при любых привходящих обстоятельствах16, данную оперативную схему следовало проводить в жизнь совершенно по-другому.
16. К этим "привходящим обстоятельствам", которые не учел или недоучел Перикл, относятся: финансовая помощь Персии Спарте, лаконофильство обеспеченных аристократических кругов почти по всей Греции, неустойчивость настроений афинского демоса.
Вообще, при изучении событий Пелопонесской войны создается ощущение, что война эта Периклу была неинтересна. В строительство Афин, в сицилийскую колониальную политику, в кропотливую "наладку" афинского демократического государства Перикл вложил душу, в создание же плана - только ум. В ленивой блокаде Пелопонесса почти не ощущается присутствия личности Перикла. Возможно, это отсутствие личностного измерения в стратегии и привело Перикла и его план к крушению17.
17. С чисто технической точки зрения Перикл не учел, что Морской Союз создавался прежде всего для обеспечения свободы торговли на Эгейском море и уже поэтому не мог быть устойчивым при длительной и очень дорогой войне. Соответственно, надлежало действовать быстро. Ответом на приход спартанской армии в Аттику должна была стать не блокада с отдельными беспокоящими противника вылазками, но переброска афинской армии в Пелопонесс, захват Мессены и изоляция Спарты на Пелопонессе кольцом зависимых от Афин государств (в рамках идей Эпаминонда, осуществленных пятьюдесятью годами позже).
Статистические данные: Афины начали войну, имея 300 триер, 13.000 гоплитов, 16.000 крепостных гарнизонов, 1.200 всадников, 1.600 лучников. Спартанцы с союзниками развернули до 60.000 человек полевой армии, флот их оценивается в 100 - 120 кораблей. Результатом войны стало полное уничтожение морской и финансовой мощи Афин, распад Морского Союза и институирование "войн за гегемонию" в вековой конфликт.
Решающий удар могуществу Спарты нанес Эпаминонд в ходе Беотийских войн (371 - 362 гг. до н.э.)18 В битве при Левтрах (5 августа 371 г. до н.э.) Эпаминонд применил не столько "косой боевой порядок", сколько невероятное оперативное усиление. Имея 6.000 гоплитов и 1,5 тысячи всадников против 10.000 непобедимой спартанской пехоты при 1.000 кавалеристов, Эпаминонд при равной ширине фронте (по моде того времени) мог противопоставить 12 шеренгам противника только 8 - 9 шеренг. Это гарантировало ему поражение, даже если не учитывать качественное превосходство спартанской пехоты. Однако, на своем левом фланге (в нарушении всех традиций - на левом) Эпаминонд поставил свой единственный элитный отряд, выстроив его в 50 шеренг, и этот отряд прошел через боевые порядки противника, как нож сквозь масло. Психологический удар был столь силен, что впервые в истории армия спартанцев побежала19.
18. Деятельность Эпаминонда является лучшей антитезой к классическому марксистскому объяснению всего на свете экономическими причинами. Фивы и до, и после и во время Эпаминонда ничем не выделялись на общеэллинском фоне, если не считать вошедших в анекдоты и поговорки лености и туповатости их жителей. При Эпаминонде Фивы становятся гегемоном Балканского полуострова. После его смерти эта гегемония потеряна сразу.
19. Конечно, это лишь голая оперативная схема, и в реальности действия Эпаминонда были гораздо тоньше. Например, сильная фиванская конница за одно короткое (почти без потерь!) боевое столкновение (1) скрыла особенности развертывания войск Эпаминонда, (2) отбросила неприятельскую конницу на пехоту с очевидной потерей спартанцами времени, (3) перестроилась к флангу "священного отряда" и приняла участие в довершении разгрома врага, усиливая "косую атаку" охватом. Именно такие "мелочи и частности" характеризуют крупного полководца.
В битве при Мантинее (июль 362 г.) на стороне Эпаминонда была идеальная стратегическая обстановка и общее превосходство в силах (30.000 пехотинцев и 3.000 конницы против 20.000 пехотинцев и 2.000 конницы). Сражение было организовано блестяще, что подтверждает хотя бы тот факт, что фиванцы выиграли его, даже лишившись командования. (Текст, стр...)
Результатом беотийских войн явился полный военный и политический разгром Спарты.
Первый период "войн за гегемонию" завершила война Македонии против Панэллинского Союза. В августе 338 г. до н.э. при Херонее встретились почти равные силы: и Филипп Македонский и Панэллинский союз имели по 30.000 человек. Филипп выиграл сражение в духе основных идей Эпаминонда: был осуществлен прорыв-охват при резком оперативном усилении ударного фланга.
