Скрип. Скрежет. Щелчок.
Чай пролился на стопку неоплаченных счетов. Капли расплывались по красным цифрам, превращая строгие колонки долгов в абстрактную картину финансового краха. Тридцать тысяч фунтов долга. Процентов двадцать — медицинские счета, которые страховка отказалась покрывать. Остальное — попытки заглушить боль алкоголем и сохранить хотя бы видимость работающего агентства.
«Герой», — он усмехнулся собственным мыслям, и деревянное лицо исказилось в гротескной пародии на улыбку. Кожа, натянутая на изуродованный череп, больше напоминала маску из папье-маше, чем человеческое лицо. Левый глаз видел мир сквозь мутную пелену — роговица помутнела от жара, превратив половину мира в размытое марево. Правое ухо было просто дырой, прикрытой лоскутом пересаженной кожи.
Герой, который едва может налить себе чай. Герой, от которого отвернулась семья. Герой, чьё имя произносят шёпотом — смесь восхищения и отвращения, восторга и жалости.
В углу кабинета потрескивал камин. Блэквуд старался не смотреть на огонь, но пламя притягивало взгляд с болезненной неизбежностью. В танце языков огня он иногда видел лица — Сары Коллинз, которую спас; шестнадцати женщин, которых не успел; своей жены Маргарет, которая не смогла смотреть на то, во что он превратился.
Маргарет.
Воспоминание пришло незваным гостем, как всегда в этот час. Её лицо в дверях спальни, когда его привезли домой после третьей операции. Ужас в глазах, быстро сменившийся профессиональной маской заботы — она была медсестрой, умела скрывать эмоции. Но он видел. Видел отвращение. Видел страх. Видел, как умирает любовь.
«Я не могу, Артур», — сказала она через полгода. — «Я пыталась. Бог свидетель, я пыталась. Но каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу тот огонь. Слышу крики. Чувствую запах горелой плоти. Прости меня. Прости, но я больше не могу».
Она ушла, забрав Уильяма. Оставила ему дом — великодушный жест, который он расценил как откуп. Дом опустел, наполнился призраками и бутылками виски. Сначала он пил, чтобы заглушить боль. Потом — чтобы заснуть без кошмаров. Теперь пил просто по привычке, потому что трезвость была невыносима.
Телефон на столе молчал неделями. Клиенты не хотели иметь дела с калекой. Бывшие коллеги из Ярда звонили всё реже — сначала из чувства долга, потом из жалости, потом перестали совсем. Даже Сара Коллинз, девушка, ради которой он пожертвовал всем, прислала лишь одну открытку из Канады, куда уехала начинать новую жизнь подальше от кошмаров Лондона.
За окном Лондон погружался в туман. Не обычный городской смог, а нечто более древнее, более живое. Туман полз по Бейкер-стрит как огромный хищник, поглощая газовые фонари один за другим, превращая знакомые очертания в призрачные силуэты.
Артур встал — процесс, требующий тщательного планирования и концентрации. Деревянные ноги не сгибались в коленях, превращая простое действие в неуклюжий спектакль. Он подошёл к окну, опираясь на трость — единственный подарок от бывших коллег, который он принял. Серебряная, с головой волка на набалдашнике, она казалась анахронизмом в его руках.
В отражении стекла мелькнуло движение. Артур резко обернулся, едва не потеряв равновесие.
В углу комнаты, там, где тени были особенно густыми, что-то шевелилось. Не человек — движение было неправильным, слишком плавным, слишком… текучим. Словно сама тьма обрела форму и волю.
— Кто здесь? — голос прозвучал хрипло. Он редко говорил в последнее время, разве что сам с собой или с бутылкой.
Тени сгустились, приняли очертания. Фигура в старомодном сюртуке, цилиндр на голове, лицо скрыто в тени. Но глаза… глаза горели холодным огнём, напоминая отблески пламени в полированной стали.
— Давно не виделись, инспектор Блэквуд, — голос был похож на шелест старых газет. — Хотя «инспектор» уже неточность, не так ли? Как и многое другое в вашей жизни.
Артур потянулся к ящику стола, где хранился старый служебный револьвер. Рефлекс полицейского умирает последним.
— Не трудитесь, — фигура покачала головой. — Пули не причинят мне вреда. Как и ваши жалкие протезы. Я пришёл с предложением.
— Я не принимаю предложений от галлюцинаций.
Смех существа напомнил скрип несмазанных петель.
— Галлюцинация? О, нет. Я вполне реален. Настолько, насколько реальность вообще применима к существам моего рода. Меня зовут… впрочем, имена — такая человеческая условность. Зовите меня Тенью.
— Чего вы хотите?
— Не чего, а что предлагаю. Видите ли, инспектор… простите, мистер Блэквуд, вы находитесь на перепутье. Можете продолжать гнить в этом кресле, спиваться и жалеть себя до самой смерти — которая, кстати, не так далека, как вам кажется. Или…
— Или?
— Или принять то, что огонь пробудил в вашей крови. Наследие, которое дремало поколениями. Дар, который превратит проклятие в благословение.
Артур покачал головой.
— Я не верю в сказки.
