Илья ЛиружСтрочки – жемчуг. Нанижи их на память
Лируж Илья – поэт, член Союза писателей России, Международной Гильдии Писателей, автор поэтических сборников «Письма», «Книжка из заднего кармана», «Поэма о том…», «Быть самим собой», «Поэма. Венок сонетов», «Под знаком Фета», «Янь-Инь»; «И ничего не изменить». Дипломант конкурса Союза писателей России в номинации «Лучшая книга 2011–2013», а также Международной Гильдии Писателей. Участник ряда Международных книжных ярмарок в Москве, Праге, Лондоне. Победитель конкурса «Культурное лето в Хорватии» 2013.
Владыка, музыкою венчан
…И вновь сверкает в свете рампы
Старинной готики орган…
Во фрачных парах оркестранты
Под взглядами партерных дам,
Напружив мышцы лиц и те́ла,
Объединённые судьбой,
В заворожённые пределы
Влекутся властною рукой.
Их Бог, стремительно изменчив, —
Внезапным ма́нием кисте́й
Ввергает звук – с высот предвечных —
В пучины низменных страстей.
И – о, Властитель своенравный! —
В единый временно́й отсчёт
Гремят победные литавры
И стонет горестный фагот.
Владыка, музыкою ве́нчан,
Он встал у рампы – на краю.
И сонм предчувствий давит плечи
И кру́жит голову мою.
И вакханалия созвучий
По странной прихоти страстей
Со дна души́ подъемлет лучшее —
Лицо возлюбленной моей.
1971
«Меня преследует бессонница»
Меня преследует бессонница —
Не доконала бы когда.
И в голове гудит, как в звоннице,
Где бьют во все колокола,
Где все от гуда – содрогается,
Где даже самый воздух – гулк,
Где бесконечно продолжается
Начавшийся однажды звук…
И лишь к утру – в разбитом вдребезги
Моем мозгу смолкает звон.
И ты идешь ко мне из вереска—
Из тишины…
Но это – сон.
1974
«Тело твое – бархан»
Тело твое – бархан,
Бархат песка пустынь.
Руки мои – аркан.
Шепчешь: «Остынь, остынь…»
Кожи горячий ток
Чувствуют пальцы рук.
Ближе – к виску висок,
Чтобы услышать стук.
Нежность ли это? – Груб.
Рук безразделен час…
Если б изгибом губ
Отдан – иной приказ!..
В грудь – миража жар,
Вся голова – хмель.
Жизнь положу – не жаль:
Только в тебе – цель.
Словно пустынь песок
Льешься сквозь пальцы рук.
Шепот стучит в висок:
«Друг – ты мне только друг…»
1984
«Люби меня, люби»
(романс)
«Люби меня, люби» —
слова полны отчаянья.
«Люби меня, люби» —
бессмысленный призыв.
«Люби меня, люби» —
твержу, как заклинанье,
Уже который год
навязчивый мотив.
Люби меня, люби —
я не могу иначе.
Любовь твоя нужна,
как воздух – наравне.
Люби меня, люби —
ты видишь – я не плачу,
Ты знаешь, скольких слёз
улыбка стоит мне.
Люби меня, люби —
будь ласковой, будь нежной,
Жестокой или злой —
но узел не руби:
Не изгоняй меня
и не лишай надежды.
Позволь тебе твердить:
«Люби меня, люби».
Позволь тебе твердить:
«Люби меня, люби…»
1974
«Я знаю, Вам нужна поэзия»
Я знаю, Вам нужна поэзия,
Которая нежна, печальна.
Она близка Вам изначально,
В ней можно раствориться, грезить.
Я вижу Вас с раскрытым томиком
Стихов забытого поэта.
Сентиментального сонета
Строка – приводит Вас к истоме.
Вы погружаетесь в старинные
Мечты, прописанные с «ятем».
В них платонически объятья,
Свечей мерцанье стеаринное,
На стенах штофы с гобеленами,
Где сцена выткана охоты,
И смотрит лань из позолоты
Так загнанно и так несмело,
И юный граф стоит задумчиво
С лицом фамильного портрета,
Его плюмаж волнуем ветром,
Рука с оружием опущена…
…Вы плачете…
Все это грезится
Мне – на продавленном диване.
Вы сами – грустная поэзия
С усталыми глазами лани…
1998
Игра
Волшебна острая игра
И эта чистая влюблённость,
И эта неопределённость,
Пронзающая, как игла.
Волшебна острая игра —
Неогово́ренные встречи
И тайно-зна́чимые речи,
Как будто бы изпод пера.
Отточием изза ресниц
Внезапно брошенные взгляды
Облачены для нас в наряды
Сбывающихся небылиц.
Иной, почти невидный, жест —
Невинный или же случайный —
Волнует нас необычайно,
Воспринятый как благовест.
