А потом всё вернулось. Рука снова стала деревянной, бесчувственной, мёртвой.
— Это возможно, — тихо сказал Грей. — Полное восстановление. Но за всё приходится платить.
— Какова цена?
— Служба. Временная. Ограниченная конкретным заданием. Вы обеспечиваете безопасность мистера Кросса, расследуете источник угроз, устраняете их при необходимости. Взамен…
— Взамен?
— Поддержка. Ресурсы. И да — восстановление вашего тела. На время выполнения задания.
— А после?
— После решите сами. Продолжить сотрудничество или вернуться к… — Грей обвёл взглядом кабинет, — текущему положению вещей.
Артур взял контракт неуклюжим движением. Бумага была странной на ощупь — одновременно шершавой и гладкой, тёплой и холодной. Текст расплывался перед глазами, словно написанный водой по воде. Только последняя строчка была чёткой:
«Подписант соглашается служить Балансу между Гранями до исполнения условий или наступления Конвергенции».
— Что такое Конвергенция?
— Надеюсь, вам никогда не придётся узнать.
Улыбка Грея была геометрически идеальной и абсолютно бесчеловечной. Словно кто-то объяснил ему концепцию улыбки, но забыл упомянуть о том, что она должна выражать эмоции.
— Мистер Блэквуд, — голос Элеоноры дрожал, — может, стоит подумать до утра? Посоветоваться с юристом?
Но Артур уже знал ответ. Четыре года медленного умирания в этом кресле. Четыре года унижений, боли, одиночества. Агентство на грани банкротства. Сын, который не отвечает на звонки — последний раз они говорили год назад, и разговор закончился криками и хлопаньем дверью. Бывшая жена, приславшая документы на развод через курьера.
И эта пульсирующая пустота внутри, которую не заполнить ни виски, ни работой, ни воспоминаниями о прошлой жизни.
Что ему терять?
Он взял ручку, зажав её между деревянными пальцами. Подпись вышла корявой, детской, но разборчивой: Артур Джеймс Блэквуд.
Момент подписания был похож на удар электрическим током. Воздух в комнате сгустился, словно перед грозой. Тени в углах зашевелились, потянулись к центру комнаты. Огонь в камине на мгновение стал чёрным — не погас, а именно почернел, продолжая гореть тёмным пламенем.
А потом пришла боль.
Но не та тупая, изматывающая боль, к которой он привык за четыре года. Это было нечто иное — острое, пронзительное, живое. Словно тысячи раскалённых игл пронзали каждую клетку его тела.
— Господи милостивый! — Элеонора вскочила, опрокинув чайник.
Артур смотрел на свои руки, не веря собственным глазам. По деревянным протезам пошла рябь, словно поверхность воды от брошенного камня. Древесина задрожала, потекла, начала меняться.
Из запястий, словно побеги из земли, начала прорастать плоть. Сначала кости — белые, чистые, совершенные в своей геометрии. Потом мышцы — красные волокна, оплетающие костяк с анатомической точностью. Кровеносные сосуды проросли следом — синие вены, алые артерии, пульсирующие в такт сердцебиению.
И наконец — кожа. Бледная, покрытая испариной, но живая. Настоящая. Человеческая.
Артур поднял руку к лицу, разглядывая линии на ладони. Согнул пальцы, разогнул. Сжал кулак. Простые движения, которые он не мог совершить четыре года, теперь давались без усилий.
Трансформация спустилась ниже. Деревянные ноги задрожали, начали меняться. Он почувствовал — впервые за четыре года почувствовал! — как ступни упираются в пол, как напрягаются мышцы бёдер, как сгибаются колени.
Артур встал. Без опоры на подлокотники, без трости, без страха упасть. Просто встал — как делал это тысячи раз до пожара.
— Это временно, — голос Грея доносился словно из-за толщи воды. — Пока вы выполняете контракт, тело будет восстановлено. После завершения или нарушения условий…
— Я стану прежним?
— Решение будет за вами. Но сейчас — наслаждайтесь. И готовьтесь. Времени мало.
— Где и когда встреча с Кроссом?
— Завтра, полдень. Кафе «Серая Сова», угол Бейкер-стрит и Мелкомб. И мистер Блэквуд…
Грей поднялся, готовясь уйти. В его движениях появилась странная усталость, словно поддержание человеческой формы требовало значительных усилий.
— Возьмите это.
Он положил на стол ещё одну карточку. Не визитную — что-то вроде кредитки, но из странного серого металла. Поверхность была покрыта тонкими царапинами, которые при ближайшем рассмотрении складывались в сложный узор.
— Ключ Перехода. Если потребуется помощь или доступ к ресурсам Корпорации, поскребите поверхность монетой. Дверь откроется.
— Какая дверь?
Но Грей уже растворялся. Его форма теряла чёткость, словно рисунок на запотевшем стекле. Контуры расплывались, превращаясь в клубы тумана.
— Правильная, мистер Блэквуд. Всегда правильная.
Серая дымка сгустилась в воронку и втянулась в щели между половицами, оставив после себя лишь лёгкий запах озона и старых книг.
Артур стоял посреди кабинета, ошеломлённый произошедшим. Живые ноги держали его тело. Живые руки сжимались и разжимались. Даже шрамы на лице, казалось, стали менее грубыми, менее уродливыми.
