и вызывают видения.
— Это не препараты. Это…
— Магия? Древнее наследие? Пробуждение крови? — насмешка в голосе сына резала как бритва. — Знаешь, что я думаю? Ты просто трус, пап. Трус, который не может принять реальность. Который придумал себе сказку о героическом возвращении, вместо того чтобы признать — ты проиграл. Жизни. Боли. Себе самому.
Артур отшатнулся от зеркала. Где-то в глубине дома снова раздался крик — уже ближе, отчётливее. Но теперь он не был уверен, реален ли этот крик. Реален ли дом. Реален ли он сам.
— Я должен спасти этого человека, — прошептал он, скорее убеждая себя. — Дэниела Моргана. Он в опасности.
— Единственный, кто в опасности — это ты сам. И те, кто ещё верит в тебя. Хотя таких почти не осталось.
Зеркало треснуло. Тонкая линия пробежала от верхнего края до нижнего, расколов отражение пополам. И в этом расколе Артур увидел другую сцену.
Комната в студенческом общежитии Кембриджа. Уильям сидит на кровати, держа в руках старую фотографию. Семейный снимок десятилетней давности — Артур, Маргарет и маленький Уилл на пляже в Брайтоне. Все улыбаются, загорелые, счастливые.
По щекам сына текут слёзы.
— Уильям… — Артур протянул руку к зеркалу.
Но видение исчезло. Осталось только разбитое стекло и собственное искажённое отражение.
— Прощай, пап, — голос сына затихал, удаляясь. — Надеюсь, твои фантазии принесут тебе больше счастья, чем реальная семья.
Тишина обрушилась как лавина. Артур стоял перед разбитым зеркалом, чувствуя, как что-то ломается внутри. Не кости, не плоть — что-то более фундаментальное. Вера в себя. Уверенность в правильности выбора.
А что, если Уильям прав? Что, если это всё — бред умирающего мозга? Последняя фантазия разума, не способного принять правду?
Меч в руке стал тяжелее. Серебряное сияние потускнело, словно питаясь его сомнениями. Артур посмотрел на свои руки — живые, человеческие руки. Или ему только кажется? Может, он всё ещё сидит в кресле у камина, сжимая деревянными культями бутылку виски?
Крик раздался совсем близко. За дверью в конце коридора. Но теперь в нём слышались знакомые нотки. Голос Джонатана Крамера.
— Арти! Помоги мне! Они жгут меня заживо!
Невозможно. Крамер мёртв. Сгорел четыре года назад. Артур сам видел его обугленный труп.
— Это ловушка, — прошептал он. — Иллюзия. Попытка сломить волю.
Но что, если нет? Что, если каким-то чудом Крамер выжил? Что, если всё это время друг был заперт в этом проклятом доме?
Артур двинулся к двери. Каждый шаг давался с трудом, словно воздух сгустился до консистенции патоки. Сомнения множились, размножались, как раковые клетки.
Фантазёр. Псих. Неудачник.
Слова сына эхом отдавались в голове. Но под ними, глубже, звучал другой голос. Спокойный, уверенный. Голос человека, которым он был когда-то. Детектива-инспектора Скотланд-Ярда. Человека, спасшего семнадцать жизней.
Даже если это безумие, я должен довести дело до конца. Даже если это иллюзия, где-то есть реальный человек в реальной опасности.
Он толкнул дверь.
Комната за ней была точной копией его кабинета на Бейкер-стрит. Те же книжные полки, тот же камин, тот же персидский ковёр. Только всё покрыто толстым слоем пыли и паутины, словно прошло не четыре года, а четыре десятилетия.
В кресле у камина сидела фигура.
Повязки покрывали всё тело, от макушки до пят. Сквозь прорези виднелась обожжённая плоть, сочащаяся сукровицей. Запах — сладковатый, тошнотворный — наполнял комнату.
— Артур, — фигура повернула голову. Голос Крамера, но искажённый, словно проходящий через расплавленное горло. — Наконец-то. Я ждал так долго.
— Джонатан? Это правда ты?
— Кто же ещё? — существо попыталось улыбнуться, но повязки на лице только съёжились. — Твой старый друг. Твоя жертва. Твоя вина.
— Я пытался спасти…
— Меня? — хриплый смех. — Или себя? Признай, Арти. Ты всегда был эгоистом. Всегда ставил свою славу выше чужих жизней. Сколько раз ты использовал меня как наживку? Сколько раз рисковал моей жизнью ради раскрытия дела?
— Это не так. Мы были напарниками. Друзьями.
— Друзьями? — фигура поднялась из кресла. Повязки начали разматываться, обнажая почерневшую плоть. — Друг не оставил бы меня гореть. Друг не позволил бы моей семье умереть.
С каждым словом облик существа менялся. Обгоревшая кожа отслаивалась, открывая что-то худшее. Не просто раны — пустоту. Дыры в реальности, ведущие в никуда.
— Ты не Крамер, — Артур поднял меч. — Крамер мёртв. Я видел его труп.
— О, я Крамер. Часть его. Та часть, что осталась после огня. Та часть, что питалась болью, страхом, ненавистью. Та часть, что ждала этого момента четыре долгих года.
Существо сделало шаг вперёд, и пол под его ногами почернел, покрылся копотью.
— Знаешь, что самое забавное? Твой сын прав. Ты действительно сошёл с ума. Но это не значит, что опасность не реальна. Безумие и реальность — не противоположности. Иногда они идут рука об руку.
