Решение созрело как-то сразу, словно другого и быть не могло. Включив трансляцию, Вергун скомандовал в микрофон:
— Приготовить сети к выброске! — и, сняв крышку переговорника, крикнул в машину: — Самый полный!
Никогда еще на «Вайгаче» не выполняли команду с такой быстротой. Рыбаки бросились к левому борту и, подвязывая сети одну к другой, принялись наращивать дрифтерный порядок.
Щелкунов не сразу сообразил, что происходит на сейнере, а когда понял и попытался было помешать команде, его легко, но решительно отпихнули в сторону. Наступив на селедку, он поскользнулся и упал, однако тут же вскочил на ноги и бросился в ходовую рубку. Схватив Вергуна за борт тужурки, он закричал:
— Ты что же делаешь?! Разбойник! Да за это тебя в тюрьму! В тюрьму!..
— Оставь, сквалыга, — спокойно бросил Вергун. — Убери лапы!
— На весь порт одна сеть капроновая! Двадцать тысяч государственных денег стоит! В тюрьме тебя, лешего, сгноят! Остановись, пока не поздно!
— Скат ты! — в сердцах выругался Вергун. — Как есть скат!
В это время сейнер сильно накренился. Щелкунов потерял равновесие, оступился ногой в люк и, падая на спину, ударился головой о переборку.
Мотобот был в десяти кабельтовых от сейнера, когда обрушился новый, необычной силы заряд. Море заволокло сплошной снежной пеленой. Мотобот был потерян из виду. Но, готовясь к встрече, каким-то подсознательным, моряцким чутьем Вергун угадывал ход мотобота и точку встречи с ним.
Прошло еще несколько секунд.
— Право руля! — приказал Вергун рулевому и выкрикнул в микрофон: — Сети за борт!
«Вайгач» даже прилег всем бортом на волну— так круто переложили руль. Выбрасывая дрифтерный порядок, сейнер спешил уйти с курса мотобота, оставляя за кормой крепкую капроновую сеть.
Капитан «Бенони» находился в ходовой рубке, когда, сотрясаясь всем корпусом, его судно потеряло ход.
На винты мотобота тугими култышками намотались капроновые сети «Вайгача». Предстояло спустить за корму водолаза и пилить сети ножовкой для металла. Генри Лоусон — капитан «Бенони» — был опытный человек, он сразу понял, что игра проиграна.
Подобрав на борт остатки сетей, «Вайгач» прошел в нескольких кабельтовых от «Вьюги» и отсалютовал тифоном.
Команда сейнера столпилась на борту, рыбаки кричали, махали руками, шапками.
Сторожевой корабль передал на сейнер:
«БЛАГОДАРИМ ЗА ПОМОЩЬ!»
— и, сбавив ход, пошел на сближение с мотоботом, поднявшим на гафеле мачты норвежский флаг.
Тимка с трудом оттащил Щелкунова в глубину рубки и посадил, прислонив спиной к штурманскому столику. Помощник долго водил вокруг себя налитыми кровью глазами.
— Пропала… сеть? — спросил он хриплым шепотом.
— Половина еще осталась, — успокоил его механик.
Щелкунов схватился за голову и, раскачиваясь из стороны в сторону, застонал. Потом встал на четвереньки, схватился руками за край стола, чуть не стянув с него штурманскую карту, и с трудом поднялся на ноги. Подойдя к Вергуну, он с угрозой сказал:
— Ответишь, Вергун, перед государством!
У капитана раздражение против Щелкунова уже прошло: что со сквалыги возьмешь?! Иного он от него и не ждал.
— Видишь, Прохор Степанович, дело какое, — беззлобно сказал Вергун. — Был у меня друг, Завалишин. Мы с ним на охоту хаживали. Я по медвежьему следу иду — от дерева к дереву хоронюсь, чтобы зверя, значит, не спугнуть. А Завалишин посередке шастает, меж двух стволов. Я его и спрашиваю: «Отчего, друг, так ходишь?» А он: «Я, — говорит, — двадцать лет шофером на грузовике работаю, окончательно с машиной свыкся и хотя пешком иду, а все боюсь кузовом зацепить»…
— Побасенки твоей что-то не пойму! — зло бросил Щелкунов.
— Чего тут не понять! — удивился Вергун, но пояснил: — Когда ты будешь в себе государство чувствовать, как Завалишин грузовик, поймешь и побасенку мою. Государством меня стращаешь, а того не сообразишь, что государство это и я, Тимка вот, и он, — Вергун показал на рулевого. — Все мы — государство! А пограничник государству нашему — часовой!
14. ХУГГО СВЭНСОН СМЕЕТСЯ
В числе членов экипажа «Бенони» не было ни одного новичка. Эти люди привыкли к азартной игре, где ставкой зачастую бывает жизнь. Даже проигрывая, они сохраняли внешнее спокойствие. В этом заключалось достоинство игрока.
Неуправляемое легкое суденышко кренило до самого фальшборта. Снег с яростью шрапнели вгрызался в палубу.
Капитан «Бенони» Генри Лоусон, кэп, как его называла команда, спустился в машинное отделение. Здесь он снял подбитый мехом кожаный реглан, замшевую на молнии куртку и, засучив рукава, вместе с главным механиком попробовал вручную провернуть каждый вал в отдельности. Два боковых вала нельзя было сдвинуть с места: средний проворачивался с трудом.