— Что вы наделали? — голос Элеоноры был едва слышен.
— Не знаю, — Артур повернулся к ней. — Но что бы это ни было, оно лучше медленной смерти в этом кресле.
На его левом запястье, там, где кожа соединялась с остатками деревянного протеза, пульсировала странная татуировка. Он не заметил, когда она появилась. Символ был похож на стилизованное дерево с корнями и кроной, сплетёнными в знак бесконечности.
За окном лондонский туман сгущался, превращая улицы в лабиринт теней. Газовые фонари едва пробивались сквозь серую пелену, их свет казался болезненным, умирающим. Где-то в этом тумане Дэмиен Кросс готовился к встрече с человеком, который должен защитить его от кошмаров.
Или стать частью кошмара.
Артур подошёл к окну, наслаждаясь простым ощущением ходьбы. На стекле, запотевшем от разницы температур, проступали символы. Те самые, что преследовали его во снах. Но теперь он почти мог прочесть их. Почти понимал послание.
Страж пробуждается. Древний договор требует исполнения. Грань истончается.
— Мистер Блэквуд, — Элеонора встала рядом. — Вы уверены? Этот… человек. Он не показался мне человеком вовсе.
— Я ни в чём не уверен, Элеонора. Но взгляните на меня. Я хожу. Я могу держать чашку. Могу писать. Если это иллюзия — я готов жить в ней.
— А та девушка? Мисс Синклер? Вы же обещали помочь с её женихом.
Артур нахмурился. В водовороте событий он почти забыл о звонке. О пропавшем фотографе в Уайтчепел. О движущихся тенях на фотографиях.
— Я займусь обоими делами. В конце концов, — он поднял руку, разглядывая игру света на коже, — теперь я снова детектив. Настоящий детектив.
Ключ Перехода пульсировал в его кармане как второе сердце. Древняя татуировка жгла запястье. А где-то в глубине сознания, в том месте, где инстинкт граничит с безумием, Артур Блэквуд знал — обратного пути нет.
Он подошёл к камину, где всё ещё горел огонь. Обычный огонь — оранжевый, тёплый, домашний. Не то чёрное пламя, что вспыхнуло в момент подписания контракта.
Но в глубине, в самом сердце пламени, мелькнуло лицо. Женское, красивое, обрамлённое рыжими кудрями. Маргарет — такой, какой она была до того, как всё рухнуло.
— Прости меня, — прошептал Артур. — За всё.
Видение растаяло. Остался только огонь и воспоминания.
— Готовьте чай покрепче, Элеонора, — сказал он, отворачиваясь от камина. — У меня предчувствие — сегодня будет долгая ночь.
За окном Лондон готовился ко сну. Но в тенях древний город просыпался. И Артур Блэквуд — бывший инспектор Скотланд-Ярда, бывший калека, новоявленный агент Корпорации Баланса — сделал первый шаг навстречу судьбе, которая была написана в его крови задолго до рождения.
В углу комнаты, незамеченная, появилась ещё одна метка. Древний символ, означающий, что договор заключён.
Что игра началась.
Что нет пути назад.
ГЛАВА 3: КОНТРАКТ С ДЬЯВОЛОМ
Лондон, 2025 годАгентство «Последний шанс», Бейкер-стрит, 221°C18 февраля 2025 года23:15
Первая ночь в новом теле была похожа на пытку наслаждением.
Артур Блэквуд стоял у окна спальни, разглядывая свои руки в бледном свете уличных фонарей. Кожа была идеальной — ни шрамов, ни ожогов, ни следов четырёхлетнего ада. Словно время откатилось назад, стерев все следы той ночи в складе на Ист-Энд.
Но это была иллюзия. Или нет?
Он провёл пальцем по предплечью, наслаждаясь простым ощущением прикосновения. Нервные окончания, мёртвые четыре года, теперь передавали каскад сигналов — тепло кожи, текстура волосков, лёгкая дрожь от ночной прохлады. Это было опьяняюще. Это было невыносимо.
Потому что под восторгом новых ощущений пульсировал страх. Страх потери. Страх пробуждения и возвращения к деревянным протезам, к онемевшей плоти, к существованию овоща в инвалидном кресле.
Всё имеет цену, — эхом отдавались в памяти слова Грея. — Особенно чудеса.
Артур прошёл к зеркалу — простое действие, которое ещё утром требовало планирования каждого шага. Отражение заставило его остановиться.
Лицо было его и не его одновременно. Грубые шрамы остались, но стали тоньше, словно время смягчило их резкость. Кожа всё ещё была стянутой, но уже не напоминала плохо натянутую маску. Левый глаз прояснился — мутная пелена рассеялась, вернув миру чёткость и глубину.
Но глаза… В глазах появилось что-то новое. Золотистые искры в глубине зрачков, едва заметные, но несомненно присутствующие. Словно внутри горел крошечный огонь — не разрушительное пламя, что чуть не убило его, а что-то иное. Древнее. Живое.
На левом запястье пульсировала татуировка-дерево. При ближайшем рассмотрении символ оказался невероятно сложным — сотни переплетённых линий формировали узор, который причинял боль глазам при попытке проследить его целиком. Артур коснулся отметки, и по телу прошла волна жара.