. Какое счастье! Знаешь, Кассио, во время нашей гигантской стройки я все время думала о мужчине, который думает о мужчине, который думает о любви во время нашей гигантской стройки как о дряни и ерунде, как о самом родном и близком.
Кассио. Что?
Дездемонова. Думала о мужчине, который думает о мужчине, который думает о любви как о дряни и ерунде, как о самом родном и близком.
Кассио. Я не понимаю, что вы говорите.
Дездемонова. Я сама ничего не понимаю! Федор Семенович, что это такое?
Борзиков. Это диалектика. Раиса Минишна, этого нельзя объяснить.
Дездемонова. Ах, диалектика. Вот оно что. Ну, поехали дальше. Кассио. Я волную тебя как женщина?
Кассио.. Ни капли. А я волную тебя как мужчина?
Дездемонова. Ни вот столечко.
Кассио. Какое счастье! Скажу больше. Только та женщина, которую я не волную как мужчина женщину и которая меня не волнует как женщина мужчину, может меня взволновать как мужчину женщина.
Дездемонова. Милый!
Кассио. Родная!
Поцелуй.
Дездемонова. Кася.
Кассио. О блаженство! Когда ты меня называешь Касей, мне кажется, что это не ты обнимаешь меня, а какой-нибудь из моих старых рабочих, и мне делается еще слаще и приятней. О, называй меня Касей.
Дездемонова. Кася. (Обнимает его)
Кассио (со страстью). Фролов. Фролов.
Объятие, поцелуй.
Борзиков. Знаете, Петр Петрович, я не совсем согласен с трактовкой этого места. Почему он обнимает ее за талию?
Пустославцев. Как — почему? Влюбленные всегда так обнимаются.
Борзиков. Это, Петр Петрович, влюбленные старого времени так обнимались. Здесь все-таки новые люди.
Пустославцев. За что же он, по-вашему, должен ее обнимать?
Борзиков. Пусть он обнимает ее за что-нибудь новое.
Пустославцев. Товарищ Напойкин, автор предлагает очень интересную и свежую краску. Поскольку вы играете новые человеческие отношения и новых людей, обнимайте ее за что-нибудь новое.
Кассио. За новое?
Пустославцев. Да.
Кассио. Вот тебе раз. Тогда, Петр Петрович, перемените актрису. У этой все старое.
Пустославцев. Напойкин, я вас оштрафую.
Кассио. За что же ее все-таки брать?
Пустославцев. Ну, возьмите ее за... гм. Действительно. Ну, возьмите ее за... лодыжку, что ли.
Кассио. За лодыжку? Пожалуйста. Дор-р-р-огая... (Обнимает ее за ноги.)
Входит Яго, за ним — Отелло. У Яго в руках большая ромашка. Отрывая лепестки, Яго гадает.
Яго. Верю в социализм, не верю в социализм, верю, не верю, верю, не верю, да, нет, да, нет. Да. (Твердо.) Да, не верю.
Отелло. О чем ты бормочешь, Яго?
Яго. Нет, нет. Отелло, тебе показалось. Скажи, Отелло: ты веришь Кассио?
Отелло. Да, Яго, да, он честный работник. А почему ты спрашиваешь?
Яго. Нет, нет, Отелло, тебе показалось. А мне ты веришь?
Отелло. Да, Яго, да. Хотя порой в твоих глазах есть что-то не от наших глаз.
Яго(отворачивается и закрывает глаза рукой). Нет, нет, Отелло, тебе показалось.
Отелло. Открой их шире, Яго, и ты увидишь новую жизнь и новых людей.
Яго(открывает глаза и видит целующихся Кассио и Дездемонову). А-а-а-а-а!
Отелло. Что?
Яго. Смотри на новых людей.
Отелло. О-о-о-о-о.
Яго. Ха-ха-ха.
Кассио. Отелло.
Дездемонова. Муж.
Отелло. Не оправдывайся, я все видел. (Суфлеру.) Ну, голубчик, теперь подавай, больше я ничего не знаю.
Суфлер. Ваши глаза выражали любовь.
Отелло. Что?
Суфлер. Ваши глаза...
Отелло. Ваши глаза...
Суфлер. Выражали...
Отелло. Вы рожали!
Дездемонова. Что вы говорите?
Отелло. Я говорю, что вы рожали.
Дездемонова. Вы с ума сошли, я не рожала.
Отелло. Нет, рожали.
Дездемонова. Нет, не рожала.
Отелло. Раз суфлер говорит, что вы рожали, значит, вы рожали, и кончен разговор.
Суфлер. Так ведь это не она, а глаза.
Отелло. Глаза рожать не могут.
Суфлер. Глаза не рожали, а выражали.
Отелло. Я рожал? Ну, спасибо.
Суфлер. Да не вы рожали, а «ваши глаза выражали любовь».
Отелло. Мои?
Суфлер. Да не ваши, а их.
Отелло. Ах, вот в чем дело. Ну-с, так. Ваши глаза выражали любовь.
Дездемонова. Выслушай меня, Отелло.
Отелло. Молчи, змея.
Суфлер. Яго.
Отелло. Яго.
Суфлер. Эта женщина была для меня загадкой.
Отелло. Эта женщина была для меня загадкой.
Суфлер. И вот она разрешилась.
Отелло. Разрешилась? Ну, раз резрешилась, значит, рожала, стало быть, я прав.
Суфлер. Так ведь это же не она разрешилась, а загадка.
Отелло. Загадка? Ну-с, так. Загадка разрешилась. Я обманут.
Кассио. Отелло!
Отелло. Молчи, мерзавец! Ты целуешься с моей женой, в то время когда ты должен быть на производстве.
Дездемонова. Не оскорбляй его, Отелло. Ты забыл, что сегодня он выходной.
Отелло. Кассио, я знаю тебя. Прости мои подозрения. Прости и ты меня, моя голубка.
Дездемонова. Отелло, я узнаю тебя.
Яго. Они обманывают тебя, Отелло! Она жила с ним!
Отелло. Ты жила с ним?
Дездемонова. Да!
Отелло. Когда же вы успели?
Дездемонова. Раньше срока.
Отелло. Дездемонова, я узнаю тебя. Кассио, я не собственник и не феодал. Возьми ее себе.
Кассио. Нет, нет, Отелло, оставь ее у себя.
Отелло. Да ты не стесняйся, бери...
Кассио. Нет, Отелло, и я не собственник, оставь ее у себя.
Яго. Боже, это не люди, это гиганты! (Падая на колени). Берите меня, вяжите меня, каюсь!
Все.Что с тобой?
Яго. Я — преступник!
Отелло. Ты участвуешь в заговоре, Яго?
Яго. Хуже, Отелло, хуже!
Отелло. Ты убил кого-нибудь, Яго?
Яго. Хуже, Отелло, хуже!
Отелло. В чем же твое преступление?
Яго. У моего папы в мирное время... была прачечная.
Все. Ой, ах!
Яго. Бейте меня, новые люди, бейте меня! Виноват! Каюсь!
Отелло. Нет, Яго, нет, ты еще сможешь перестроиться. Встань.
Яго. Как же я это сделаю?
Отелло. Ты должен жить с моей женой. Это поможет тебе перестроиться не механически, а органически. Дездемона, ты согласна?
Дездемонова. А как же Кассио?