Дорохов пожал плечами:
— Не знаю, ротмистр. Возможно, что это их разведка. А, быть может, просто конный патруль. Я видел в подзорную трубу их форму. Нам снова встретились гусары. Только на этот раз не в медвежьих шапках, а в киверах.
— Как вы думаете, поручик, может быть, их послали для того, чтобы искать нас? — предположил я.
— Не могу знать. Я вернулся, чтобы доложить вам, князь, что они там есть, — сказал Дорохов.
И Федор был вполне искренен. Действительно, откуда ему знать намерения французов? Издалека этого не понять. Или же необходимо наблюдать долго и тщательно. И я подумал: «А если устроить на них засаду, чтобы взять 'языка»? Это вполне могло сработать.
Неожиданное наличие французов на нашем маршруте нервировало меня, путая планы. Ведь здравый смысл подсказывал, что быть их здесь не должно. Неясно, что же они забыли на второстепенной дороге в какой-то убогой деревеньке, от которой до самого захудалого городка десяток верст, а до крупных городов и вовсе десятки? Я пока не понимал этого, как и Дорохов. Французов не должно было встретиться здесь. Но, они нам встретились. И с этим предстояло что-то решать.
Если верить Годэну, то в этом направлении французы войска не выдвигали. Вот только, я, конечно же, относился с недоверием ко всем сведениям, полученным от Годэна. Пленный капитан легко мог утаить от меня многое, да и намеренно исказить французскую дислокацию, чтобы ввести меня в заблуждение. Да и те сведения, которые он озвучил на допросе, тоже не являлись особенно ценными. Что французский гарнизон после Аустерлицкого сражения стоял в Ольмюце, так это было мне очевидно и без Годэна.
Как, впрочем, и то, что основная часть наполеоновской армии продолжала преследовать наши отступающие войска после сражения. Зная Кутузова, я мог предположить с очень большой долей вероятности, что Михаил Илларионович посчитает вопиющей глупостью отступление к границам Российской Империи через горные перевалы Карпат, когда можно обойти эти горы с севера или с юга. Потому мы и стали уходить в горы, пробираясь на восток, что именно на этом пути вероятность быть обнаруженными французами стремилась к нулю. Ведь наполеоновские вояки погнались за русской армией гораздо севернее, если верить показаниям капитана Годэна, а там никаких гор не имелось.
Это нашему небольшому отряду приходилось идти по горным дорогам, проявляя осторожность, если не хотим разгрома, а любое отступление Кутузова всегда прикрывает достаточно сильный арьергард. Недавний пример Шенграбенского сражения, когда Багратион во главе арьергарда остановил кавалерию Мюрата, был еще совсем свежим в памяти князя Андрея. Так что за основные русские войска можно быть спокойным. Тем более, что я своей памятью попаданца хорошо помнил, что никакого дополнительного поражения сразу после Аустерлица наша армия не понесла, а благополучно отступила к своим границам, вот только маршрут отступления запамятовал. Французы преследовали русскую армию, но в новое большое сражение обе стороны так и не вступили. К тому же, дипломаты во всю готовили прямо сейчас сепаратный мирный договор между Францией и Австрией, которая, фактически, капитулировала после Аустерлицкого поражения, предав союзников по Третьей Антинаполеоновской коалиции.
И все это означало, что никаких значительных французских сил в этой местности находиться не должно. Да и после недавней нашей стычки с неприятельскими гусарами на вырубках французы нам больше нигде до сих пор не встречались. Повсюду в деревнях, через которые мы проходили, к нам жители относились вполне нейтрально, разглядывая с опаской и, одновременно, с любопытством наш военный отряд с рядами пехотных ружейных штыков, торчащих над всадниками, без флагов и в непонятной форме одежды. Нашу принадлежность точно установить крестьяне не могли, поскольку одеты многие солдаты были в трофейные шинели, сапоги и головные уборы, больше напоминая французских солдат, чем русских. Но, тем не менее, никто к нам не проявлял агрессию. Местные крестьяне оставались индифферентными. Никакого партизанского движения против оккупантов в этих краях не наблюдалось. Большинству жителей была безразлична принадлежность военных отрядов, которые маршировали мимо них. Не трогают их солдаты, и ладно. Моя хата с краю, — ничего не знаю, как говорится.
Впрочем, на маскировку и делался наш с Дороховым расчет во время этого марша. А еще дополнительно, когда мы проходили деревеньки насквозь, я приказывал не останавливаться, не разговаривать и походных песен не петь. Встречных проезжих и прохожих приказано было не обижать. Если кто-нибудь на пути и встречался, то моравы приказывали им на местном языке просто переждать на обочине, пока наш отряд пройдет мимо.
Никаких инцидентов с мирным населением не возникало еще и потому, что мы, имея все необходимое в своем обозе, не нуждались в пополнении каких-либо запасов. Лишь иногда, раз в два-три часа, делали короткие привалы возле ручьев, которые пока не замерзли, чтобы напоить лошадей и дать им, а заодно и всадникам, небольшой отдых. И я очень надеялся благополучно и мирно добраться до Вестина, а потом уже и до Здешова. Но тут, как назло, снова на пути обнаружились французы!
