кричала в огне? Когда моя маленькая Софи звала папу, пока её кожа пузырилась и чернела? — голос Крамера теперь доносился с другой стороны, нарушая все законы акустики. — Огонь не уничтожает, Арти. Огонь трансформирует. Огонь показывает истинную сущность вещей! Огонь — это дверь!
Температура росла с каждой секундой. Металлические балки над головой начали прогибаться, роняя расплавленные капли как адский дождь. Краска на стенах вздувалась пузырями, лопалась, обнажая почерневший кирпич. Артур знал — у него минуты, может, меньше. Пожарные расчёты уже мчались сюда, но они опоздают. Они всегда опаздывают, когда речь идёт о жизни и смерти.
Он рванулся вперёд, но стена пламени взметнулась перед ним, словно живое существо. Жар опалил лицо, заставив отшатнуться. Кожа на щеках стянулась, брови и ресницы мгновенно обуглились. Сквозь огненную завесу он увидел Крамера — тот стоял над Сарой, методично поливая пол вокруг неё бензином из канистры. В его глазах плясали отражения пламени, но было в них что-то ещё. Что-то нечеловеческое. Что-то голодное.
Тьма, которая прячется в свете. Пустота, которая носит маску материи.
— Стой! Джонатан, вспомни, кем ты был! Вспомни своих детей!
Четыре выстрела слились в единый раскатистый грохот. Артур опустошил магазин, целясь в силуэт друга. Крамер дёрнулся, кровь брызнула из плеча, окрасив рубашку алым. Но он не упал. Даже не пошатнулся. Вместо этого повернул голову под невозможным углом, улыбнулся слишком широкой улыбкой.
— О, я помню их, Арти. Помню каждую секунду их агонии. И знаешь что? Они научили меня главному. Любовь — это иллюзия. Боль — вот единственная реальность. А огонь… огонь — это истина.
В его руке блеснула зажигалка.
— Прощай, старый друг. Спасибо, что согласился стать частью моего последнего шедевра. Opus Magnum. Великое Делание. Трансформация материи в нечто высшее.
Щелчок. Крошечная искра в океане пламени.
И мир взорвался.
Артур не помнил, как преодолел те двадцать метров, отделявшие его от Сары. Всё произошло между ударами сердца, между вдохом и выдохом. Инстинкт, отточенный годами службы, древний императив защитника вёл его сквозь стену огня. Он не думал о последствиях, о собственной жизни, о том, что дома его ждут жена и сын. В тот момент существовали только он, девушка и необходимость защитить невинную жизнь.
Он накрыл Сару своим телом в момент, когда огненная волна накрыла их обоих.
Боль пришла не сразу. Сначала был только жар — невыносимый, всепоглощающий, абсолютный. Жар, который проникал сквозь одежду, сквозь кожу, сквозь плоть, добираясь до самых костей. Потом пришёл запах — горящая ткань, плавящаяся кожа, обугливающаяся плоть. Его собственная плоть. И только потом, словно мозг сопротивлялся до последнего, пришла боль.
Боль была за пределами человеческого понимания. Каждый нерв кричал, каждая клетка умирала в агонии. Кожа пузырилась и лопалась, обнажая мышцы, которые тут же начинали обугливаться. Он чувствовал, как плавятся волосы, как трескается череп от жара, как кипит жидкость в глазах.
Но он держался. Прижимал девушку к бетонному полу, закрывал её своим умирающим телом, пока огонь пожирал его спину, руки, ноги. Пока кожа отделялась пластами, пока мышцы превращались в угли, пока кости чернели и трескались.
«Ещё немного», — умолял он неизвестно кого. Бога, в которого не верил? Судьбу, которую презирал? Или ту тьму за гранью реальности, которая шептала в его умирающем мозгу? — «Ещё чуть-чуть. Дай мне спасти её. Дай мне сделать хоть что-то правильно в этой проклятой жизни».
Сквозь пелену боли он услышал вой сирен. Почувствовал, как содрогается пол под тяжёлыми шагами пожарных в защитных костюмах. Услышал крики, команды, шипение пожарных шлангов. Вода обрушилась на них ледяным потоком, превращаясь в пар при соприкосновении с раскалённой плотью.
Когда его оторвали от Сары, Артур Блэквуд уже не чувствовал боли. Нервные окончания сгорели, оставив милосердное онемение. Сквозь помутнённое сознание он видел лица пожарных — профессионалы, видевшие всякое, они не могли скрыть ужас в глазах. Он понимал почему. То, что от него осталось, не должно было быть живым.
Санитары работали быстро, механически, стараясь не смотреть на то, что укладывали на носилки. Сара была жива — обожжённая, травмированная, но живая. Артур видел, как её увозят, слышал её крики, когда она приходила в сознание. Хороший знак. Живые кричат.
Сквозь мутную пелену шока он увидел Крамера — обугленный труп в центре своего последнего «произведения искусства». Огонь превратил его в гротескную скульптуру, застывшую в позе дирижёра, управляющего невидимым оркестром. Но даже в смерти в его позе читалось торжество. Словно он добился чего-то большего, чем просто убийство.
Последнее, что запомнил Блэквуд перед тем, как потерять сознание — отражение в осколке разбитого стекла. Существо из кошмаров смотрело на него оттуда. Обугленное, изуродованное, едва живое. Скелет, обтянутый почерневшей кожей, с пустыми глазницами и оскалом обожжённых зубов.
Это я, — пришло запоздалое осознание. — Это теперь я.
И в тот момент, на границе между жизнью и смертью, между светом угасающего сознания и тьмой забвения, он услышал шёпот. Не извне — изнутри. Из самой глубины его существа, из того места, где душа соприкасается с чем-то большим, чем индивидуальное «я».
«Не все двери закрыты огнём, Артур Джеймс Блэквуд. Некоторые только открываются. Ты прошёл через врата трансформации. Старая плоть сгорела, но истинная сущность пробуждается. Кровь помнит. Кровь всегда помнит».
Мир погрузился во тьму. Но это была не тьма смерти. Это была тьма чрева, тьма кокона, тьма трансформации.
Где-то далеко-далеко сирены выли свою песню скорби. Лондон оплакивал своего героя. Но под покровом ночи, в тенях, которые существовали задолго до первого газового фонаря, древние силы шевелились.
Страж пробуждался.
А пробуждение Стража всегда означало, что грядут тёмные времена.
ГЛАВА 1: ОБУГЛЕННЫЙ ГЕРОЙ
Лондон, четыре года спустяАгентство «Последний шанс», Бейкер-стрит, 221°C17 февраля 2025 года19:00
Дождь барабанил по викторианским окнам с монотонностью похоронного марша. Каждая капля била точно в такт с пульсацией фантомной боли в конечностях, которых больше не существовало. Артур Блэквуд сидел в потёртом кожаном кресле, пытаясь удержать фарфоровую чашку деревянными пальцами. Протезы — грубая работа NHS, благотворительность для героя-инвалида — скрипели при каждом движении, словно насмехаясь над его неуклюжими попытками вернуть подобие нормальной жизни.