— А в кошмары верите? — Тень шагнула ближе, и температура в комнате упала на несколько градусов. — В те видения, что преследуют вас каждую ночь? В голоса, шепчущие на языке, которого вы не должны понимать, но понимаете? В то, что видите в огне камина?
Артур замер. Он никому не рассказывал о видениях. О том, что иногда, в предрассветные часы, он видит город, которого нет на картах. О существах, скользящих в тенях. О символах, которые появляются на запотевших окнах и исчезают, стоит протянуть руку.
— Кто вы такой?
— Я — посланник. Вестник перемен. Скоро придёт тот, кто предложит вам контракт. Примите его. Это ваш единственный шанс.
— Шанс на что?
— На возвращение. На месть. На искупление. На то, чтобы узнать правду о том, что произошло в ту ночь. О том, чем на самом деле был Джонатан Крамер. И о том, что пробуждается в тенях Лондона.
Тень начала растворяться, словно туман под утренним солнцем.
— Подождите! Что за контракт? Кто придёт?
— Вы узнаете его. Как узнали меня. Кровь помнит, мистер Блэквуд. Кровь всегда помнит.
Фигура исчезла. Комната наполнилась обычными звуками — тиканье часов, потрескивание углей в камине, дождь за окном. Но что-то изменилось. Воздух стал плотнее, тени — глубже.
Артур опустился обратно в кресло, машинально потянувшись к бутылке виски. Рука замерла на полпути. Впервые за долгое время он не хотел пить. Не хотел заглушать боль алкоголем.
Потому что боль изменилась. Из тупой, беспросветной агонии она превратилась в острое жжение — словно под мёртвой плотью пробуждалось что-то новое. Что-то живое.
На столе зазвонил телефон. Артур уставился на аппарат, не веря своим ушам. Телефон молчал так долго, что он уже забыл его звук.
С трудом сняв трубку деревянными пальцами, он поднёс её к уху.
— Агентство «Последний шанс», — голос звучал механически, по привычке.
— Мистер Блэквуд? — женский голос, молодой, встревоженный. — Меня зовут Эмма Синклер. Мне нужна ваша помощь. Мой жених… он пропал. Полиция говорит, нет признаков преступления, но я знаю — что-то случилось. Что-то страшное.
— Мисс Синклер, я…
— Пожалуйста! Я слышала о вас. О том, что вы сделали. Говорят, вы можете найти любого. Говорят, вы видите то, что другие не замечают.
Артур хотел отказаться. Хотел повесить трубку и вернуться к своему медленному умиранию. Но что-то в голосе девушки — отчаяние, смешанное с надеждой — напомнило ему о другом голосе. О криках Сары Коллинз в огне.
— Где он пропал?
— В Уайтчепел. Возле старой церкви. Он фотограф, снимал ночные пейзажи для выставки. Ушёл три дня назад и не вернулся. Его камеру нашли разбитой, но на карте памяти…
— Что на карте?
— Фотографии. Но не такие, какие он обычно делает. На них… тени. Тени, которые движутся. И лица в окнах заброшенных домов. Лица людей, которые умерли много лет назад.
Уайтчепел. Место, где Джек-Потрошитель совершил свои самые жуткие преступления. Место, где граница между мирами особенно тонка.
— Я возьмусь за дело, — услышал себя Артур. — Приходите завтра утром. Принесите фотографии.
— Спасибо! Спасибо вам! Я знала, что вы поможете!
Трубка умолкла. Артур сидел в кресле, глядя на свои деревянные руки. Впервые за четыре года у него было дело. Впервые за четыре года кто-то нуждался в нём.
За окном лондонский туман сгущался, превращая город в лабиринт теней. Где-то в этом лабиринте молодой человек либо был мёртв, либо хотел бы быть мёртвым. Где-то в тенях двигались существа, которых не должно существовать. Где-то готовилось нечто, что изменит всё.
А в кресле у камина сидел обугленный герой, не подозревая, что его история только начинается.
В углу комнаты, невидимая обычным зрением, пульсировала метка — древний символ, оставленный Тенью. Символ, означающий, что наблюдатели заинтересовались. Что испытание началось.
Что Страж пробуждается.
Артур поднялся из кресла. Медленно, неуклюже, но с целью. Он подошёл к столу, отодвинул бутылку виски и достал блокнот. Деревянные пальцы с трудом удерживали карандаш, но он упрямо выводил буквы:
«Дело № 1. Пропажа человека. Эмма Синклер. Уайтчепел».
Первая запись за четыре года. Первый шаг к возвращению.
Или к окончательной гибели.
ГЛАВА 2: ВИЗИТ ИЗ ТУМАНА
Лондон, 2025 годАгентство «Последний шанс», Бейкер-стрит, 221°C18 февраля 2025 года20:47
Туман не просто заполнил комнату — он вторгся в неё, как непрошеный гость с дурными намерениями.
Артур Блэквуд поднял глаза от расплывающихся заметок. Карандаш выпал из деревянных пальцев, оставив кривую линию поперек страницы. Всё утро он пытался подготовиться к встрече с Эммой Синклер — составлял вопросы, искал старые контакты в полиции, даже попытался навести порядок в кабинете. Бесполезное занятие для того, чьи руки больше подходили для растопки камина, чем для детективной работы.
Но сейчас все мысли о пропавшем женихе испарились. Потому что туман вёл себя неправильно.