Лже-Крамер взмахнул рукой, и стены комнаты начали меняться. Книги на полках вспыхивали чёрным пламенем, оставляя после себя пустоту. Окна заросли паутиной трещин. Пол проседал, открывая бездну внизу.
— Добро пожаловать в твой персональный ад, Артур. Место, где вина принимает форму. Где прошлое отказывается оставаться мёртвым.
Артур отступил к двери, но та исчезла. Вместо выхода — сплошная стена, покрытая фотографиями. Снимки с мест преступлений. Семнадцать женщин, убитых Крамером. И восемнадцатая — Сара Коллинз, которую он спас.
Но на фотографиях она не выглядела спасённой. Её лицо было искажено ужасом, а в глазах читался немой упрёк.
— Видишь? — Лже-Крамер подошёл ближе. — Даже те, кого ты спас, прокляты. Ты не герой, Артур. Ты вирус. Заражаешь всех, к кому прикасаешься.
— Нет!
Меч вспыхнул ярче, отбрасывая тени. Артур нанёс удар, целясь в грудь существа. Но лезвие прошло сквозь пустоту, не встретив сопротивления.
— Бесполезно. Ты не можешь убить вину. Не можешь сразиться с правдой о себе.
Пол под ногами окончательно провалился. Артур падал в темноту, всё ещё сжимая бесполезный меч. Вокруг мелькали лица — Маргарет, отворачивающаяся в отвращении. Уильям, кричащий о ненависти. Элеонора, качающая головой в разочаровании.
И Грей. Стерлинг Грей с его ртутными глазами и нечеловеческой улыбкой.
— Контракт есть контракт, мистер Блэквуд. Вы согласились служить Балансу. Но что, если сам Баланс — иллюзия? Что, если вы просто пешка в игре, правил которой не понимаете?
Падение прекратилось так же внезапно, как началось. Артур лежал на холодном каменном полу, глядя в потолок, которого не было видно во тьме.
Тишина.
Абсолютная, мертвенная тишина.
А потом — шаги. Мерные, тяжёлые. Кто-то приближался из темноты.
— Мистер Блэквуд? — голос был молодой, испуганный. — Это вы? Помогите мне, пожалуйста!
Дэниел Морган. Настоящий голос настоящего человека. Артур был уверен… почти уверен.
Он поднялся, опираясь на меч. Тело болело — не фантомная боль воображения, а реальные ушибы от падения. Хорошо. Боль означала реальность. Или хотя бы её подобие.
— Дэниел? Где вы?
— Здесь! В темноте! Я не могу двигаться… что-то держит меня…
Артур двинулся на голос. С каждым шагом уверенность возвращалась. Пусть он сошёл с ума. Пусть мир рушится. Но пока есть хоть один человек, нуждающийся в помощи, он будет делать то, что умеет. Спасать. Защищать. Бороться.
Даже если борется с собственными демонами.
Меч в его руке снова засиял ярче. Не ослепительным блеском, но ровным, уверенным светом. Светом человека, принявшего свои сомнения, но не сдавшегося им.
Где-то впереди, в темноте, ждал Дэниел Морган. А за ним — разгадка тайны дома номер 13.
И возможно — путь к искуплению.
Или окончательному падению в бездну безумия.
Время покажет.
ГЛАВА 7: СПУСК В УАЙТЧЕПЕЛ
Лондон, 2025 годПодвалы дома № 13, Дорсет-стрит20 февраля 2025 года00:15
Темнота подвала была иной, чем темнота верхних этажей. Здесь она имела вес, плотность, почти физическое присутствие. Артур чувствовал её давление на кожу, как глубоководное погружение.
Свет меча с трудом пробивался сквозь эту субстанцию, создавая узкий конус видимости. За его пределами — абсолютная чернота, в которой угадывались формы, движение, присутствие чего-то древнего и недоброжелательного.
— Дэниел? — голос Артура звучал приглушённо, словно темнота поглощала звуковые волны. — Откликнитесь!
— Здесь… я здесь… — ответ доносился откуда-то справа, слабый, измученный. — Не могу… двигаться… они держат меня…
Артур повернул в направлении голоса. Под ногами хрустело — осколки стекла, или костей, или чего-то худшего. Воздух пах сыростью, гнилью и чем-то металлическим. Кровью. Старой и свежей.
Стены, едва различимые в полумраке, были сложены из почерневших кирпичей. Но это были не обычные кирпичи — каждый покрыт символами, выцарапанными или выжженными. Некоторые символы Артур узнавал — они были похожи на те, что пульсировали на его запястье. Другие причиняли боль глазам при попытке разглядеть их.
Место силы. Или место слабости. Точка, где миры соприкасаются.
Коридор разветвлялся. Три прохода, уходящие в разные стороны. Над каждым — надпись, выцарапанная на камне. Но не на английском. И даже не на латыни. Символы дрожали, менялись, пытаясь обрести смысл в человеческом восприятии.
Первый проход: «Путь Памяти»Второй проход: «Путь Истины»Третий проход: «Путь Жертвы»
Голос Дэниела доносился из среднего прохода. Но что-то настораживало. Слишком очевидно. Слишком просто для места, которое питалось страхом и сомнениями.
Артур закрыл глаза, прислушиваясь не ушами, а чем-то глубже. Кровь Блэквудов, древняя память рода. Где-то в генетической спирали хранилась информация о местах, подобных этому.