Распад империи Александра привел к новому витку "войн за гегемонию". Теперь между собой сражались не полисы или их объединения, а централизованные эллинистические царства. Примерно в том же затяжном и бестолковом стиле. Лиддел-Гарт выделяет битву при Ипсе, (301 г. до н.э) положившую конец попыткам воссоздать единую Империю. С точки зрения военного искусства эта битва помимо своей масштабности20 выделяется тем, что в ней впервые армия, преимущественно азиатская, одержала победу над армией европейского типа.
20. Антигон имел 85 - 90 тысяч человек против 70.000 пехоты, 10.000 кавалерии.
К общему итогу эллинистического этапа "войн за гегемонию" можно отнести истощение участвующих в ней государств и создание благоприятных условий для римского завоевания.
Римское государство также знало период "борьбы за гегемонию" (Вейская война 406 - 396 гг. до н.э., латинская война 340 - 338 гг. до н.э. , Самнитские войны 327 - 290 гг. до н.э. Тарентская война 280 - 275 гг. до н.э. - лишь главнейшие из столкновений, определивших распространение власти Римского полиса на весь Италийский полуостров.) Заметно четкое различие в ходе и исходе римских и греческих войн. В Греции мы видим красивые сражения (Левктры, Мантинея и пр.), тонкие стратегические планы (Перикл, Алкивиад, Брасид, Лисандр, Ификрат, Эпаминонд, Филипп), героические подвиги и черные измены, и - в качестве цены всему этому - полное разорение страны и гибель участвующих в борьбе полисов. В Италии ситуация совершенно противоложная. Редкий историк назовет имена римских полководцев периода Латинской или Самнитских войн. Стратегии по существу нет: если республиканские консулы и уклонялись от чисто прямых действий, то, обычно, только из политических (притом, скорее внутриполитических) соображений. Результат - расцвет Рима и его превращение в сильнейшую Средиземноморскую державу.
Если одну битву (или войну) и можно выиграть случайно, то о цепочке "случайных" побед длиной в два столетия говорить не приходится. У римлян, следовательно, была своя стратегия, свой особенный - безличный - стиль военного искусства.
Конечно, римляне немало внесли в организацию армии. Легион, разбитый на манипулы и центурии, был построением гибким и одновременно достаточно устойчивым. Собственно, римляне первыми в истории создали представление о самостоятельно действующей тактической единице. Но! Манипулярная структура легиона сложилось окончательно лишь после Тарентской войны.
Римляне были мастерами политической подготовки к войне (лишь Бисмарк в XIX столетии нашей эры превзошел уровень римских "военных" дипломатов). Однако, ссылаясь на искусную дипломатию как на причины побед римского оружия, мы меняем форму, но не содержание проблемы. Остается вопрос, в чем секрет римской дипломатии? Нельзя, разумеется, сводить ее к простейшей формуле "Разделяй и властвуй", которая и во времена Муваталлиса была банальностью.
Объясняя непобедимость римского государства (при том, что римские легионы неоднократно были биты и равным, и сильнейшим, и слабейшим противником), обратим внимание на римский вклад в цивилизацию, на те реалии, которые были привнесены мир римлянами и "работают" до сих пор. Имеются в виду римские дороги и законы, так называемое "римское право".
Римляне впервые создали стройную, логичную, обоснованную и взаимосвязную правовую систему. Они организовали юридическое пространство с совершенно особым менталитетом, основанным на идеях измеримого (объективного) права. Отношения Рима с окружающими народами выстраивались в сложнейшую цепочку законов, правил, статусов (римское гражданство, латинское гражданство, статус "друга и союзника римского народа", статус "сдавшегося" и пр.) Римляне изобрели и надлежащим образом оформили схему "ограниченного гражданства", что позволяло им достаточно щедро предоставлять полисам юридические права, но не возможность голосованием влиять на римскую политику21. Возможно, здесь и кроется разгадка римской военной мощи. Римские законы убрали из войны и мирных переговоров беспредел, характерный для греческой истории. Сдавшийся как правило знал, на что он может рассчитывать.
21. Именно проблема "гражданства" оказалась гибельной для Афинского морского союза. Афиняне не могли свободно предоставлять его союзникам и были принуждены ставить даже вернейших из них в подчеркнуто зависимое положение. Римляне же, ничем не рискуя, предоставляли целым полисам "гражданство без права голосования в комициях", а отдельным людям, оказавшим особые услуги Риму, и полное гражданство. Таким образом среди покоренных народов создавался слой людей, не за страх, а за совесть преданных римскому государству. Что же касается народных масс, то, имея ограниченное гражданство, они пользовались всеми преимуществами вхождения в единое и стабильное юридическое пространство. В общем и целом это обеспечивало более стабильную жизнь, нежели до присоединения. В результате римские союзы, как правило, оказывались весьма прочными.
Особенностью римской дипломатии была парадоксальная реакция на поражение: после разгрома римские требования к противнику становились жестче. Напротив, успехи смягчали условия мира или капитуляции. Эта