В 1810 году в связи с начавшимся наступлением русской армии в Бухаресте печатается воззвание Софрония, в котором говорилось: "Отечески молюсь за вас, любезные чада мои — болгарские христиане, живущие на болгарской земле, здравствуйте, радуйтесь, ибо вот уже приходит радость общая для всей Болгарии, вот уже приближается спасение и избавление наше… Близок тот светлый день, который вы ждали четыреста лет. Но, о, род храбрый болгары и верные христиане, будьте стойкими, крепитесь, мужайтесь, с радостью дождитесь и усердно примите братьев наших христиан, идущих божею волей избавить вас… потрудитесь заготовить сахар, хлеб, ячмень, сено по возможностям вашим и встретьте их по обычаю христианскому"[10].
Но увы, не суждено было сбыться надеждам Софрония на близкое освобождение Болгарии от турецкого ига.
12 июля 1812 года "Великая армия" Наполеона, переправившись через Неман, вторглась в пределы России. Военные действия на турецком фронте были прекращены.
А через год не стало и усердного печальника о судьбах болгар — Софрония, епископа Врачанского.
О всенародной любви к нему, о его заслугах перед Отечеством говорится в посвященной ему панегирической оде, написанной в 1813 году учителем из города Трявиа Димитром Попским. Ода напоминает по своей форме русские вирши второй половины XVII века и любопытна еще и тем, что является первым поэтическим опытом на новоболгарском языке.
Вы можете прочесть ее в оригинале:
"Бог милость свою нам, владыко, являет.
Он тебя избрал, отче, нам постирь и учитель, о душах наших пекущагося и добрый рачитель!
Своим учением Ты на путь спасения наставляеши и под несносним игом дремлющих одобряеши.
…Имя твое загрьмело и будет грьмети в веки веков; Болгария
Тебе венец плете — а небеси уже готов.
При животе твоем да вьзкрьстнит разиареный наш лев, кой быстрим стремлением да изревет страшен рев!..
Всек услышай, к того гласа да бежит,
Десницу свою на врага да вооружить…
Всек вооруженною рукою и волею за вера да умре,—
Слава от людей, от Бога венец да преме!"
Тема следующего рассказа — писатель и поэт Александр Навроцкий, его книга "Картины минувшего" и напечатанное в ней стихотворение "Утес Стеньки Разина".
Словарь Брокгауза и Ефрона посвятил А. Навроцкому в 1897 году ровно двадцать две строчки. Столько же строк уделила ему и краткая советская литературная энциклопедия. Это значит, что творчество его знали раньше, что теоретически оно не забыто и сегодня. Да, только теоретически. Хотя — о каком же забвении можно говорить, если одно из лучших стихотворений этого автора, сто с лишним лет тому назад положенное на музыку, и сегодня звучит в широком, могучем, как весеннее волжское половодье, напеве.
Биографических сведений о Навроцком мало. Собирались они мною буквально по крупицам. Это неминуемо придаст повествованию схожесть с энциклопедической справкой, сделает его предельно лаконичным.
Александр Александрович Навроцкий родился в Петербурге 1 марта 1839 года. Учился он во Втором кадетском корпусе, а затем в Военно-юридической академии. Закончив ее, сложил по военно-судебному ведомству, занимая должность члена военноокружного суда.
В 1869 году в издательстве Маврикия Осиповича Вольфа выходит первый роман Навроцкого "Семейство Тарских".
В дальнейшем все опубликованное им подписывается псевдонимами Аиров, Норовский, Роцкий и чаще всего — Н. А. Вроцкий.
Составить хронограф его изданий и уточнить их наименования помогли каталоги старых российских библиотек.
В 1870 и в 1871 годах в журнале истории, политики и литературы "Вестник Европы" печатаются драматические хроники Навроцкого — "Царевна Софья", вышедшая вскоре отдельной книжкой в Вильно, и "Степан Разин", посвященная историку Николаю Ивановичу Костомарову.
Тот факт, что редакция одного из самых солидных и авторитетных русских "толстых" журналов, зарекомендовавшего себя сотрудничеством с такими писателями, как Тургенев, Гончаров, Островский, Данилевский, Боборыкин, Эртель, Алексей Толстой, Полонский, сочла возможным напечатать на своих страницах произведения начинающего литератора, достаточно убедительно говорит о серьезном отношении к его творчеству.
За свои драматические хроники Навроцкий был удостоен премии Бунины, учрежденной в 1871 году греческим консулом в Одессе Иваном Юрьевичем Вучиною в размере пяти-ста рублей. Историко-филологический факультет Новороссийского университета ежегодно присуждал ее за лучшие русские драматические произведения, представленные в рукописях.
С 1879 по 1883 год Навроцкий издает в Петербурге умеренно консервативный ежемесячный журнал "Русская речь", в котором печатаются его статьи, стихи и исторические драмы — "Последняя Русь", "Крещение Литвы", "Иезуиты в Москве" и драматическая хроника "Боярское правление". В 1881 году читатели знакомятся с новым сборником его стихов и драматических отрывков "Картины минувшего".