И вот – идём плечо-в-плечо
Нарочно-легкою походкой,
И нам стеснительно и робко,
А сердце странно-горячо,
И как последнее туше,
Мгновенное прикосновенье…
И, наконец, стихотворенье,
Необходимое душе.
1998
«Пойдем по парку, милая»
Пойдем по парку, милая, —
Туда, где меж берёз,
Алеет лист осиновый,
Единственный – до слёз…
По листьево́му, жёлтому,
Я, как лесной колдун,
К сияющему, зорнему,
Веду тебя, веду.
Чтобы, возникший в шорохах.
Среди осенних запахов,
Он вдруг метнулся сполохом
В зрачки твои распахнутые,
И навсегда осталось бы
В душе воспоминание —
Как ярок лист опаловый
Был в пору увядания…
1970
«Женщина курила и молчала»
Женщина курила и молчала.
Возле глаз морщинки залегли.
А меня в зрачках ее – качало
И несло куда-то от земли.
Но – уже у Вышнего Порога
Будто оборвалось что внутри:
Чистый голос – ангела ли? Бога?
Произнес короткое: «Смотри…»
Предо мной, покачиваясь вяло,
Подчиняясь медленной волне,
Женщина курила и молчала,
И – не вспоминала обо мне.
1974
Рождественская квадрига
«Он предан навеки одной
И грусти терзаем приманкой.
Уйдешь ли ты, гаер седой,
С твоей неотвязной шарманкой?..»
«Шарманщик» – А. Фет
«В переулке Лаврушинском»
В переулке Лаврушинском
Даже воздух обманчив.
Здесь – в шкатулке игрушечной
Мне играет шарманщик.
И танцует на шапке
Под старинный вальсо́к
И головкой, и лапками,
И крылом – воронок.
Кинь шарманщику в кружку
Медный грош на гульбу.
Воронёнок послушно
В шапке склюнет судьбу —
Будь ты Ванька-приблудный
Или ухарь-купец —
С Василисой Премудрой
Ты пойдешь под венец.
Ах, шарманщик, напрасно
Ты играешь судьбой.
К Василисе Прекрасной
Я иду сам не свой
И в бреду откровенном
Пробредаю стокра́т
Вдоль таких белостенных,
Белопенных палат
В переулке Лаврушинском —
Там, где воздух обманчив…
Прихожу, чтобы слушать, как
Мне играет шарманщик.
«В эту ночь, когда бьют куранты»
В эту ночь, когда бьют куранты,
И снежинки танцуют танго, —
Рэкетиры, воры и франты
Пьют шампанское с соком манго.
Мой шарманщик – почти шаманом —
Ку́тит в бывшей столовке – баре.
Сам – из шапки – шальным шалавам
Мечет судьбы в хмельном угаре.
И влетают монеты в кружку —
И судьбою играют в фанты,
Ублажая своих подружек,
Рэкетиры, воры и франты.
А в Лаврушинском – индевелом,
Берендеевом и перунном —
Я брожу за своим пределом
В беломбелом сиянии лунном,
Как юродивый, как блаженный,
С волхованием, с ворожбою…
Навораживаю броженьем
Образ женщины – пред собою.
Вы, конечно же, в темноалом,
Очень стройном, прямом и длинном,
С непременным – в сей час – бокалом,
У любимого Вами камина.
В окруженье семьи – и прочих —
А меня рядом нет в помине.
Разве вспыхнет внезапно строчка
К Вам – моя – угольком в камине…
«Давно отзвучали твои новогодние сказки»
Давно отзвучали твои новогодние сказки,
И в небе давно отсверкали твои фейерверки.
Рождественской ночи бумажные яркие маски
Сегодня —
Померкли, померкли, померкли, померкли.
Промозглая оттепель – в мокрую, гнусную морось —
Давно превратила снежинки, снежинки, снежинки.
Твоя ворожба, волхованье, твой внутренний голос
Всего лишь —
Ужимки, ужимки, ужимки, ужимки.
Истаяло в мо́роке чувство веселое счастья,
Которое можно приблизить твоей ворожбою,
И алый янтарный браслетик надеть на запястье
Любимой —
Тобою, тобою, тобою, тобою.
Исчез берендеевый, снежный, рождественский город,
И что остаётся – месить эту чертову слякоть.
И тонкий браслетик сжимать, и не чувствовать холод,
И с пьяным шарманщиком пьяно смеяться и плакать…
«Мы с пьяным шарманщиком»
Мы с пьяным шарманщиком
пили роскошные старые вина
И пьяно смеялись,
и пьяные слезы на белую скатерть роняли,
И в пьяном бреду
все мне чудилось алое платье на фоне камина
И алые брызги браслета
на лаке рояля.
Мне чудилось, чудилось, чудилось: я —