— Значит, вы видели восемь французов? Так, поручик? — наконец-то переспросил я после паузы, приняв решение.
— Точно так, ротмистр, — кивнул Дорохов.
— Но, возможно, что в деревне стоят и другие. А потому возьмите для усиления отделение Коротаева и проведите более тщательную разведку. Если французов там всего лишь восемь, то постарайтесь перехватить и уничтожить. Если же их там много, то действуйте осторожно. В бой не вступайте. Но, в любом случае, постарайтесь взять хотя бы одного в плен для допроса. Необходимо полностью выяснить дислокацию противника прежде, чем отряд продолжит движение, — распорядился я. И тут же выкрикнул команду вахмистру Ширяеву, возглавляющему драгун, приказав всему отряду встать на привал. А унтер-офицеры продублировали мое распоряжение вдоль всего каравана.
Глава 2
Повинуясь командам унтеров, военный отряд остановился. И обоз, который тащился по дороге за ним, тоже встал. Я же проехал на коне назад, вдоль всей походной колонны, осматривая бойцов и принимая рапорты от унтер-офицеров о том, все ли в порядке. Убедившись, что никаких проблем, действительно, не возникло, я объявил привал возле ручейка, текущего под небольшим старинным каменным мостиком. Надо было дожидаться, когда Федор Дорохов, который ускакал вперед, прихватив с собой ради усиления еще и Степана Коротаева с его отделением всадников, пришлет гонца с докладом о новых результатах разведки.
И я не знал, сколько это займет времени. Но, продолжать движение вперед, если деревня впереди занята большими силами неприятеля, было нецелесообразно. До выяснения обстановки нам оставалось лишь терпеливо ждать. По-прежнему сидя в седле, я наблюдал за тем, как унтер-офицеры выставляют караулы. А те бойцы, которым командиры объявили отдых, слезали с коней и вели их к ручью на водопой.
Из брички, ехавшей позади всадников, но впереди всей обозной процессии, быстро выбрались две молодые женщины в шубах. Первой из экипажа вышла служанка, молоденькая брюнетка приятной наружности в шубке попроще, видавшей виды и местами облезлой. Она протянула руку, помогая спуститься девушке постарше, блондинке с золотистыми локонами длинных волос, одетой в роскошную шубу из черного меха.
Голубые глаза этой красавицы с правильными и утонченными чертами аристократического лица смотрели на мир свысока. А вздернутый носик и гордо приподнятый подбородок придавали женщине такой надменный вид, словно все вокруг задолжали ей немало денег. Эту чванливую молодую даму звали Иржина Краваржи. И носила она титул баронессы фон Шварценберг, доставшийся ей от покойного мужа.
Но, в сущности, сейчас Иржина со своей служанкой, как и знатные родственницы баронессы, устроившиеся внутри наших обозных фургонов и сопровождаемые слугами, были простыми беженками. Тем не менее, это обстоятельство никак не мешало баронессе проявлять высокомерие. Ведь она считала себя в отряде полноправной хозяйкой. И это право давала ей близость с командиром отряда. То есть, она ловко устроила все так, что мы с ней стали близки. Тридцатилетняя вдова имела достаточный жизненный опыт, чтобы суметь, что называется, взять быка за рога. Нагнув, при этом, этого быка так, как ей хотелось. И этим глупым быком оказался я, поддавшись соблазну.
Я вполне осознавал, что попался в ласковую ловушку, расставленную мне этой голубоглазой блондинкой. Причем, я не испытывал к Иржине сильной любви, лишь плотское влечение. Ее же страсть к себе я объяснял скукой, свалившейся на эту молодую и богатую женщину после смерти ее престарелого мужа. Впрочем, отношения с ней я разрывать не собирался, поскольку никакой другой женщины у меня тут не имелось. Тем более, что она потащилась за мной по своей воле, словно самоотверженная декабристка.
Князя Андрея ждала дома жена Лиза, но я, как попаданец, оказавшийся на его месте, не чувствовал с ней никакой эмоциональной связи. А вот с Иржиной чувствовал, хотя и понимал, что стал жертвой ее интриги. Ведь это баронесса первой пришла ко мне, когда я лежал и болел после тяжелого ранения. И она сама пригласила меня в свой замок, имея уже определенные планы, чтобы заполучить мое внимание.
Если верить ее словам, сказанным ею мне в постели, влюбилась она в меня с первого взгляда. Но, я сомневался, было ли это правдой? Разумеется, я не желал обидеть эту женщину, понимая, что во время войны она чувствовала себя одинокой и беззащитной. Поэтому и искала защиту у того, кто показался ей для этой цели перспективным. И то, что она увидела именно во мне героя своего романа, льстило, конечно, моему самолюбию.
Вот только, я боялся, что из подобных ей «королев» легко получаются этакие беспринципные «Серсеи Ланнистер», которые пройдут по трупам друзей и врагов, предав кого угодно, если сочтут предательство выгодным. А мне совсем не хотелось попасть еще и в «Игру Престолов». Так что мои чувства по отношению к Иржине были весьма противоречивыми. «Возможно, я несправедлив к ней? Может быть, она не такая? Но, лишь время покажет, прав я или нет», — так рассуждал я, глядя на эту девушку.