А. А. Навроцкий
После выхода Навроцкого в отставку в чине генерал-лейтенанта его литературная деятельность становится еще более продуктивной.
За сравнительно короткий срок, с 1894 по 1909 год, петебургские издательства выпустили в свет сборники его очерков и рассказов "Волны жизни" и "Светочи русской земли", трехтомник драматических произведений, трагедию в стихах "Государь — царь Иван III Васильевич", интереснейший сборник волжских былин и сказаний "По Волге" и драматическую быль в стихах "Коромыслова башня".
Этот список, свидетельствующий о профессиональной работоспособности и плодовитости Навроцкого, конечно, не может быть единственным критерием его талантливости. Но свое слово в русской поэзии Навроцкий все же сказал. Его лучшие произведения дожили до наших дней: это драматическая хроника "Степан Разин" и стихотворение "Утес Стеньки Разина", в 1864 году положенное на музыку талантливой пианисткой, участницей русского и польского революционного движения — Анной Григорьевной Рашевской, безвременно скончавшейся от туберкулеза в Швейцарии. И хроника и стихотворение отличались свободомыслием, масштабностью, стилистическими достоинствами.
Однако, в свое время они были подвергнуты критике. Так, например, в "Истории моего современника" Короленко пишет: "Надо заметить, что этот волго-разбойнический романтизм был тогда распространен не только среди радикальной молодежи. Правда, в наших кружках на вечеринках с большим одушевлением пели и тогда волжскую песню: "Есть на Волге утес", в которой говорилось о том, как Стенька Разин провел ночь на волжском утесе, думая свою "великую думу" о народной свободе, а на утро решил идти на Москву… Степан погиб, но свои думы заповедал утесу, а утес-великан все, что думал Степан, готов передать неведомому новому герою. Да, мы охотно пели и охотно слушали эту "удалецкую" песню, но… характерно, что написал ее некто Навроцкий, товарищ прокурора, делавший карьеру обвинительными речами в политических процессах, один из редакторов неважного журнальчика "Русская речь", где и была впервые напечатана эта песня".
В 1881 году, после выхода из печати сборника "Картины минувшего" (к этому сборнику мы еще вернемся) в "Отечественных записках" промелькнула анонимная рецензия. "Господин Навроцкий, — читаем мы, — не хочет знать никаких волнующих нас вопросов и тревог и предпочитает заниматься картинами минувшего. Это его дело, конечно, наш же долг именно только предупредить читателя, что г-н Навроцкий — человек не от мира сего. Не только "картины", даже люди у нашего поэта не от мира сего. Так, например, обращаясь к образам, он говорит:
Вы близки мне все; ведь в пылу вдохновения
Я с вами страдал, и любил и скорбел.
Склоняясь перед вашим величьем смирения,
Рыдая над грудой замученных тел.
Это пресловутое величие смирения слишком хорошо знакомо читателям, но в данном случае любопытно то обстоятельство, что г-н Навроцкий в пылу вдохновенья воспел Степана Разина и даже дважды — в стихотворении и в драме. Если не ошибаемся, чем другим, а "величием смирения" Разин не отличался.
В книге — черта, не лишенная выразительности, — приложен снимок с утеса Стеньки Разина, а в особом примечании объясняется, что такой утес действительно существует, и предание о нем тоже существует, г-н Навроцкий тут ничем не виноват, он передал в поэтической форме это предание, но не думайте, пожалуйста, не думайте, что он хочет поэтизировать Стеньку".
А вот мнение Иеронима Ясинского, писателя-демократа, автора литературных воспоминаний, напечатанных в журнале "Исторический вестник" в 1898 году. По его свидетельству, стихотворение Навроцкого "распевалось в 70-х и 80-х годах разночинной молодежью и имело значение русской марсельезы".
Автограф А. Навроцкого
"Русская марсельеза" — всего лишь два слова, по ими сказано все! Опоэтизированное волжское предание о Степане Разине Навроцкого и боевой "Марш марсельцев" Руже де Лиля, как побратимы, встали рядом. Причем, даже не в переносном, а в буквальном смысле слова. Раскроем изданный в Москве в 1906 году, составленный Л. Горбуновой иллюстрированный сборник "Песни борьбы". На его первой странице — "Марсельеза" в переводе Ладыженского, а дальше, среди стихов Рылеева, Бестужева, Некрасова, Огарева, Минского, Брюсова, переводов Шелли, Гейне, Беранже, Петефи, Мицкевича, Лонгфелло — "Утес Стеньки Разина" Навроцкого.
В воспоминаниях организатора Морозовской стачки Петра Анисимовича Моисеенко — ценнейшем памятнике русской рабочей мемуаристики говорится: "В тюрьме, начиная с 1880 года, я много читал. В одном из номеров "Вестника Европы" попалась мне драматическая хроника "Стенька Разин" Навроцкого. Прочитав первый раз, я был вне себя. Меня поразило то, как же нагло обманывают народ, выставляя Разима преданным анафеме разбойником за то, что он был мстителем за поруганную честь народную, за то, что боролся за вольную волюшку, звал народ сбросить вековые цепи рабства и желал только освободить народ из-под ига боярского.