— На одном двигателе мы сможем дать узлов десять, — доложил механик. — Надо очистить винт.
— Может быть, Траммэр, — так звали механика — это сделаете вы? — предложил Лоусон.
— Нет, кэп, много риска. Можно схватить насморк… — У Траммэра было чувство юмора.
— Вы набиваете себе цену. Водолазный костюм с электрическим обогревом, — надевая тужурку, сказал Лоусон.
— Во что это обойдется моему капитану? — спросил Траммэр.
— Пятьдесят фунтов.
— Пошлите Хугго, он мальчик крепкий, сэр.
— В этом водевиле, Траммэр, каждый играет свою роль. Сто фунтов сейчас или через десять минут ни пенса! — резко закончил Лоусон и пошел к трапу.
В это время судно накренило на противоположный борт, Лоусон не успел ухватиться за поручни, и его отбросило назад, к Траммэру.
Поддержав Лоусона, механик сказал:
— Можно, сэр, чеком на Варде. Да пришлите мне двух парней на помощь.
Водолаз еще был под водой, когда с правого борта показалась шлюпка пограничного корабля. Траммэра вытащили на палубу, он съехал по трапу вниз, и только в машинном отделении удалось снять с него водолазный шлем.
По внутреннему телефону Лоусон спросил:
— Траммэр, вы честно заработали свои сто фунтов?
— Я честно заработал двести! Очищен правый и средний винты. Гарантирую двадцать узлов хода, сэр.
— К нашему борту швартуются пограничники, Траммэр, чтобы у вас был достаточно кислый вид!
— Есть, кэп!
Ответа Лоусон уже не слышал, держась за поручни, он шёл на ют встречать подходившую шлюпку.
Нагорный закрепил фалинь за кнехт. На палубу мотобота поднялись капитан Клебанов, мичман Ясачный и радист Аввакумов, в шлюпке остался старшина Хабарнов.
Открыв на первой странице разговорник, Клебанов спросил:
— Ер де ди сом ер капитан?[14]
Вежливая улыбка сбежала с лица Лоусона, он не понял вопроса.
— Ией ер репресентант фор Совиет Унион гренсе вахт[15],— внушительно произнес Клебанов.
Снова наступила пауза, во время которой Лоусон, любезно улыбаясь, развел руками.
— Вильди комме мед скип документер[16],—. потребовал Клебанов.
— Послушайте, капитан-лейтенант, на каком языке вы говорите? — по-русски спросил Лоусон.
— Вы же идете под норвежским флагом! — сдерживая растущее раздражение, сказал Клебанов.
— «Бенони» приписан к Норвежскому порту. Что касается меня, я — англичанин, Генри Лоусон. Рад с вами познакомиться. Впервые я встретился с вашими соотечественниками на Эльбе, в сорок пятом году. Несколько лет работал с русскими в комендатуре Берлина.
Пока капитан объяснялся с Лоусоном, мичман Ясачный, окинув взглядом ют, увидел еще мокрые водолазные галоши с грузом. Внимание его привлекла и шлюпка без чехла. Под ее кормовой банкой лежали два туго набитых рюкзака и саперные лопаты. Подтянутая на талях двойка была поднята с кильблоков и готова к спуску на воду.
Мичман отозвал капитана Клебанова в сторону и доложил обо всем, что увидел на юте.
Выслушав Ясачного, капитан вернулся к поджидавшему его Лоусону.
— На все время, пока «Бенони» находится в наших территориальных водах, радиорубку закрыть, — сказал Клебанов и, сопровождаемый Аввакумовым и Лоусоном, направился к надстройке.
Нагорный последовал за ними.
Человек шесть команды мотобота собралось на юте. Подняв воротники подбитых мехом курток, они курили и безучастно наблюдали за происходящим.
Заряд затянулся. Снежная мгла плотно закрыла сторожевой корабль.
Осмотрев рубку, капитан Клебанов приказал Нагорному остаться здесь для наблюдения.
Из рубки осмотровая группа направилась в машинное отделение.
Нагорный остался один. Широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие, он внимательно наблюдал за поведением команды на юте. Сказать, что «Бенони» качало, было бы неточно. Легкое судно швыряло, как челнок на ткацком станке, но Андрей этого не чувствовал.
От группы людей на юте отделился один матрос и направился к рубке. Он остановился в нескольких шагах от Нагорного.
Настороженно, но с интересом Андрей рассматривал этого человека из другого мира, его мужественное лицо.
Матрос улыбнулся и, ткнув себя в грудь, сказал:
— Я — Хугго Свэнсон!
Нагорный молчал: он был на посту.
Хугго Свэнсон вынул норвежскую с крышкой трубку, набил ее табаком и ловко раскурил на ветру.
После того как Ясачный в машинном отделении тщательно осмотрел все три двигателя, он обратил внимание капитана Клебанова на Траммэра. Механик сидел на рундуке с ветошью, в то время как рядом стояла удобная разножка.
— Встаньте с рундука! — сказал Клебанов.
Лоусон перевел обращение капитана. Механик неохотно поднялся и отошел в сторону.
Подняв крышку рундука, Клебанов увидел медный шлем и еще мокрую водолазную рубаху.
— Та-ак… Интересно, — протянул Ясачный. — Неужели успели? — и, проверяя догадку, провернул вал среднего винта.
— Вы же сказали, что самостоятельно двигаться не можете? — напомнил Клебанов Лоусону и решительно потребовал: — Предъявите судовые документы!